— Обезьяна, волк, павлин… Все.
— Много работы, — сказал я. — Надо идти прикончить их. И свинку, главное, надо оформить. Ты как, в порядке?
— Нормально.
— Тогда идем.
Я двинулся к выходу. Но Семафоров неожиданно остановил меня. И даже оттолкнул.
— В этот раз я первый, — он подхватил багор, подмигнул мне и шагнул через разбитую витрину на улицу.
Что-то похожее на толстый пожарный шланг обвило Семафорова за шею и выдернуло вверх.
Будто его и не было.
На асфальт брякнулся багор.
Я выскочил из кафе.
В воздухе, метрах в двух над землей, извивался жуткий клубок. Огромная, раздувшаяся до толщины камеры от большегрузного грузовика змея, и запутавшийся в ее объятиях Семафоров. Бедняга был сжат мощной хваткой анаконды-вампира. Глаза у Семафорова были выпучены до крайней степени, казалось, что они вот-вот выпрыгнут из глазниц и повиснут на веревочках.
То, что парень был довольно грузен, не позволяло анаконде утащить его под купол. Но и вниз, на асфальт, Семафоров опуститься не мог.
Он сумел только просипеть:
— По… по… по…
Видимо, хотел помощи попросить. А помощь ему не помешала бы — судя по покрасневшему лицу, воздух из семафоровских легких был почти выжат. Анаконды в телевизоре всегда так делали, всех выжимали.
Я подпрыгнул и ухватил змеюку за хвост. Рванул вниз. Сначала она послушно потянулась к асфальту, но затем неожиданно стала раздуваться, резко увеличиваясь в объемах. И меня легко потащило вверх.
Я попытался ее тормознуть, схватившись за змеиный хвост обеими руками. И очень скоро оказался метрах в трех над землей.
А анаконда продолжала раздуваться и тащить нас кверху. И тогда я сделал то, что только и можно было сделать. Повис на одной руке, выхватил свой кинжал и пропорол в боку змеи длинную дыру.
Анаконда хлопнула, как воздушный шарик, подъемная сила исчезла, объятия разомкнулись, и мы полетели вниз.
Я сжался, ожидая мощного удара об асфальт.
Но нам повезло. Свалились мы не на асфальт, а в лужу, где обычно валялся бегемот.
Не могу сказать, что это доставило мне хоть какое-то удовольствие, бегемот — не самое опрятное животное, особенно по части навоза. Хорошо хоть лужа была не совсем глубокая, а то бы затонули с концами.
Я погрузился, достал до дна, оттолкнулся и всплыл. В два гребка добрался до края лагуны, выбрался на берег. Огляделся. Бегемота не было видно. Не знаю, куда он сгасился, но видно его не было. Наверное, покинул свое жилище в поисках лучшей доли.
Тогда я ощупал себя. Цел. Только вот пистолет один потерялся. И бильярдные шары утонули.
Посмотрел наверх. Анаконда, извиваясь, поднималась к куполу. Кинжал для бумаги не был смочен в святой воде, дыра в анакондовом боку затягивалась, змея раздувалась снова. Без груза ей теперь будет трудновато.
Тут я вспомнил о Семафорове. Он не выныривал. Поверхность лагуны была спокойна и тиха, никаких семафоровских признаков. Семафор утонул…
Погружаться в лагуну еще раз мне не хотелось, я решил даже сходить к кафе, подобрать багор и пошарить им. Но тут воды заволновались, и Семафоров явился на свет. Выглядел он здорово — был похож на старого пьяницу-водяного: в грязи, в тине и в лопухах полусгнившей капусты.
Он выбрался и улегся рядом со мной, нагло заявив:
— Выглядишь как дохляк.
— А ты вообще никак не выглядишь, — ответил я.
— Змейку тоже убил? — спросил Семафоров.
Я молча указал пальцем вверх. Семафоров оценил летающую анаконду и выдал:
— Красиво. Если такую анаконду прицепить к воздушному шару, то…
С противоположной стороны лагуны послышался лязгающий звук. Затем рев. Я с трудом поднялся на ноги и поглядел в указанном направлении.
— Что там? — спросил я.
— Крокодил. Крокодил там.
— Крокодил же, вроде, не рычит?
— Тогда бегемот. Бегемоты так орут.
— Надо их кокнуть. Пока они нас не кокнули.
— Как скажешь…
И мы двинули прибивать крокодила и бегемота.
Возле кафе мы подобрали топор, багор и бутылку со святой водой. Я продолжал чувствовать себя героем. И борцом со злом. Несомненно, это был самый героический день в моей жизни. Вернее, самая героическая ночь.
Вольер крокодила был разрушен. Будто в него попал здоровенный снаряд. Ограда из плексигласа была снесена, болотце, в котором крокодил обычно нежился, расплескалось. Потому что внутри вольера шла война.
— Ты только погляди… — прошептал Семафоров. — Это же…
В грязи, оставшейся после болотца, бились крокодил и бегемот. Бегемот-вампир пытался добраться до вампира-крокодила.
Бегемот раздулся еще больше и теперь напоминал небольшую цистерну для перевозки нефтепродуктов. Его клыки, и без того немаленькие, увеличились в два раза и теперь не умещались внутри пасти. И бегемот старался насадить крокодила на эти самые суперклыки.
Крокодил же был вообще супер. Вирус вампиризма повлиял на него странным образом — у крокодила и так все зубы были как клыки, а теперь они просто увеличились в размерах. И оказалось, что вся пасть крокодила утыкана острейшими зубами. Целый частокол.
— Почему они не взлетают? — прошептал я. — Если они обвампирились, они должны теперь взлетать…
— Не знаю… Бегемот, наверное, сам по себе очень тяжелый, еще не дозрел. А крокодил… Крокодил у нас все время камни жрал, наверное, его камни внизу удерживают.
Крокодил прыгнул на бегемота и вцепился ему в шею. Но шея у бегемота была серьезная, крокодил застрял в этой шее вмертвую. Он мотал головой, бил хвостом и драл бегемота лапами, впрочем, бесполезно — все повреждения на бегемоте немедленно затягивались.
И схватка продолжалась.
— Смотри, — указал Семафоров багром.
Я посмотрел.
На столбе, непонятно для чего врытом в середине крокодильего вольера, сидела наша старая знакомая — морская свинка. Она смотрела на схватку. Зачем ей было нужно на это смотреть, я не знаю. Может, она собиралась выбрать из этой парочки наиболее сильного? А может, она вообще собиралась здесь наиболее сильного выбрать? Здесь, на этом острове.
А схватка была довольно увлекательной. Настоящий, жестокий кетч. Похоже на старое японское кино про монстров, только синими молниями не стреляются.
— Они всегда недолюбливали друг друга, — прошептал Семафоров. — Ничего не поделаешь, жестокий мир фауны. Кстати, Куропят, у тебя же остался еще один дротик! Давай кидай! Пришпиль эту тварюгу! Или из пистолета пульни!
Я достал пистолет. Но до свинки было далековато, не достать. Я спрятал водомет обратно за пояс. Вместо него взял дротик.
Семафоров прав. Шанс был. Я полил дротик из бутылки. Затем прицелился.
— Попадешь? — спросил Семафоров.
Не ответив ему, я метнул.
Дротик блеснул в лунном свете и воткнулся в столб. В сантиметре от этой свинки.
Свинка посмотрела на дротик, потом посмотрела на меня, потом заверещала. Бегемот и крокодил утратили интерес к борьбе и обратились к нам.
— Труба, — прошептал Семафоров. — Теперь труба…
Бегемот и крокодил рванули к нам.
— Бежим! — сказал Семафоров.
И мы побежали. Бросив топор, бросив багор. Я только бутылку с водой не бросил.
Мы бежали под светом луны. Грузный Семафоров меня даже обогнал. И хотя оглядываться я не успевал, но, судя по задорному топоту за нашими спинами и по неприятному костяному клацанью, оба вампира тоже не отставали.
Семафоров драпал к административному зданию. Я поспешал за ним. С трудом поспешал — ведь такой прыти от Семафорова я, честно говоря, не ожидал. Он несся большими скачками, по нескольку метров каждый. Когда до конторы оставалось метров сто, произошла интересная штука — Семафор вдруг прыгнул еще дальше, метров, наверное, на десять.
Приземлиться у него не вышло — он запутался в ногах и брякнулся на асфальт. Покатился.
Я проскочил мимо Семафорова, остановился, повернулся.
А он медленно поднимался. Крокодил и бегемот приближались к нему с бешеной скоростью. Оставалось несколько секунд. Я уже ничего не мог сделать. И побежал к зданию.
Семафоров даже не закричал.
Я остался один.
Влетел в дверь, навалился на нее, задвинул засов. Отскочил подальше, в глубь коридора. И выхватив пистолет, стал ждать удара.
Но удара не было. Крокодил с бегемотом не спешили выбивать дверь.
На улице было тихо.
Я подошел к двери. Тишина. Ни топота, ни криков. Ни рычания.
А потом прямо над моим ухом в дверь постучали…
Глава 8. Густав под потолком
— …Тогда я свалился и здорово треснулся коленом, — рассказывал Семафоров. — Вскакиваю, поворачиваюсь, а эти твари прямо на меня несутся! И зубищами своими гремят! Особенно крокодил! Я даже глаза закрыл! А как открыл, гляжу — нету их. Ни крокодила, ни бегемота. Исчезли.
— Как? — спросил я. — Как исчезли?
