Генка уехал. Витька и Жмуркин поплевали на ладони и взялись за лопаты. Выкопать намеченную Генкой ямку оказалось нетрудно, ребята справились с этим за двадцать минут. Землю распределили по рытвинам на площади и утрамбовали. Делать больше было нечего, и Витька со Жмуркиным залезли на танк отдохнуть. У Жмуркина нашлись дынные леденцы, ребята грызли их и грелись на солнышке. Жмуркин развлекал Витьку рассказами из жизни кинотеатра, Витька слушал его вполуха и наслаждался легкой весенней грустью.
Весной Витька всегда грустил. И оттого, что заканчивался год, и оттого, что приближалось лето. В последнее время Витька понял, что не очень любит лето. Летом жарко, и чувствуешь, что скоро начнется новый учебный год, а в новом учебном году нет ничего веселого.
Жмуркину же было все равно, он одинаково комфортно чувствовал себя в любое время года.
– Дело как раз на семнадцатое марта было, – говорил Жмуркин. – Этот тип приходит и говорит: сегодня День святого Патрика, большой ирландский праздник, а русский с ирландцем – братья навек. К тому же я сам, говорит, ирландец, моя фамилия Кононов. Давайте покажите мне что-нибудь такое, ирландское, – оплачиваю два зала. То есть он сидит один в зале, а за все билеты платит сам. И еще столько же дает. Только чтобы вокруг стояли лакеи в ирландских национальных костюмах. Ну, директор, конечно, рад – кому деньги лишние? Костюмы мы в костюмерной нашли, а как быть с настоящим ирландским кино? Директор нас к себе собрал и говорит – ну, кто скажет, какое настоящее ирландское кино? Ну, все эти дилетанты вроде Парамохина, конечно, ничего не знают, они вообще в кино не разбираются…
– И тут появляешься ты весь в белом? – Витька отвлекся от своих грустных мыслей.
– Точно! – Жмуркин забрался на башню и уселся верхом на люк. – Тут я и говорю: спокойно, господа, у вас есть я – большой знаток мирового кинематографа. Из фильмов, так или иначе затрагивающих проблему Ирландии, могу порекомендовать, к примеру, фильм «Стукач»…
– Короче, Жмуркин.
– Короче, в результате всего этого ваш скромный слуга заработал семьсот рублей. Учись, пока я жив.
Жмуркин показал Витьке язык.
Витька в ответ плюнул на землю.
– Труд и только труд принесет тебе благосостояние… – Жмуркин замолчал, потом кивнул в сторону улицы Победителей. – Ну вот, аборигены очнулись, видимо, праздники закончились. Этого нам только не хватало…
Из проулка вывалился человек. Несмотря на теплую погоду, человек был в кроличьей шапке-треухе, телогрейке и кирзовых сапогах. Рядом с собой он катил велосипед.
– Графа Алконавта нам не хватало… – Жмуркин спустил ноги с башни.
Человек, даже опираясь на велосипед, умудрялся покачиваться и вилять, было видно, что с утра он уже накатил, а потом еще здорово добавил. Алконавт остановился напротив памятника, икнул и сказал:
– Эй, мужики, десятки не найдется?
– Нету, – ответил Жмуркин.
– Может, велик купите? – Алконавт потряс велосипедом. – За двести рублей отдам.
– Нам и даром не нужно. У нас есть.
– А вы сами что, из города? Что-то рожи у вас мне незнакомые. Чего это вы тут делаете? Высматриваете что?
– Мы с вредителями боремся, – сказал Жмуркин. – С тараканами…
– Хватит врать! – Мужик неожиданно бросил велосипед. – Я вас узнал! Это вы вчера в яму ко мне забрались!
– В какую яму…
– Люди! – ни с того ни с сего заорал Алконавт. – Люди! Я тут воров поймал! Картошку у меня воровали! И у вас воровали! Они у всех тут воруют!
– Дедушка! – вступил в разговор Витька. – Ты хоть соображаешь, что несешь?
– Я тебе щас так соображу! – Алконавт поднял камень и швырнул в Витьку.
Мужичка изрядно качало, и камень не попал не только в Витьку, но даже в танк. Это разъярило Алконавта еще больше, и он запустил в ребят своим треухом. Жмуркин шапку поймал, хотел кинуть обратно, но передумал и протер шапкой ботинки.
Алконавт от неожиданности даже открыл рот.
Тогда Жмуркин снова вытер шапкой ноги, потом еще в эту шапку высморкался. И бросил оскверненный головной убор хозяину.
– Избивают! – завизжал алкаш. – Убивают на месте!
Визжал он удивительно громко для своего состояния и возраста, на этот вопль из окрестных домов появились какие-то бабки, тетки и даже несколько совсем маленьких ребятишек с игрушечными пистолетиками и автоматами. Будто ждали такой забавы уже давно.
Мужиков не было видно.
– Ну все, – Жмуркин боязливо огляделся, – цирк приехал… Сейчас соберутся все местные лодыри…
– Они грабители! – вопил пьяница. – Велосипед у меня хотели украсть!
Народ сгущался.
– У меня тоже погреб растащили! – завопила неожиданно одна из бабок. – Топор украли!
– У меня черные штаны были, совсем почти новые, даже их уперли…
– Они наркоманы, я их знаю, в автобусе видела, – неожиданно заявила старушка в ветхом худом бордовом пальто. – Целую бутылку растворителя увели, а теперь нюхают! Сидят на броневике и нюхают! Ям тут накопали, все ноги переломаем!
– Если мы что-то и нюхаем, то только вашу глупость! – крикнул Жмуркин. – Чего собрались?
– Хулиганы! – крикнули несколько бабулек разом. – А ну-ка!
И толпа двинулась к танку.
– Будут бить, – определил Жмуркин.
Как назло, откуда-то выскочила пара взрослых мужиков неинтеллигентного вида. Мужики почуяли потеху и тоже направились к танку.
– Может быть, даже покалечат. – Жмуркин встал на люк. – Надо бежать…
– Никуда я не побегу, – Витька остался сидеть. – Пусть бьют…
– Ребята! – Алконавт обратился к приближающимся мужикам. – Эти щенки меня избили!
– Эй, вы! – один из мужиков сбросил куртку. – Вы тут нарываетесь!
– Мы не нарываемся! – ответил Жмуркин. – Мы памятник восстанавливаем…
– Да на хрен кому нужен твой памятник! – мужчина ударил кулаком в кулак. – Только место тут занимает! Надо тут пивнуху поставить давно!
– На хрен! – радостно подпрыгнул алкаш. – На хрен памятник! На хрен сопляков! Даешь пивнуху!
– Взбучьте их! – завопила старуха в бордовом пальто, та, у которой украли растворитель. – Взбучьте хорошенько!
Мужики подошли к танку и снизу вверх посмотрели на Витьку и Жмуркина.
– Вы, пацаны, нарвались! – сказал один. – Щас зубы вам будем курочить…
Витька уже собрался пнуть ближайшего мужика в морду, благо она была как раз на уровне его ботинка, пнуть, а там будь что будет. Но тут…
– Не торопитесь, молодой человек, – сказал неожиданно появившийся Алексей Алексеевич.
Витька решил, что Алексей Алексеевич сказал это ему, и ногу убрал. Но Алексей Алексеевич обращался к мужику, который собирался задать ребятам взбучку.
Тот резко повернулся.
– Ты что, старпер, влипаешь… – Он было попытался схватить Алексея Алексеевича за пиджак.
Хлоп! Витька даже не заметил, что произошло. Алексей Алексеевич резко ткнул мужика тростью в нос. Мужик мяукнул, хлюпнул и побежал прочь. Второй тоже дернул, Алексей Алексеевич едва успел огреть его тростью по спине.
Алексей Алексеевич вытер трость платком, платок бросил под гусеницу и повернулся к бабкам и теткам.
Те напряженно молчали.
– Как я погляжу, вы оказываете активное сопротивление волонтерам государственного комитета по контролю! – громко сказал Алексей Алексеевич. – В организованной форме. Ваш район у нас на плохом счету. Вы задолжали горэнерго, мы вас быстро от света отрежем!
Бабки насупились. Алконавт стал усиленно отряхивать о колено свою шапку.
– Что за государственный комитет по контролю? – шепотом спросил Витька. – Никогда про такой комитет не слышал…
– Это потому, что такого комитета нет, – так же шепотом ответил Жмуркин. – Это Алексей Алексеевич их на понт взял. Аборигены дикие и не знакомы с политической системой нашего государства. Им скажи, что мы из Штази[6], они поверят…
– Откуда?
– Ты такой же, как все, – Жмуркин постучал по броне. – Темный и серый.
Бабки переглядывались.
– А ты, – Алексей Алексеевич обратился к алкашу. – Ты, насколько я помню, служил в…
Алексей Алексеевич посмотрел на Жмуркина и Витьку и продолжил:
– Впрочем, не будем при детях, пусть… Пусть. Я тебе вот что скажу…
Алексей Алексеевич перехватил поудобнее трость, потом рявкнул:
– Пошел вон, скотина!!!
Алконавт подпрыгнул.
– Конечно, конечно, – он скукожился, сграбастал велосипед и побежал в сторону своего проулка.
– Все расходитесь, – Алексей Алексеевич устало махнул рукой. – И если будете препятствовать осуществлению программы восстановления исторического наследия, мы взыщем с вашего района все недоимки за электричество за последние три года.
Бабки и женщины отправились по домам. Ребятишки еще немного постояли, поскучали, затем разбежались по улице Победителей и ее многочисленным ответвлениям играть в войну.
– Они вас больше не тронут, – сказал Алексей Алексеевич. – А как у вас дела? Я вижу, с покраской вы справились. Кстати, почему танк черный?
