Защитники замка встретили эту атаку спокойно и организованно. На головы сарацин, скопившихся под стенами замка, было опрокинуто несколько котлов с кипящей смолой. Лестницы отталкивали от стен при помощи багров, а висящих на них сарацин протыкали длинными копьями. Из бойниц, не переставая, стреляли арбалетчики. Даже толстый Тиан Обержин поднялся на стену, вооруженный вертелом. На голове у него был большой медный шлем, подозрительно похожий на котелок (а может это и был котелок?).
В этот самый момент одному из сарацин удалось подняться на стену. Размахивая над головой ятаганом, он набросился на Тиана Обержина, но тот невозмутимо проткнул его вертелом, как рождественского гуся. Со страшным криком несчастный сарацин полетел вниз со стены на головы своих свирепых товарищей.
На мгновение показалось, что атака сарацин захлебнулась. Их воины в замешательстве отхлынули от стен. В этот момент рядом со знаменем появился Кот Саладин в роскошных доспехах и в шлеме «кошачья голова», украшенном новыми страусовыми перьями. Он поднял над головой свой кинжал и провозгласил:
— Наша берет!!
— Аллах акбар! — закричали в ответ сарацины и ринулись на новый приступ.
На этот раз они решили пустить в ход осадные башни и таран. Башни приблизились к кромке рва, и лучники, стоявшие на их верхних площадках, стали осыпать защитников замка тучами стрел. От стрел было негде укрыться, ведь осадные башни были выше, чем стены замка. Несколько десятков воинов в черных чалмах раскачали тяжелый таран с головой барана и ударили в ворота замка. Ворота затрещали. Не помогли и бычьи шкуры, натянутые по приказу Кота, чтобы смягчить удар тарана. В этот момент со всех осадных башен на стены замка были переброшены деревянные мостики, по которым бросились в атаку воины султана Саладина. Дворецкий Бумбери опустил арбалет и поднял руки кверху. Сарацины схватили его и оттащили на осадную башню. Оставшиеся защитники замка отбивались, как могли, но их было слишком мало.
Кот Саладин с ужасом смотрел на развернувшуюся битву. Он говорил сам себе:
— В самый опасный момент я ринусь в гущу боя и погибну с мечом в руках, как и подобает благородному коту.
Потом он немножко подумал и добавил:
— Но кто же тогда позаботится о спасении Робина и Бабушки?
Подумав еще чуть-чуть, он решил:
— Мой долг предписывает мне не искать легкой смерти в бою, а с открытым забралом противостоять жизненным трудностям!
С этими словами храбрый Кот побежал со всех ног вниз по лестнице и примчался в подвал в тот самый момент, когда Робин и Бабушка уже почти наладили тектоническую пушку.
— Котик, помоги! — крикнул ему Робин, который никак не мог повернуть заржававшее от времени колесо, регулирующее угол наклона пушки. Кот налег на колесо, оно со скрипом провернулось на полоборота, тем самым обеспечив пушечному стволу угол наклона в тридцать пять градусов, рассчитанный Бабушкой при помощи нескольких баллистических таблиц, случайно оказавшихся в ее Архитектурном планшете.
— Заряжай! — скомандовал Робин.
Бабушка потянула за цепь, свисавшую с потолка. Внутри стены произошло какое-то движение, и журчание воды в трубе сменилось глухим рокотом, — воде перекрыли ее обычный путь в водонапорную башню.
— Пли! — закричал Робин. Он потянул на себя длинный чугунный рычаг, и тут же каменные ядра пришли в движение и покатились куда-то вниз по наклонному желобу. А там, внизу, уже неслась по каналу ствола разъяренная вода.
Коварный султан Саладин сидел в своем шатре и пил зеленый чай из пиалы. Перед ним стояло золотое блюдо с шербетом и рахат-лукумом. У входа в шатер застыли два магриббинца с обнаженными ятаганами и в неподвижном молчании смотрели на султана. Вдруг стену шатра пробило каменное ядро. Оно расшвыряло в разные стороны подушки, перевернуло блюдо с рахат- лукумом, пролетело между двумя пораженными магриббинцами и унеслось дальше, громя все на своем пути. Султан Саладин невозмутимо выпил весь чай, остававшийся в пиале, и поставил ее на землю.
Теряя свои черные чалмы и ятаганы, бежали сарацины от стен Загадочного замка. Слоны и верблюды носились по полю перед замком, дико вопя. На земле валялись обломки двух осадных башен, а грозный таран в спешке уронили в ров, откуда он выглядывал, как гигантский крокодил.
Робин, Бабушка и Кот стояли у бойниц и наблюдали за стремительным бегством неприятеля. Из подвала раздавался грохот и грозное урчание воды — это тектоническая пушка извергала из своего жерла один снаряд за другим. Каменные ядра, десятки которых хранились в подземельи в специальных желобах, ведущих к пушке, теперь со страшным свистом вылетали из отверстия в стене замка и пересекали пространство перед замком в разных направлениях, сметая все на своем пути и наводя ужас на сарацинов.
Наконец, пушка исчерпала запас снарядов. Снова заскрежетали шестеренки какого-то загадочного механизма в глубине замка, и вода мирно потекла по трубам, будто ничего и не произошло.
В это время перепуганные сарацины были уже далеко. Те из них, кто сохранил присутствие духа, сгрудились у шатра султана, других уж и след простыл. Их мрачный повелитель стоял, скрестив руки и смотрел в молчании на Загадочный замок. Наконец он произнес сквозь зубы:
— Я возьму этот замок, даже если в нем засел сам Готтфрид Бульонский!!
С этими словами он вскочил на коня, хлестнул его плеткой и помчался вдаль со скоростью ветра.
А обитатели замка принялись приводить себя в порядок, оказывать помощь раненым стражникам и прибираться в комнатах, пострадавших во время штурма. Бабушка принесла из аптечной комнаты несколько склянок со странного вида жидкостями и стала делать компрессы несчастным стражникам, которые расположились в креслах и на диванах большой гостиной и громко стонали. Наконец, все раны были перебинтованы, ушибы обложены компрессами, а наконечники сарацинских стрел извлечены и свалены в кучу у камина. Повар выдал каждому из стражников по большой кружке мальвазии. Стражники приободрились и перестали стонать. А после того, как повар налил им по второй кружке, они разгладили бороды и запели громкими голосами воинственную песню:
Покинув город Камелот,
Где правит сэр Артур,
Втроем мы двинулись в поход,
Надеясь, что найдется тот,
Кто с нами меч скрестить дерзнет,
Беспечен чересчур.
Трактирщик кружки достает,
Из бочки цедит эль.
Но нас судьба на подвиг шлет,
И смело скачем мы вперед:
Милорд Тристам, сэр Ланселот
И я, сэр Лионель.
Уже пробил десятый час,
Конец был близок дню.
Вдруг различил мой зоркий глаз:
Сверкает сбруя, как алмаз,
Летят три всадника на нас,
Закованы в броню.
Их облик устрашает взор:
Печален и суров
Подобный башне рыцарь Гор,
Чей меч тевтонский так остер,
За ним спешат барон Озер
И славный лорд Ветров.
Их панцыри сродни скале,
Но знают все кругом
От Эдинбурга до Кале,
Что нет героя на земле,
Чтоб крепче нас сидел в седле
И лучше бил копьем.
Дрожи от страха, гордый бритт!
Мы скачем на врагов.
Трещит насквозь пробитый щит,
Барон Озер уже убит
И через голову летит
Отважный лорд Ветров.
Нас окружал лесной простор,
Сражались мы в ночи.
Копье, что воткнуто в упор,
Сломалось, как простой багор.
Сэр Ланселот и рыцарь Гор
Схватились за мечи.
Сэр Ланселот, подобный льву,
Могуч, как ураган.
Страшнее битвы наяву
Не видел я, пока живу,
Лишь кровь хлестала на траву
Из их ужасных ран.
— Сэр, я спешу на помощь Вам! —
Тристам вмешался в спор.
— Нет, благородный сэр Тристам,
Я справлюсь сам во славу дам!
И рухнул наконец к ногам
Убитый рыцарь Гор!
Изранен славный Ланселот:
Увечья тут и там.
Он в рощу тихую идет,
Садится, флягу достает
И из нее на раны льет
Целительный бальзам…
Тут, на самом интересном месте, песню стражников прервал ужасный вопль, раздавшийся откуда-то с крыши замка. Кот, который мирно дремал на коленях у Бабушки, подскочил на месте, и помчался на смотровую площадку донжона. Шерсть его стояла дыбом, усы встопорщились, глаза горели. Сам султан Саладин испугался бы его, если б увидел. Вслед за Котом побежал Робин, перепрыгивая через ступени лестницы.
К их разочарованию, на площадке донжона ничего ужасного на этот раз не было. Более того, давно уже им не приходилось любоваться таким чудесным, мирным пейзажем. Огромное красное солнце уже почти опустилось за черный лес, небо было в ярких оранжево-желтых полосах. Ветра не было, даже птицы не пели, так что над замком и его окрестностями стояла торжественная и величественная тишина.
