— Я замечаю, вы начинаете сердиться, господин капитан, — вкрадчиво продолжал Нацуме с чуть заметной усмешкой. — Я понимаю, конечно…
— Я тебя позвал не для того, чтобы любоваться, как ты умеешь крутить хвостом, старая лиса! — перебил его капитан. — Я тебя спрашиваю, ты должен отвечать. Кто здесь начальник, я или ты?
— Напрасно волнуетесь, господин капитан, — спокойно ответил старый разведчик. — Если я вам не подхожу, то обратитесь к майору с просьбой, чтобы он перевел меня в другое место. Впрочем, вряд ли он исполнит вашу просьбу: во всей разведке вы не найдете другого такого человека, который знал бы Сахалин так же, как я. Со мной мог сравниться, пожалуй, лишь Хиросита. Но он, судя по всему… — Нацуме приложил обе руки ладонями ко лбу, поднял глаза и вполголоса, как будто про себя, забормотал: — Пусть земля будет ему мягка, меня же — о Аматерасу! — охрани от неверных шагов. Пусть на всех дорогах сопровождают меня добрые духи, а злые духи да будут прокляты…
С каждым словом Нацуме капитан все более и более терял свой грозный вид и, когда старый разведчик умолк, заговорил миролюбиво и даже с некоторым подобострастием:
— Я же не сказал, что ты нам не подходишь, Нацуме. Правда, я погорячился, но ведь ты сам должен понять — сейчас такое положение, что нельзя дальше тянуть. Да и за Хироситу нас не погладят по голове. Мы должны приложить все силы, чтобы не уронить своей чести.
Капитан поднялся с кресла и подошел к окну:
— Я надеюсь на тебя, Нацуме.
Нацуме довольно улыбнулся, но тут же прогнал улыбку с лица:
— Господин капитан, кажется, мой план уже прояснился окончательно.
Капитан рывком повернулся к Нацуме:
— Ну говори, говори!
Нацуме молчал. Капитан смотрел на него выжидающе.
— План мой, — медленно проговорил Нацуме, особо выделяя слово «мой», — и самым правильным будет поручить его выполнение мне.
— Пожалуй, так, — согласился капитан. — Тебе нужно доверить это дело.
— Спасибо за доверие, — поклонился Нацуме. — Я приложу все свои силы, чтобы выполнить задание. Ну, а как насчет оплаты?
— О, в этом не сомневайся. Ты получишь достойную награду.
— Я бы хотел знать поточнее. Сколько?
— Ну, скажем, пять тысяч иен.
— Пять тысяч — мало. Хиросита получил десять. И я на меньшее не согласен.
— Ладно. Пусть будет десять тысяч.
— Благодарю вас, господин капитан.
Нацуме и капитан склонились над картой.
— Самое удобное место для перехода вот этот овражек между сопками Брусничная и Наблюдательная, — сказал Нацуме, легонько касаясь карты остро отточенным карандашом.
— Да, я согласен с тобой, — проговорил капитан. — Но все дело в том, как ты перейдешь границу?
— Сейчас ветер дует в советскую сторону. Метеорологи сообщают, что в ближайшие сутки он своего направления не изменит. Что вы скажете на то, если сегодня вечером на границе сразу в нескольких местах начнется лесной пожар? Огонь начнет распространяться вглубь советской территории. Советское командование, конечно, не станет дожидаться, пока пожар потухнет сам собой, и пошлет на его тушение войска. Огонь, дым, суматоха…
— Да-а, твой план, надо сказать, особой новизной и тонкостью не отличается.
— Безусловно, работа грубая, и в других условиях я бы счел ее недостойной для настоящего разведчика. Но, как говорится, нужда заставит и в навоз лезть. Значит, с наступлением темноты начинается пожар. В суматохе никто не обратит особого внимания на старого охотника-нивха (по внешнему виду меня далеко не всякий отличит от нивха) с котомкой за спиной, со стареньким ружьишком, да еще идущего в сопровождении трех красноармейцев — Ивана, Петра и Павла.
— Каких красноармейцев? — удивился капитан.
— Вы дадите мне трех людей в красноармейской форме и вооруженных советским оружием. Вас удивляет, что я дал им имена? Это простая предусмотрительность: вдруг мы разойдемся в темноте, так не окликать же их по-японски.
— Ты очень предусмотрителен, — усмехнулся капитан.
— Иначе нельзя.
— Хорошо. Зайдешь ко мне через час.
— Слушаюсь, господин капитан.
Через час Нацуме снова переступил порог кабинета начальника разведгруппы.
— Майор Укеда одобрил твой план, — сказал капитан. — Пиши расписку и можешь немедленно получить свои деньги.
Нацуме поклонился:
— Следуемую мне сумму прошу переслать моей семье.
— Хорошо.
Нацуме и капитан обменялись расписками. Нацуме дал капитану расписку в том, что им получено десять тысяч иен, а взамен получил бумагу, в которой начальник разведгруппы брал на себя обязательство переслать эти деньги его семье.
— Задание будет такое, — перешел капитан на деловой, официальный тон. — В ближайшие два-три дня ты должен добраться до Александровска. Зайдешь в портовую парикмахерскую. Там работает парикмахер, которого все называют «дядя Костя». Когда ты сядешь в кресло, он спросит «Как вас постричь?» Ты ответишь: «Я хотел бы под бобрик». На это он возразит: «А не больше ли вам пойдет бокс?» Ты после этого должен сказать: «Бокс нынче не в моде». Запомнил пароль?
Нацуме повторил:
— «Как вас постричь?» — «Я хотел бы под бобрик». — «А не больше ли вам пойдет бокс?» — «Бокс нынче не в моде».
— Правильно. От «дяди Кости» получишь дальнейшие указания. Желаю тебе успеха. Да хранит тебя Аматерасу.
Когда Нацуме ушел, капитан развалился в своем кресле и развернул полученную им от разведчика расписку. Он весело присвистнул и, потирая руки, тихо проговорил:
— Вернешься с успехом — на моей груди прибавится еще один орден, потеряешь голову — в мой карман пойдут твои десять тысяч иен. Вот так-то. Ты хитер, а я все же хитрее.
Глава одиннадцатая. Лесной пожар
Разведчики лейтенанта Остапова, перейдя овраг, поднялись на возвышенность.
В солнечную погоду государственная граница, проходящая по ложбине, отсюда видна как на ладони. Сейчас же там было темно, как в пропасти, и лишь в трех местах нефтяную темноту прорезали ярко-желтые ручейки пламени.
С ветром до разведчиков доносился горький запах дыма.
— Пожар. Тайга горит, — тихо сказал кто-то из бойцов.
Все, не отрываясь, смотрели в сторону границы, на загорающийся лес. Временами огонь стрелой взметался вверх, временами затихал и, прижимаясь к земле, полз красно-желтой змеей.
— Видите, товарищи, — обратился Остапов к взводу, — это провокация — дело рук врага. Но участвовать в тушении пожара мы не будем, его потушат другие подразделения. Мы должны выйти к нейтральной зоне между сопками Брусничная и Наблюдательная и занять там позиции.
Взвод тронулся в путь. По мере приближения к границе разведчики все более и более ускоряли шаг. Едкий дым становился все гуще, он ел глаза, першило в горле. Кто-то, задохнувшись, кашлянул.
— Больше выдержки, товарищи, — сказал лейтенант Остапов, — терпите. Кашляйте в рукав.
Лейтенант разделил всех бойцов на пары и каждой паре определил место для наблюдения.
Атаманыч попал в пару с пожилым солдатом Скворцовым.
— Ты, Ковальчук, — сказал лейтенант, — будешь смотреть в сторону границы, а Скворцов — в нашу сторону. В случае чего, сразу докладывайте мне или отделенному.
Атаманыч и Скворцов залегли спина к спине.
Еще до того как по сухой хвое пробежала первая змейка пламени, в нейтральную зону с японской стороны вошли четыре человека. В одном — низеньком, сутуловатом, с длинными руками, которые при ходьбе, казалось, касались земли, — можно было узнать Нацуме. Он был одет как охотник-нивх: в короткую брезентовую куртку, потрепанный серый картуз и высокие болотные сапоги. Через правое плечо Нацуме висела охотничья двустволка, за спиной — холстинная котомка. Трое остальных были одеты в советскую солдатскую форму.
Теперь все четверо молча сидели в неглубокой ямке, прикрытой кустарником.
Нацуме достал из кармана брюк часы, взглянул на циферблат и кивнул в советскую сторону:
— Осталось десять минут.
Опять наступило молчание.
Когда над тайгой поднялся столб пламени и полетели искры, Нацуме встал:
— Ну, время.
За ним поднялись и трое в красноармейской форме. Повернувшись на восток, в ту сторону, откуда восходит солнце, все зашептали молитву:
— Богиня Аматерасу, пошли нам удачу, свяжи руки наших врагов, свяжи ноги наших врагов, порази слепотою их глаза, уши залей расплавленным воском…
Как раз на этом участке границы с советской стороны в нейтральную зону вдавалась, как высунутый язык, узкая и длинная зеленая сопка. На этой сопке размещалась советская артиллерийская батарея. Нацуме это знал и на этом строил свой план перехода границы. Он полагал, что, как только начнется пожар и ветер погонит пламя к батарее, советские артиллеристы бросят всех людей на защиту своей позиции, начнут перебазировать орудия и боеприпасы на безопасное место. Вот тут-то он и сможет проскользнуть в глубь советской территории. Нацуме хорошо знал окрестные места: когда-то в молодости он работал на почте, и ему часто приходилось доставлять почту с Южной части Сахалина в Северную. Тогда не было через тайгу хороших дорог, почту возили на лошадях во вьюках. Нацуме прикидывал: «Переправлюсь через Хандасу, лесом выйду к селу Абрамовке, потом через Палево, Дербинск в Александровск… Но главное — пройти первые два-три километра».
