— Так после этого в школе и прозвали пана Краузе «меченый гестаповец». Это тоже кто-то написал на стене мелом, а потом даже ему стали такие бумажки подбрасывать. Тут и началось в школе дельце. Почерки сличали, да у нас тоже не дураки. Я, например, тоже подбрасывал такую бумажку, только писал не сам, а сестрёнку просил… Она дома напишет, а я принесу в школу готовенькую… После этих событий пан Краузе «заболел» и больше не появлялся в школе.
Рассказ Зденека Кворжика удивлял и радовал Яна. Он чувствовал, что школа по-настоящему поднялась, взбудоражилась, потому что все ненавидят оккупантов.
В «бунтарской» школе кое-что переменилось. Учащихся старших классов перевели в другие школы, а некоторых исключили и даже, говорят, посадили в тюрьму.
Потом установили негласную слежку за всеми подозрительными, строго стали наказывать за малейшее нарушение школьных порядков. Однако это не спасло ни пана Краузе, ни директора. Пана Краузе отозвали на работу в гестапо, о чём, конечно, в школе никто не знал, а директора сняли с работы. Для ребят это было очень хорошо. Появились новые учителя, да и много новых учеников. Директор — чех, учитель немецкого языка — тоже чех. Это было большим и радостным событием в школе.
Ян Шпачек всё это рассказал дяде Вацлаву с большим радостным воодушевлением. Перемены в школе окрылили Яна, ему хотелось учиться, он не стал бояться и думал только о том, как бы скорее догнать товарищей.
Вечерами к Яну приходили Зденек и Франтишек. Зденек был живой, энергичный, очень пытливый паренёк, под стать своему другу Шпачеку. Это их сближало. Франтишек, напротив, тихий, худенький, рыжий и флегматичный мальчик. Он больше молчал, но учился хорошо, ни с кем, кроме Яна и Зденека, не дружил, и возвращение Яна Шпачека было для него личной радостью: вернулся хороший школьный товарищ. Втроём они делали уроки, помогали Яну, вместе развлекались, спорили, ходили в кино, занимались спортом. Одним словом, для Яна внешне началась прежняя жизнь. Только, когда он оставался один, мысли об отце не покидали его. Он ждал отца, надеялся на встречу, мечтал об этом.
Дядя Вацлав получил небольшую записку от неизвестного Макса. Он ничего о Максе не знал, но записка была тёплая и грустная. Макс извещал о том, что доктор Шпачек умер от пыток в Бухенвальде. Дядя Вацлав верил и не верил этой записке незнакомого человека. Но как узнать правду, кому написать? Он знал, что более подробно о докторе Шпачеке узнать невозможно. Часто он думал, что доктор Шпачек, возможно, жив, вернётся когда-нибудь на родину и решил пока ничего не говорить Яну.
Теперь дядя Вацлав много думал о мальчике, больше полюбил его, помогал, как родному сыну. У него не было детей, он жил одиноко, нанимал скромную комнату, но с тех пор, как Ян Шпачек переехал к нему, дяде Вацлаву пришлось арендовать новую квартиру в две комнаты. Они бы давно перебрались в особнячок доктора Шпачека, но дядя Вацлав не решался это сделать в целях осторожности.
Часто дядя Вацлав наблюдал за Яном со стороны и видел, что он повзрослел, за очень короткий срок вытянулся, стал серьёзнее, молчаливее, не улыбался попусту, как это было прежде. Лицо у Яна стало прозрачно бледным, задумчивым, глаза немного усталыми и печальными. Весь он переменился — и походка, и манера разговаривать стали другими. Всё это вызвало молчаливую грусть у дяди Вацлава, и он часто думал про себя, что детство отнято у Яна фашистами, ненавистными оккупантами.
Каждый раз, когда Ян приходил из школы, дядя Вацлав, если только был дома, начинал расспрашивать о делах, об учёбе. Они нередко долго просиживали за стаканом чёрного кофе, рассуждая, как равные. Дядя Вацлав иногда просил Яна выполнить какое-нибудь несложное дело по подпольной работе, и тогда глаза Яна зажигались особенным блеском. Он всегда охотно выполнял любое задание, и это радовало дядю Вацлава. Он видел, что растёт настоящая смена доктору Шпачеку, погибшему за счастье своей родины.
Радовало дядю Вацлава и другое — вести с Востока. Дела немцев на Восточном фронте складывались скверно. Доблестные русские войска, а с ними и чехословацкая бригада, наступали на врага, очищали русскую землю от фашистских орд, и это по-настоящему воодушевляло всех честных патриотов Чехословакии. Вести с Востока пробивались сквозь все преграды, как бы гестапо и военная цензура ни следили и ни оберегали чехословацкий народ от проникновения правды с фронтов военных действий.
Однако подпольщикам приходилось работать в очень сложных и опасных условиях. Чем хуже складывались дела для гитлеровских войск на Востоке, тем свирепее они расправлялись с патриотами Чехословакии.
Гитлеровские оккупанты ввели жестокий террор. Гестаповцы бросали в тюрьмы и концлагери многих заложников. На заводах и фабриках был введён такой порядок: директора должны были давать подписку оккупационным властям, из которой следовало: «Я буду немедленно расстрелян, если вверенное мне предприятие прекратит работу без уважительной причины». В школах директора несли такую же ответственность за действия учителей и учащихся. Однако в школе, где учился Ян Шпачек, ни директор, ни пан Краузе — тайный агент гестапо — не понесли подобного наказания. Это, конечно, насторожило всех учителей и окончательно открыло им глаза на то, что в школе орудовали два матёрых фашиста.
Весь коллектив учителей и особенно новый директор и новый преподаватель немецкого языка старались сознательно не замечать вольностей наиболее смелых и передовых учащихся. В школе наступил такой период, когда все учителя понимали необходимость жить в дружбе и всячески оберегать своих воспитанников от ненужного риска. Да и причины, вызывавшие протесты ребят, исчезли.
Ян Шпачек скоро понял это. Он знал, что в школе стало легче дышать, вольнее вести себя, однако это совсем не значило, что он или его товарищи могут открыто выступать против врагов.
Всё шло своим чередом, а если кто-либо из ребят восставал против изучения немецкого языка, то новый учитель умел доказать его неправоту. По-особому Ян Шпачек стал относиться и к делу подпольщика. Однажды дядя Вацлав сказал:
— Янек, у меня есть к тебе срочное дело.
— Я слушаю, дядя Вацлав, — с радостью ответил мальчик.
— Дело важное, очень ответственное, Янек. В новом городе, на Парижской улице живёт один наш товарищ. Тебе надо пойти к нему и передать вот этот пакет. Адрес ты должен запомнить наизусть… И то, что я тебе скажу, ты должен знать как стихи. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал Ян и уже с гордостью подумал о том, что, наконец, и дядя Вацлав доверяет ему важные дела. Невольно он вспомнил отца, вспомнил, как радовался и гордился он сыном, когда задание было выполнено. И хотя отец никогда об этом не говорил ему, Ян и сам хорошо понимал это. Сейчас он смотрел горящими голубыми глазами на дядю Вацлава и ловил каждое его слово, чтобы ничего не забыть, ничего не пропустить.
— Запомни: улица Парижская, дом пятьдесят девять, квартира три… Ты пойдёшь через Манесов мост, мимо Парламента, выйдешь к Художественно-промышленному музею и в этом районе найдёшь Парижскую улицу.
— Так, дядя Вацлав, — ответил Ян Шпачек и повторил наизусть адрес и маршрут.
— Там, в доме пятьдесят девять, квартира три — ты позвонишь два раза… Когда тебе откроют дверь, ты спросишь: «Здесь живёт представитель фирмы «Батя»? Тебе должны ответить: «Я представитель фирмы «Батя». Тогда ты скажешь: «Меня послали из магазина «Верке» узнать, готов ли наш заказ». Он тебе скажет: «Заказ ещё не готов». Если там никого постороннего не будет, отдашь пакет. Понял, Янек?
— Всё понял, дядя Вацлав. Только вы скажите мне, а если этот представитель будет не один?
Дядя Вацлав нарочно не всё сказал, ожидая этого вопроса. Он мягко, по-отечески, улыбнулся и добавил:
— Тогда он скажет тебе: «Одну минуточку, сейчас я напишу ответ». Ты подождёшь его, он выйдет проводить тебя и тут ты передашь пакет, не выходя на улицу. Повтори всё, Янек.
Ян Шпачек повторил всё слово в слово. Он чувствовал, как всё лицо его горело, ему казалось, будто у него вспотело вокруг глаз и по телу прошли электрические токи. Дядя Вацлав заметил его волнение и одобряюще произнёс:
— Ну, молодец! Только никуда не заходи. С товарищами не задерживайся. Я буду ждать тебя дома.
Бодро шагая по улицам Градчан, Ян Шпачек не раз про себя повторял пароль. Ему хотелось выполнить поручение так, чтобы в следующий раз дядя Вацлав мог доверить более сложное задание. Ему нравилась работа связного. Делал он всё аккуратно, с большим чувством ответственности. Иногда Яну хотелось поделиться своими мыслями об этом с другом по школе Зденеком, но как только они встречались, как только Зденек начинал что-нибудь торопливо и запальчиво рассказывать, Ян про себя думал: «Нет, он ещё совсем мальчишка, с ним нельзя делиться».
