Юсинь ошарашенно отступала назад. Её жизнь превратилась в настоящий триллер. Может, это всё тоже сон? Надо ущипнуть себя, проснуться! Юся продолжала пятиться назад и дрожала, в голове вертелись слова: «А если это не сон, то он сейчас меня съест… сейчас он меня.»
– Сейчас я тебя. – будто подтверждая правильность Юсиного домысла, закричал человек-крот и стал надвигаться.
Юся снова закричала и, размахнувшись, со всей силы швырнула в существо свою сумку. А потом побежала. Она бежала так быстро, как не бегала никогда. Бежала до тех пор, пока, остановившись на секунду, не почувствовала, что проваливается. Ноги по колено засосало в тягучую и вонючую жижу. Юсинь затягивало болото…
Правый глаз Межевика слезился, в нём жгло и резало– его словно выворачивало наизнанку. Всхлипывая и корчась от боли, дух сгрёб брошенную в него сумку, зажал под мышкой и отполз к своей норе.
– У девчонки вместо слюны яд какой-то, – ворчал Межевик, спускаясь под землю. – А я только пошутить хотел. Может, разучился?
В норе от земли исходило влажное тепло– дух с облегчением развалился на спине– боль постепенно утихала. Ощутив спустя некоторое время прилив сил, Межевик похлопал себя по животу, обтёр об него грязные лапы и потянул за лямку сумки, которую кинул рядом. Прикасаться к человеческим вещам духу не доставляло никакого удовольствия, но любопытство и желание чем-нибудь поживиться перебарывало в Межевике все остальные эмоции. Правда, сумка показалась духу какой-то слишком уж легкой, и поэтому, вытряхивая всё её содержимое, Межевик заранее состроил на морде гримасу недовольства.
Из сумки вывалились бутылка с водой, бутерброды, длинная конфета, коробка, тетрадка и что-то мягкое, завёрнутое в целлофановый пакет. Межевик знал предназначение почти всех предметов. Хлеб с колбасой тут же отправились в рот, человеческую воду Межевик считал мёртвой, а потому вышвырнул бутылку из норы. Конфета тоже была съедена вместе с шуршащей обёрткой. Тетрадку Межевик изодрал на множество листков и спрятал их в углу норы в надежде, что ему они ещё пригодятся.
Духу остались непонятными две вещи. И первая из них– коробка.
Межевик не бывал в людских жилищах, но успел насмотреться на всякие картонные домики, потому что ему нравилось околачиваться возле человеческих помоек.
Коробки могли быть маленькими и квадратными или большими и прямоугольными, в них могла жить дырявая обувь или сломанные игрушки, неинтересные, позабытые книги или разбитая посуда. Но то, что Межевик нашёл в этой коробке, его удивило. В ней лежали короткие разноцветные палочки. Они выглядели твёрдыми. Когда же дух взял одну когтями указательного и большого пальцев, та, раскрошившись, разломилась пополам. При этом когти Межевика окрасились в цвет палочки. Дух поднёс толстый палец к носу и внюхался. От него шёл запах воска, какого-то незнакомого масла, а еще тонкий цветочный аромат. Межевик улыбнулся– ему был по душе вкус корней дикой розы и ему был по вкусу воск. Теперь дух понял, что стал обладателем редкостного угощения. Прожевав мелок оттенка свежеиспечённого кирпича, Межевик и вовсе рассмеялся. Знал бы он, что девчонка прячет у себя такую вкуснотищу, – нарочно бы предпринял всё, чтобы сумка оказалась у него.
Дух облизал длинным языком верхнюю губу, причмокнул и принялся закапывать коробку мелков. Межевик посчитал, что так сладости будут дольше храниться.
Вторая невразумительная вещь из сумки, она же последняя, которую дух из неё вытряхнул, – целлофановый пакет с чем-то мягким, на ощупь напоминающим кусок материи. Межевик отчего-то боялся разворачивать свёрток– всё его трусливое нутро этому противилось. Однако, бросив взгляд на свежезакопанные сладости, дух всё же решился– кто знает, что там для него приготовлено: вдруг еще один приятный сюрприз. Но, когда Межевик аккуратно раскрыл пакет, ему пришлось тут же от него отскочить– да так резво, что он стукнулся о стену норы затылком. В свёртке оказались чьи-то волосы… Рыжие и длинные.
Межевик с трудом сдержал рвотный позыв.
– Какая противная всё-таки у людей шерсть. Хорошо Урсула прячет свою, прикрывая украшением из цветов.
Внезапно, только дух произнёс имя Урсулы вслух, – его осенило. Межевик даже подпрыгнул от настигнувшей его идеи. Это было похоже, как если бы кто-то шандарахнул по голове камнем, но она, вместо того чтобы разбиться, вырастила в себе одуванчик.
Чтобы не вызвать гнев хозяйки Страны Туманов в случае, если она будет недовольна тем, что он рассказал Рыське (или недорассказал), Межевик должен как-то отличиться. Он должен показать, что храбро стоит на защите интересов всех жителей туманного мира. Должен показать, что умеет быть полезным. И именно для этого ему, как ни странно, могут пригодиться человеческие волосы.
Межевик брезгливо пододвинул к себе пакет.
– Скажу Урсуле, что сражался с незнакомцем, который вторгся в Страну Туманов. Расскажу, что был жестоко ранен в бою, – дух с досадой потер пострадавший от плевка девчонки глаз, – был ранен, но не побеждён.
Межевик вытащил волосы из пакета и, преодолевая отвращение, зажал в лапе.
– Я скажу Урсуле, что разорвал негодяя на части, выбросил в болото, а в качестве доказательства своей победы состриг с его головы человеческую шерсть! Дух снова рассмеялся – В общем, поговорим с Урсулой о том о сём, о пятом о десятом– кто знает, вдруг хозяйка ещё наградит меня за смелость…
В сгущающихся сумерках возле аккуратного одноэтажного дома маялся высокий, миловидный мальчишка. Он вглядывался в единственное окно, стараясь уловить какое-нибудь движение. Милька не мог уйти не увидев Юсю.
В комнате же за окном не была включена даже настольная лампа, которая обычно работала почти до двенадцати– под ее светом Юсинь рисовала.
Милька оттянул рукав куртки, посмотрел на часы– обе стрелки указывали на цифру девять. Неужели так поздно, неужели Милька проворонил Юсинь, и она прошмыгнула домой незамеченная? А может, она нарочно прячется от него в этой темноте? Может, он так надоел со своей любовью, что ей проще изображать своё отсутствие, чем объясниться с ним? Милька переступал с ноги на ногу, пытаясь согреться– он совсем продрог. Ему хотелось постучаться, улыбнуться гостеприимной матери Юсинь, выпить на кухне с ней чай из его личной «сиротской» кружки, дождаться Юсиного появления и с облегчением узнать, что сказанные ею слова были ошибкой. Но Милька не решался– чем дольше он стоял тут, под тёмным окном чужого дома, тем всё большим сорняком росла в нём уверенность—
Юся не хочет его видеть. Милька не знал, чем мог вызвать в ней такое чувство, и поймал себя на мысли, что не хочет этого знать.
– Ладно, – Милька махнул рукой и отвернулся от окна, – мне уже пора…
Он решил, что напишет Юсинь письмо. Настоящее. Не нажимая на пластмассовые кнопки сотового телефона, а выводя каждую букву шариковой ручкой на белом листе бумаге. Милька напишет Юсе о том, о чём переживает, и пусть она потом решает, что ей с этим делать.
Юсинь не могла думать о том, что только что повстречала самое невообразимое существо на всём белом свете. Она не могла также рассуждать о том какому миру принадлежит человек-крот, и означает ли встреча с ним, что Юся, сама того не зная, уже бродит по земле Страны Туманов. Юся не могла думать ни о чём, кроме того, что её затягивало болото. Твёрдая почва под ногами в одно мгновение превратилась в липкую вонючую жижу. Юся пыталась вытащить ноги, обхватывая их и дёргая поочерёдно, но ладошки тут же облепляла грязь, они скользили по джинсовой ткани, и Юсинь увязала еще глубже. После каждой новой попытки вырваться болотная муть с удвоенной силой затаскивала Юсю в свои зловонные глубины и в конце концов, несмотря на сопротивление, дошла ей до груди. Юсинь же, устав от борьбы, расслабилась и рассудила, что более нелепой смерти она не могла бы себе и представить. Её мечты не отличались оригинальностью– она мечтала стать известной художницей, выйти замуж за Мильку, родить ему троих сыновей и одну дочку, дожить до внуков и правнуков и умереть в своей постели. Во сне, который был бы необыкновенно ярок и обещал ей, что счастливая Юсина душа не затеряется в Стране Туманов, а устремится прямиком в небо.
Нет! Юсинь не желала умирать вот так, захлебываясь грязью болота. К тому же у неё скоро родится братик. Каково ему будет вырасти и узнать, что сестра пропала в лесу за неделю до его рождения? Каково будет маме и папе обнаружить, что Юся их обманула, сказав, что осталась ночевать у подруги? Каково будет Мильке жить с теми словами, которые она бросила ему на прощание?
Ещё Юсинь припомнила притчу о лягушке. Мама любила рассказывать её. Если квакушка, упавшая в молоко, будет часто-часто двигать лапками, то в конце концов собьет из него масло. «Двигать лапками», находясь в болоте, конечно, не имело никакого смысла, а вот добраться до «масла» всё-таки надо было попытаться…
