– Э-э… ну да, – промямлила девушка.
– Он сразу обнаружил кражу?
– Вроде. На следующий день, это уж точно.
– И тут же обратился в полицию? Николь еще больше смешалась.
– Не знаю… наверное, – проговорила она в конце концов.
– Пропало что-нибудь ценное?
– В общем, да. Кое-что из отцовских вещей, для меня они были памятью, а что касается остального – из дяди много не вытянешь. – Девушка вздохнула. – Как только стану совершеннолетней, перееду в Даур, это в пяти километрах отсюда, там у отца дом. Кажется, сейчас дядя его сдает. Всю нашу мебель запихнули в одну комнату. Я там не была с тех пор… как отец исчез. Слишком много тяжелых воспоминаний, но лучше уж там, чем здесь…
Мишелю было не по себе. Николь Марнье держалась вполне раскованно. Дядю она явно недолюбливала; тем более удивляли ее недомолвки, как только разговор касался ограбления. А самым поразительным были ее слова о тяжелой семейной обстановке – слова, сказанные человеку, с которым она знакома считанные минуты. За всем этим проступало полнейшее смятение, душевное одиночество.
Мишель перевел беседу на другую тему: он рассказал девушке о благотворительном празднике, о Даниеле и двойняшках…
– Я часто жалела, что у меня нет ни брата, ни сестры, – призналась она.
* * *
Появление Николь произвело в «Маргийери» фурор.
Мишель представил ее товарищам. Двойняшкам новая знакомая явно пришлась по душе. Не успела она приняться за починку старого кресла, как те мигом пристроились рядышком.
– Вас… зовут мадемуазель Марнье? – спросила Мари-Франс.
– Да, можно просто Николь, – ответила девушка. – А тебя?
– Мари-Франс, а это – Ив. Мы близнецы.
– Хорошо ладите друг с дружкой? Вместо ответа двойняшки расхохотались. Затем, немного подумав, девочка робко добавила:
– По-моему, в Дауре жил какой-то Марнье, вы с ним знакомы?
Николь широко открыла рот, словно ей внезапно стало не хватать воздуха. С расширившимися от изумления глазами она нагнулась к своей маленькой собеседнице.
– Это мой отец, – пробормотала она еле слышно. – Откуда ты про него знаешь?
Озадаченная такой реакцией, Мари-Франс увильнула от прямого ответа.
– Точно не помню… Где-то слышала фамилию! А он по-прежнему там живет?
Лицо Николь еще больше помрачнело.
– Нет… я давно уже сирота.
Мари– Франс покраснела, потупила глаза, не зная, как себя дальше вести. На выручку ей пришел Ив.
– Вы живете в Дауре? – спросил он.
– Нет, на улице Рампар, у дяди. Обязательно приходите в гости. А ты правда не помнишь, откуда знаешь фамилию моего отца? – настойчиво расспрашивала девушка.
Но Мари-Франс выглядела такой потерянной, что Николь уже не знала, что и думать, и, проявив великодушие, больше не стала к ней приставать. Мари-Франс схватила брата за руку и, не говоря ни слова, потащила его за собой. Вместо того чтобы вернуться к работе, Николь еще долго сидела, задумчиво глядя куда-то вдаль.
* * *
– Кладем три или одну? – спросил Ив, сидя за письменным столом в комнате, которую делил-с сестрой.
– Хм… одну. Две остальных прибережем на завтра.
– А если она потребует весь альбом… может, это ее?
– Ты видел дату на штемпеле? Эти три открытки господину Марнье – самые свежие, а им больше десяти лет. Она же тогда была совсем малышкой… Сколько ей, по-твоему, лет? Двенадцать, тринадцать?
– Может, все четырнадцать! – изрек Ив с необычайно важным видом.
– Собственно, не все ли равно? У тебя был альбом с открытками в два или три года? Ну? Как только сестра вставляла свое «ну», Ив шел на попятную.
– Ладно, – согласился он, – кладем открытку в конверт, подписываем адрес…
– И наш адрес тоже. Папа всегда так «делает, когда пишет письма. Адрес Николь – улица Рам-пар, дом 29.
– По-твоему, стоит связываться с почтой?
– Точно, давай сами отнесем. Она вернется домой – а там письмо.
– Думаешь… она не рассердится?
– А чего ей сердиться? Из-за открытки? Так на ней имя ее отца и его старый даурский адрес!
Ив сдался. И десять минут спустя, вытянув из Онорины поручение сделать в городе покупки, двойняшки, хихикая, украдкой выскользнули из «Маргийери», очень стараясь, чтобы их не заметили из мастерской – это входило в правила игры.
* * *
Через час после ухода Ива и Мари-Франс перед садовой калиткой остановилась бежевая машина. Из нее вышел мужчина в светлом спортивном костюме и тирольской шляпе.
Мужчина взглянул на измятый конверт, который держал в руке, осмотрелся и неуверенно шагнул в сад.
Удары молотка и гул голосов привели его к сараю. Он задержался возле двери, одна из створок которой была приоткрыта, и долго рассматривал деревянную поверхность. Казалось, его все больше одолевают сомнения. Наконец мужчина шагнул в проем, не вынимая левую руку из кармана.
Его появление привлекло всеобщее внимание. Ребята затихли, а Мишель с удивлением узнал в госте посетителя кафе – того, который появился вскоре после несчастного случая, незадолго до приезда жандармов. Мальчик двинулся ему навстречу.
– Это «Маргийери»?
– Да.
– Ой, дядя! – воскликнула Николь из дальнего угла мастерской.
– Значит, вы господин Рамадон? А я только что был у вас. Собирался поговорить об Эрнесте Бури.
– Об Эрнесте Бури? Не имею чести… ах, да, это молодой человек, которого подозревают жандармы… Мне не хотелось бы предвосхищать результаты следствия. Я, собственно, за племянницей…
Подошла Николь. На ее лице не было ни следа радости.
– Почему ты ушла? Приходится бегать за тобой – у нас же куча дел!
Девушка еще больше помрачнела, вздохнула, затем с преувеличенной покорностью засобиралась Домой.
– Я приду завтра, Мишель, – сказала она. – Если получится… извини.
Она принялась раскладывать по местам швейные принадлежности. Господин Рамадон, казалось, не слишком спешил, поскольку выказал живейший интерес к деятельности школьников. Он расспросил, куда пойдут вещи после ремонта, пообещал послать чек в организационный комитет. Затем негромко добавил:
– Я увлекаюсь открытками… у меня коллекция. Если у вас имеется что-нибудь в этом духе, я хорошо заплачу… прямо сейчас… чтобы не ходить на распродажу. Я не любитель больших скопищ людей.
– Открытки? – переспросил Мишель. – По-моему, у нас ничего такого нет. Нет, совершенно точно.
Реакция собеседника была поразительной. Он весь побагровел, словно через силу сдерживая клокочущее внутри раздражение, и с непонятным изумлением, даже недоверием уставился на мальчика, словно тот был отъявленным лжецом. Казалось, мужчина продолжал бы расспросы, если бы не подошла Николь.
– Ну что, пойдем? – произнесла девушка с вымученной улыбкой и отправилась прощаться с Даниелем в другой конец мастерской. А ее дядя тем временем добавил:
– В любом случае имейте в виду: я хорошо заплачу за любую старую открытку.
Он поспешно удалился; Николь нагнала его уже за калиткой. Мишель собирался было проводить гостя, но грозный вид мужчины его отпугнул. Не хватало еще оказаться свидетелем семейной сцены.
– И чего он так разозлился? – вздохнул Мишель.
– У меня такое впечатление, что Николь не больно-то жалует своего дядюшку, – заметил Да-ниель, подходя к брату.
Тут вошел Артур, и разговор вновь оживился.
– Эй, – воскликнул он, – откуда взялась такая красотка?!
– Это новый член бригады, – ответил Даниель. – Только что из Англии.
– Кстати, если мадемуазель что-нибудь смыслит в машинах, я упрошу папашу Арнольда пристроить ее в гараж!
– Слушай, Мишель, а ты заметил, что господин Рамадон все время держал левую руку в кармане? – спросил Даниель.
– А-а, так это его машина на улице? – отозвался Артур. – Ничего странного, на ней знак «ив».
– Что такое «ИВ»? – спросил Даниель.
– Инвалид войны, – ответил Артур. – У этой машины особая система управления. Я сразу обратил внимание на ключ зажигания. Вроде рычага на переднем щитке.
– Значит, дядя Николь – инвалид войны? – спросил Мишель.
– Конечно! Наверное, у него контужена левая рука. Ладно… хватит лясы точить! Дайте спокойно поработать. У меня тут пылесосы, которые разучились сосать пыль, дохлые тостеры и обогреватели, которые ничего не обогревают! А она хорошенькая… эта мадемуазель… Как ее зовут?
– Николь… Николь Марнье, – ответил Мишель.
Артур взялся за работу. День клонился к закату. Один за другим школьники расходились по домам. Когда трое друзей остались одни, Мишель рассказал Артуру о таинственном ночном посещении и о том, что кто-то рылся в пакетах.
– Но, что самое невероятное, мы все заново проверили по списку – ничего не пропало! – закончил он.
– Может, это коллекционер, который искал какую-нибудь диковинку? – усмехнулся Артур. Мишель взглянул на перечень.
– Нет у нас никаких открыток, – прошептал он. – И зачем господину Рамадону понадобилось выдумывать какую-то коллекцию?
