Спустя миг из темноты вынырнул очень бледный мальчик. Его лицо было искажено ужасом, а руки дрожали. Дориан спрятался в объятиях сестры, как испуганный зверек. Ирен многозначительно посмотрела на Исмаэля. Ребенок явно стал свидетелем зрелища, глубоко его травмировавшего. Ирен опустилась рядом с братом на колени и вытерла ему лицо, покрытое пятнами грязи и следами высохших слез.
– Ты цел, Дориан? – тихо спросила она, ощупывая тело мальчика, чтобы убедиться, что у него нет ран и переломов.
Дориан закивал.
– Где мама?
Мальчик поднял голову. В его глазах застыл ужас.
– Дориан, это очень важно. Где мама?
– Она ее унесла… – пробормотал он.
Исмаэль задавался вопросом, сколько времени ребенок просидел под замком в темном подвале.
– Она ее унесла… – повторил Дориан, как под воздействием гипноза.
– Кто ее унес, Дориан? – с подчеркнутым спокойствием продолжала расспрашивать Ирен. – Кто унес маму?
Дориан посмотрел на ребят, переводя взгляд с сестры на ее друга, и слабо улыбнулся, как будто вопрос Ирен показался ему верхом абсурда.
– Тень… – ответил он. – Тень ее унесла.
Исмаэль с Ирен переглянулись. Девочка тяжело вздохнула и взяла брата за плечи.
– Дориан, я хочу попросить тебя сделать одну очень важную вещь. Ты меня понимаешь?
Дориан кивнул.
– Нужно, чтобы ты поспешил в город и бегом направился в жандармерию. Скажешь инспектору, что в Кравенморе произошло страшное несчастье. И что мама находится там, раненная. Нужно, чтобы жандармы быстро приехали. Ты понял?
Дориан растерянно уставился на нее.
– Не говори о Тени. Передай только то, что я сказала. Это важно… Если ты начнешь рассказывать о Тени, тебе никто не поверит. Сообщи только о несчастье.
Исмаэль одобрительно кивнул.
– Необходимо, чтобы ты сделал это ради меня и мамы. Сможешь?
Дориан снова посмотрел на Исмаэля, потом на Ирен.
– С мамой случилось несчастье, и она находится, раненная, в Кравенморе. Срочно нужна помощь, – заученно повторил мальчик. – Но она ведь невредима… так ведь?
Ирен улыбнулась ему и крепко обняла.
– Я тебя обожаю, – прошептала она.
Дориан поцеловал сестру в щеку и, дружески помахав Исмаэлю, бросился искать велосипед. Дориан нашел его под балюстрадой веранды. Подарок Лазаруса превратился в комок скрученного металла и спиц. Мальчик горестно стоял над останками велосипеда. Исмаэль с Ирен тем временем вышли из дома и тоже остановились у искореженной машины.
– Кто способен сотворить такое? – воскликнул Дориан.
– Тебе лучше поторопиться, Дориан, – напомнила Ирен.
Дориан не стал спорить и пустился бежать. Как только он скрылся из виду, Ирен с Исмаэлем прошли на веранду. Солнце садилось над лагуной, просвечивая сквозь мглу багровым шаром, истекавшим кровью среди туч и окрашивая море в красные тона. Ребята переглянулись, не нуждаясь в словах. Они хорошо понимали, что ждет их в темноте за лесом.
– Не было на свете и не будет красивее невесты у алтаря, чем она, – сказала маска. – Никогда.
Симона слышала, как тихо проливали слезы горящие свечи в комнате, а за стенами дома в отдалении шептал ветер, овевая когорту горгулий, венчавших Кравенмор. Это звучал голос ночи.
– Александра озарила мою жизнь, своим светом уничтожив массу воспоминаний и горестей, теснившихся в моей памяти с детства. Даже теперь я думаю, что не многим смертным довелось познать столь безграничное счастье и покой. В некотором отношении я перестал быть мальчиком из беднейшего квартала Парижа. Я забыл долгие часы заточения в темноте. Я оставил за спиной мрачный подвал, где мне вечно чудились голоса и где потревоженная совесть меня убеждала в существовании Тени, которой болезнь матери открыла врата ада. Я забыл кошмарное видение, преследовавшее меня много лет… В том кошмаре из недр подвала нашего дома на улице Гобелен длинная лестница спускалась прямиком в подземную долину реки Стикс. Все это осталось в прошлом. И знаете почему? Потому что Александра Альма Мальтис стала моим ангелом-хранителем. В противоположность тому, что внушала мне мать с тех пор, как я начал думать и говорить, Александра сумела объяснить, дала мне почувствовать, что я совсем не плохой. Понимаете, Симона? Я не был скверным. Я был как все, как любой другой человек. Я был невинным.
Голос Лазаруса прервался на мгновение. Симона представила, как катятся градом слезы по щекам под маской.
– Мы вместе обследовали Кравенмор. Многие уверены, что все чудесные вещи, собранные в доме, являются творением моих рук. Но это неправильно. Лишь малая их часть создана мною. Остальное, богатейшие коллекции и галереи чудес, механизм которых даже мне непонятен, уже находились в Кравенморе, когда я впервые переступил его порог. И неизвестно, как давно они тут появились. Одно время я воображал, что другие люди раньше занимали мое место. Иногда, останавливаясь ночью послушать тишину, я будто различаю эхо голосов и шаги, которые раздаются в коридорах замка. Порой же мне кажется, что время остановилось в каждой комнате, в каждом пустынном коридоре. У меня возникает иллюзия, что сонм созданий, населяющих Кравенмор, когда-то был сделан из плоти и крови. Как и я.
Я давным-давно перестал ломать голову над загадками Кравенмора. К тому моменту я прожил в поместье уже несколько месяцев. И тем не менее продолжал постоянно находить помещения, где никогда не бывал, неизвестные галереи и новые флигели… Я убежден, что некоторые жилища – тысячелетние крепости, которые можно пересчитать по пальцам, – являются не просто архитектурными сооружениями. Они живые и обладают душой и собственной манерой сообщения с нами. Кравенмор принадлежит к числу таких мест. Неизвестно, когда его построили, кто его возводил и зачем. Но когда дом разговаривает со мной, я слушаю…
В преддверии лета 1916 года, когда мы с супругой пребывали на вершине блаженства, случилось одно событие. В сущности, предпосылки для него были созданы за год до роковой даты, но я об этом не имел понятия. На следующий день после свадьбы Александра проснулась на рассвете и пришла в большой овальный зал, чтобы разобрать сотни преподнесенных нам подарков. Среди прочего ее внимание привлекла резная шкатулка ручной работы – вещь изумительной красоты. Заинтригованная, Александра ее открыла. В шкатулке лежали записка и флакон. Записка была адресована новобрачной. В письме говорилось, что это особый подарок, сюрприз. Якобы во флаконе были мои любимые духи, которыми пользовалась моя мать, и Александре следует хранить их до нашей первой годовщины, прежде чем ими надушиться. Но это должно стать секретом между нею и дарителем, моим старым другом детства Даниэлем Хоффманом…
Александра в точности выполнила инструкции, убежденная, что таким образом доставит мне радость. Она двенадцать месяцев берегла флакон. В назначенный день она достала склянку из сундука и открыла ее. Нет смысла говорить, что никаких духов в ней не оказалось. Это был флакон, который я выбросил в море накануне нашего бракосочетания. С той минуты, когда Александра откупорила склянку, наша жизнь превратилась в кошмар…
Именно тогда я начал получать письма от Даниэля Хоффмана. Теперь он писал из Берлина, где, как он сообщал, его ожидала большая работа, которая однажды изменит лицо мира. Миллионы детей впускали его к себе гостем и принимали подарки. Миллионы детей, кому суждено в будущем стать солдатами самой мощной в истории армии. Я до сих пор не понимаю, что именно он имел в виду…
С одним из первых своих писем он прислал мне в подарок книгу, переплетенную в кожу и казавшуюся древнее самой планеты. Называлась она лаконично: Doppelgänger. Вы слышали о доппельгангерах, дорогая? Вряд ли. Предания и старые магические фокусы уже никого не интересуют. Слово имеет немецкое происхождение. Оно обозначает Тень, которая обретает независимость от хозяина и, поскольку она настроена к нему враждебно, восстает против него. Но это всего лишь начало. По крайней мере так произошло со мной. К вашему сведению, я поясню, что книга, в сущности, являлась учебным пособием по природе теней. Библиографическая редкость. Но было уже поздно, когда я начал ее читать. Зло тайно набиралось сил, спрятавшись во мраке дома, росло месяц за месяцем подобно тому, как созревает змеиное яйцо в ожидании часа, когда настанет пора вылупиться детенышу.
В мае 1916 года со мной стало твориться неладное. Ослепительное счастье, которым я упивался весь первый год жизни с Александрой, постепенно померкло. Вскоре я стал догадываться о присутствии Тени. Когда я наконец осознал, что происходит, исправить беду уже было невозможно. Даже самые первые нападения выглядели далеко не безобидными, внушая страх. Одежду Александры раздирали на лоскуты, двери захлопывались у нее на пути, и невидимые руки швыряли в нее предметы. В темноте слышались голоса. Но все еще только начиналось…
