– Сейчас им будет! – злорадно прошептал Алешка.
Но ничего им не было. Даже наоборот. Толстяк вышел к пацанам, пожал им руки, как взрослым; о чем-то они поговорили и спустили с катера ялик.
Пацаны забрались в него и, захватив какой-то длинный шест, который им дал толстяк, отчалили от «Амелии».
– Интересно, – сквозь зубы проговорил Алешка, не отрываясь от бинокля.
Загадочно, подумал я.
А дальше стало еще интереснее. Пацаны пересекли весь затон и причалили к небольшому пассажирскому теплоходу со странным лирическим названием «Ива». Он грузно осел в воде по самую палубу.
Пацаны привязали к нему ялик и поднялись на борт вместе со своим шестом. И исчезли внутри теплохода.
– Интересно…
– Загадочно…
Их не было очень долго. Мне даже надоело ждать. Хоть и загадочно и интересно.
– Дим, – возбужденно шепнул мне Алешка, – нужно в этом разобраться!
– А как?
– Подслушать, когда они вернутся на «Амелию».
Тут и я сообразил.
Мы быстренько спустились в свою лодку и кружным путем, между старыми кораблями, добрались до баржи. Взобрались на нее и залегли возле самого борта в засаду.
Терпение. Терпение. Терпение.
И вот оно уже почти лопнуло, когда мы услышали плеск весел. Выглянули чуть над бортом – ялик возвращался.
Толстяк вышел на палубу и нетерпеливо крикнул:
– Ну что?
– Пусто! – донесся ответ Полундры. – Весь кормовой салон обшарили.
Ялик стукнулся в борт «Амелии».
Толстяк со вздохом достал из кармана бумажник, отсчитал деньги и передал их Полундре.
– Маловато будет, – сказал тот недовольно.
– Потерпи, Витек, – усмехнулся толстяк. – Найдем – рассчитаюсь по полной программе. Мало не покажется. Завтра жду – как обычно. Да поосторожнее, тут какие-то подозрительные пацаны вертелись.
– Небось эти… – предположил Клоп. – Ненормальные, которые у писателя живут, людоеды.
А «подозрительные людоеды» в это время уже спустились в лодку и беззвучно отогнали ее в укромное место – под нависший над водой кормовой свес какого-то странного судна. Потом мы узнали, что это старинный водолазный бот.
Полундра и его рыжий сообщник обратным путем перебрались на берег.
Алешка толкнул меня локтем в бок и горячо шепнул:
– Я все понял, Дим! Они заложника ищут!
Я только хмыкнул в ответ.
– А что? – обиделся Алешка за свою версию. – Он у них сбежал и где-то здесь прячется. На затонувших кораблях. А они его ищут.
– С шестом?
– Конечно! Там же, в трюмах и каютах, полно воды. Вот они и шарят.
– Ага, – серьезно кивнул я. – Он сидит где-нибудь в трюме под водой. Как твоя рыба. В бочке.
Алешка рассмеялся.
– Как ты догадался, Дим?
– Митёк там умываться перестал. Говорит: почему-то вода испортилась. Не от прокисших макарон?
– От котлет, – хихикнул Алешка.
– И еще он там кусок лягушки обнаружил.
– Не доела. Капризничает.
Мы выгребли из-под свеса и не спеша поплыли домой.
– Лех, – спросил я, – а чего ему, этому заложнику, по трюмам прятаться? Пошел бы сразу домой. Или в милицию.
– Да, домой! А они его там ждут. – Он подумал. – А, может, его и в милиции тоже ждут. Может, он сам тоже преступник. Какой-нибудь темный бизнесмен. И у них там свои разборки.
– А записка в бутылке?
– Я еще подумаю, – пообещал Алешка. – Но нам надо его найти. Человек попал в беду. И не важно, Дим, плохой он или хороший. Важно ему помочь.
«Тебе это надо?» – подумал я.
Когда мы вернулись, взрослые пили на терраске чай.
– Как улов? – спросила мама.
– Как всегда, – ответил за нас папа.
– Они не рыбу ловят, – заметил с усмешкой Митёк.
– А кого? – спросила мама. – Зайцев?
– Волков, – ответил Митёк.
– На фига они нам? – вырвалось у мамы. – То есть я хотела сказать: зачем нам волки?
– А что? – не стал возражать Митёк. – Пусть живут. Собачья будка у меня все равно пустует.
– Алешка их приручит, – предположил папа, – сколотит из них собачью упряжку. И она будет таскать Митькову машину.
– Нет, – возразил Митёк. – Алешка будет их стричь и делать из их шерсти кисточки.
– Для бритья? – спросил папа.
– Для рисования, – с упреком уточнил Митёк.
Что-то они сегодня как-то подозрительно резвятся.
– Куда ему столько кисточек? – всерьез обеспокоилась мама.
– А он лишние продаст, – успокоил ее папа.
– И купит мне новый бинокль, – строго добавил Митёк.
– Зачем тебе два? – удивилась мама.
– А он мой уже утопил.
Алешка вдруг хлопнул себя ладонью в лоб. И я тоже – бинокль-то мы оставили в рулевой рубке буксира номер 136! И я уже открыл было рот, но Алешка меня опередил и уже спокойно сказал:
– Ничего не утопил, я его спрятал.
– Ну да, – кивнул Митёк, – на дне реки.
Алешка фыркнул и гордо вышел за дверь. Я – за ним.
И мы помчались на берег. И плюхнулись в лодку, и погнали ее к затону.
Никогда я еще так не греб. Будто за нами гналась целая стая речных акул. Или речной шпаны на матрасах.
Фу! Бинокль на месте. Так и лежит спокойненько на драном сиденье. Алешка схватил его, повесил на шею и прижал к груди.
И тут послышался какой-то ровный шум. Очень подозрительный. Мы выглянули – в затон входил небольшой открытый катер. И прошел совсем рядом с нами.
За рулем сидел матрос, а рядом с ним стоял высокий человек в кожаном пиджаке и держался рукой за край ветрового стекла. И как-то странно улыбался. Будто скалился. Будто у него было много лишних зубов. Или они были ему слишком велики.
Катер подошел к «Амелии». Тут же на ее палубе появился Толстяк.
Человек с лишними зубами, опершись на борт «Амелии», что-то сердито говорил. Толстяк виновато разводил руками.
– Черт! – выругался Алешка. – Ничего не слышно!
Да, если бы нам тогда удалось подслушать и этот разговор, все пошло бы иначе. Другим путем, не таким неожиданным и опасным.
Вечер опять выдался очень хороший. Высоко поднялась луна. Выпала роса – значит, и завтра день будет солнечный и теплый. Стрекотали всякие кузнечики, над сараем замелькали летучие мыши. Они жили на чердаке дома, и мама боялась их больше, чем лягушек. Которых, кстати, становилось в округе все меньше.
Мы заняли свой пост животами на подоконнике. В такой приятный вечер грех не подслушивать.
Было очень тихо – только что-то плескалось в бочке.
– Алешка, наверное, туда лягушек напустил, – послышался мамин голос с крыльца.
– Хорошо, что не крокодилов, – пробасил Митёк. – Я их боюсь, они кусаются.
– Кстати, о крокодилах, – вставил и свое слово папа. – Ребята мне напомнили. Вспоминается мне один жулик. Очень крупный. И безжалостный. Настоящий крокодил. У него и кличка такая была – Каркадил.
– Ты оговорился, папочка, – поправила мама. – Крокодил, а не каркадил.
– Я не оговорился. Именно – Каркадил. Когда он учился в школе, учительница на уроке географии задала вопрос: «Какие деревья растут в Африке?» Он подумал и ответил: «Каркадилы!» Так эта кличка за ним и закрепилась.
– А дальше? – не выдержал Алешка.
– Подслушиваешь? – Папа поднял голову.
– Димка тоже, – ответил Алешка.
– Врет! – возмутился я. – Я сплю.
– Он во сне подслушивает, – «поправился» Алешка. – Ну что дальше-то?
– Да ничего особенного. Стал этот маленький каркадил большим крокодилом в мире преступного бизнеса. И, как всякий преступник, был не совсем нормальным человеком.
– А в чем это выражалось? – спросил Митёк. – Он кусался?
– Он мечтал. Он мечтал попасть в Книгу рекордов Гиннесса. И много лет коллекционировал… металлические пробки от пивных бутылок.
– Во дурак! – высказался Алешка.
– Завел себе железный сундук, куда складывал свою добычу, и не расставался с ним ни на минуту. Даже когда совершал деловые поездки, всегда таскал этот сундук за собой.
– Здоровый мужик, – отметил Митёк.
– Да так себе, – сказал папа. – Сундук таскали его охранники.
– А где он сейчас? – спросил Алешка.
– Сундук?
– Каркадил.
– Сейчас он в заключении. Сидит в тюрьме. – Папа помолчал. – Но вот что интересно. Каркадил – очень богатый человек. Он не доверял свои деньги банкам и хранил их при себе. Это мы знаем точно. Но вот при обыске у него ничего не нашли. Так, какую-то мелочь.
– А сундук? – спросил Алешка.
– И сундук не нашли. Арестовали его на теплоходе, Каркадил совершал на нем увеселительную прогулку. Но сундука при нем в этот раз не было. Да и кому он нужен? С пивными пробками.
– А какой теплоход? – Алешка со своим вопросом едва не вывалился из окна. – Как называется?
– Кажется, «Иван Грозный», – припомнил папа.
– Жаль, – как-то странно, со вздохом, отметил Алешка. – Хотя…
– Все! – решительно сказала мама. – Всем спать! Без всяких разговоров.
Кто бы спорил.
Под утро мне снился какой-то хороший сон. Но Алешка не дал мне его досмотреть. Он безжалостно растолкал меня и сказал решительно:
