Ведь не каждый день тебя, например, будут учить наступать в след впереди идущего человека, чтобы не создавать лишнего шума в тайге: вдруг хрустнувшая ветка привлечет внимание какого-нибудь зверя! Ладошка смешно прыгал за Макаром, едва попадая в его следы, потому что Макар нарочно делал шаги побольше и едва сдерживал смех, наблюдая за лилипутскими прыжками младшего брата.
И, конечно, никто в Москве не покажет способ, который поможет не заблудиться в тайге. Это только в сказке Мальчик-с-Пальчик крошил хлеб и по крошкам собирался выйти из леса. Птицы крошки поклевали – детишки и заблудились. А Холмогоров научил более действенному способу: через каждые два-три шага надламывать небольшую ветку, направляя ее сломанный конец назад. И потом, как бы вы далеко ни зашли, ни забрели, ни заплутали – эти веточки, как стрелки, будут указывать обратный путь.
Вот только никакого маяка ребята не увидели. На вершине невысокого открытого холма, на который они поднялись, стоял покрашенный красной краской столб. На столбе был щит наподобие баскетбольного, а на этом щите вместо кольца был закреплен красный фонарь.
– Вот и наш маяк, – показал Холмогоров.
– Это маяк? – удивился Ладошка. – Маяки бывают каменные, высокие, с винтовой лестницей. Я в кино видел.
Холмогоров серьезно и спокойно ответил:
– В каждой вещи есть главное. В маяке главное: светить и быть заметным. А этот огонек виден на пять километров – от одного поворота Енисея до другого. Так что башни строить тут совсем ни к чему.
Но Ладошка все-таки был расстроен. Башня, по его мнению, была бы на этом месте куда интересней.
– Не расстраивайся, – успокоил брата Макар. – На башню тебя никто не пустил бы, а на этот столб – пожалуйста, ползи. Специально для этого и скобы вбиты.
Сам он на маяк лезть не хотел. Честно говоря, не только Соня побаивалась высоты…
Ладошка уже и без приглашения обошел столб, примериваясь к нижней скобе, чтобы вцепиться в нее, как в перекладину лестницы, и забраться на маяк. Но не тут-то было. Столб оказался вставлен в узкое отверстие, которое было вытесано в огромном валуне. Залезть на валун Ладошка не сумел – таким гладким был этот камень. Он попытался примостить на камень хонорика, но Соня остановила его:
– Не надо. А то Нюк спрыгнет и шмыгнет куда-нибудь в сторону. Будем потом его искать.
Но Нюк, похоже, никуда не хотел шмыгать. Наоборот, он испуганно цеплялся за одежду ребят, когда они передавали его с рук на руки, и таращился по сторонам.
– И правда, умный у вас зверек, – похвалил Холмогоров. – За такого не надо бояться, что убежит.
Макар присмотрелся к маяку внимательнее. Почему-то все это сооружение напоминало памятник. Сходство с памятником придавала маяку пирамида, похожая на обелиск. Она была вмонтирована в камень у основания столба. На металлической поверхности пирамиды были выбиты буквы «И.Т.».
– Это что, могила? – испуганно спросила Соня.
– Да нет, какая там могила, – ответил Холмогоров. – Просто давным-давно бакенщиком в этих местах работал, конечно, другой человек. Эта пирамида была когда-то основанием водного бакена. Она внутри была пустая, и потому держала фонарь на воде. Местные жители сюда даже цветы приносят. Как дань памяти тому, первому бакенщику.
– Как Пушкину, – сказал Ладошка.
– Почти, – усмехнулся Холмогоров. – А похоронен он на обычном кладбище.
Макар подошел к металлической пирамидке и удивленно спросил:
– И она плавала, держалась на воде? Странно.
– Что ж тут странного? – ответил Холмогоров. – Она пустая внутри. Но ты прав – странности в этом бакене хватает. Во-первых, вызывает удивление, что столетний бакен – а металлический! Более естественно, если б он был деревянным, как современные. Даже в наше время никак не перейдут на другие материалы – пластмассу там или еще что… Дерево – оно и есть дерево, вон его сколько вокруг. Подгнило в воде – взял да и поменял, несложно это. А делать бакены из металла, да еще сто лет назад… Долго я разгадывал эту загадку – пока не разузнал подробно про жизнь того самого бакенщика.
– Ивана Тетерева? – уточнил Макар.
– И вы про него наслышаны? – вскинул брови Холмогоров.
– Да чего там наслышаны, – отмахнулся Макар. – Просто знаем, что жил здесь такой. И инициалы на камне я поэтому сразу разгадал.
– Правильно, – подтвердил Холмогоров. – Интересный был человек! Когда-то давно, еще при царе, он был сослан в наш поселок. Во время русско-японской войны он писал в газеты статьи против этой войны, письма самому царю. Правительство это расценило как революционную деятельность и наказало Тетерева ссылкой. Он приехал сюда и стал работать бакенщиком.
– А нам говорили, что он был этнографом, как наши родители, – удивилась Соня.
– А он всем был! – ответил Холмогоров. – И этнографом, и инженером, и с работой бакенщика справлялся. Неугомонный был человек. И всегда старался что-то новое придумать, улучшить жизнь. Вот и эти бакены придумал – и где он их раздобыл? Не делали же их по специальному заказу. Наверное, где-нибудь в Красноярском порту валялись бесхозные железки – то ли части каких-то корабельных механизмов, то ли действительно портовые бакены… Я это так и не установил. Но дело в том, что Тетерев привез их на пароходе и приспособил под бакены на своем участке реки. И служили они ему исправно! А потом не очень умное начальство, смешно подумать, запретило такое самоуправство. Мол, все бакены на реке должны быть одинаковыми. Деревянными. И пришлось Тетереву послушаться, поменять. Наверное, жалко ему было своих трудов, и он приспособил свои пирамидки для полива грядок.
– Как это? – не понял Макар.
– Говорю же, неугомонный был человек, даже чудаковатый, – засмеялся Холмогоров. Видно было, что рассказ о Тетереве доставляет ему удовольствие. – Представляете, он выпилил у этих пирамидок основания и расставил на огородах у тех людей, которым трудно было носить воду для полива своих грядок. У старушек, у одиноких женщин, у которых были маленькие дети. Вкопал пирамидки остриями в землю – и сосуды для сбора воды готовы. Дождь их заполнял, и просто так можно было, не торопясь, добавлять туда воду. А когда выдавалась засуха, достаточно было небольшого усилия, чтобы сосуд наклонить, и вода растекалась по специальным канавкам, орошая грядки. Хоть и простое приспособление, но главное – облегчало труд! Ну а одну, вот эту пирамидку, Тетерев притащил сюда. Наверное, просто для красоты. Так и стоит, и ведь не проржавела за столько лет. Но это и неудивительно – ведь ее все время подкрашивают, берегут. В память о Тетереве.
– Кстати, это изобретение с поливом грядок очень хорошо характеризует Тетерева, – сказала Соня. – Значит, он стремился во всем помогать людям.
– Вот именно! – подхватил Холмогоров. – Именно это я и хочу сказать, вспоминая эту смешную историю с пирамидками.
– Не такую и смешную. – Соня все же улыбнулась. – Когда речь идет о помощи людям, то все простые и даже смешные дела становятся важными.
– Интересно, а у этой пирамидки Тетерев успел выпилить основание? – заинтересованно пробормотал Макар.
Он, в отличие от сестры, не любил отвлеченных рассуждений.
Но Холмогоров его не улышал. Он ловко вскарабкался на камень и полез по столбу, цепляясь за скобы, – проверять наверху лампочку. Макар приблизился к пирамидке, легонько постучал по ней костяшкой пальца. Почему-то гулкого звука от внутренней пустоты он не услышал. Но тут ему пришлось посторониться – сверху слезал Холмогоров.
– Нормальная лампочка, – сказал он. – Но ведь нельзя сказать, что наша прогулка оказалась напрасной, правда?
– Здоровская прогулка! – поддержал его Ладошка. – Я и в телевизоре столько всего интересного не увидел бы. И Нюк спокойно себя вел, все слушал, как какой-нибудь отличник.
Все засмеялись.
– А Общая книга куда подевалась? – спросил Макар. – Самый важный труд Ивана Павловича Тетерева?
Тут Холмогоров нахмурился:
– Общая книга, говоришь? А вот этого я не знаю. Ты об этом у Фоминишен спроси. Тетерев квартировал в этой избе, когда еще их бабушка с дедушкой живы были. Может, что и расскажут. А я так считаю: если до сих пор не обнаружились записки Тетерева, то и нет никаких книг. Не иголка же это в стогу сена!
Макар с удивлением посмотрел на бакенщика. Странный народ эти взрослые, что и говорить. Заладили чуть ли не в один голос – нет и нет! А если нет на виду такой важной вещи, то почему бы ее и не поискать получше?
Но только Макар хотел высказать свои справедливые предположения, как Соня ойкнула и уставилась на свои часики:
– Ох и попадет же нам! Мама с папой, наверное, с ног сбились в поисках!
Надо ли говорить, что возвращение после Сониного испуганного напоминания было чуть ли не стремительным. И Холмогоров чувствовал себя виноватым, что без разрешения родителей увел ребят на такую продолжительную прогулку. А Макар понимал, что продолжать интересный разговор в таких условиях бессмысленно. Важные дела не терпят суеты.
