– Убирайся! – закричал он. Ирен узнала его голос – это был Лазарус Жан, изобретатель игрушек.
Тень испустила вопль ненависти, и свечи одна за другой погасли. Лазарус двинулся к Тени. Кукольник выглядел намного старше, чем запомнилось Ирен. Покрасневшие глаза выдавали жестокую усталость. Он напоминал человека, снедаемого тяжелой болезнью.
– Убирайся! – снова закричал он.
Мелькнуло демоническое лицо Тени, и она обратилась в дымчатое облако, попытавшись сбежать через щели в полу, и наконец нашла выход, удрав сквозь трещину в стене. Ее бегство сопровождалось звуком, имевшим сходство с завыванием ветра за окном.
Лазарус несколько секунд молча постоял у этой трещины, а затем повернулся и одарил ребят пронизывающим взглядом.
– И что вы тут делаете, скажите на милость? – спросил он, не скрывая гнева.
– Я пришла за мамой и не уйду без нее, – заявила Ирен. Она, не дрогнув, выдержала пристальный, изучающий взгляд.
– Ты не знаешь, с чем имеешь дело… – промолвил Лазарус. – Быстрее, сюда. Она скоро вернется.
Лазарус вывел ребят из комнаты.
– Что это? Что мы видели? – спросил Исмаэль.
Лазарус внимательно посмотрел на него:
– Это я. Вы видели меня…
Ребята вслед за Лазарусом углубились в запутанный лабиринт туннелей, который пронизывал внутренности Кравенмора на манер дублирующей системы: узкие проходы тянулись параллельно основным галереям и коридорам. Пассаж с двух сторон обрамляли многочисленные двери – потайной выход из десятков комнат и залов особняка. Эхо шагов оставалось в плену стен узкого коридора, и создавалось впечатление, будто за ними вслед марширует невидимая армия.
От светильника Лазаруса на стены падал круг янтарного света. Исмаэль видел тени (свою и Ирен), путешествовавшие вместе с ними по коридору. Лазарус совсем не отбрасывал тени. Остановившись подле высокой узкой двери, кукольник достал ключ и отпер замок. Бросив настороженный взгляд в конец коридора, которым они шли, Лазарус жестом пригласил ребят войти.
– Сюда, – нервно сказал он. – Сюда она не вернется, во всяком случае, в течение нескольких минут…
Исмаэль с Ирен обменялись подозрительными взглядами.
– У вас нет выбора, придется мне довериться, – добавил он, предупреждая их сомнения.
Юноша вздохнул и первым вошел в комнату. Ирен с Лазарусом поспешили за ним, и кукольник снова закрыл дверь. Масляная лампа осветила стену, сплошь увешанную фотографиями и газетными вырезками. Поодаль виднелись детская кровать и пустой письменный стол. Лазарус поставил лампу на пол и мгновение наблюдал, как ребята рассматривают экспозицию на стене.
– Вы должны покинуть Кравенмор, пока еще есть время.
Ирен резко повернулась к хозяину дома.
– Она охотится не за вами, – пояснил кукольник. – Ей нужна Симона.
– Зачем? Что она хочет сделать с мамой?
Лазарус потупился.
– Она хочет ее уничтожить. Чтобы наказать меня. И такая же судьба постигнет вас, если вы встанете у нее на пути.
– Что все это значит? Что вы пытаетесь нам сказать? – спросил Исмаэль.
– Что мог, я уже сказал. Вам нужно уходить. Рано или поздно она вернется, и тогда у меня уже не хватит сил, чтобы защитить вас.
– Кто… кто вернется?
– То, что ты видел собственными глазами.
В этот момент где-то в отдалении послышался грохот. И он нарастал, приближаясь. Ирен проглотила комок в горле и вопросительно посмотрела на Исмаэля. Шаги. Один за другим, они звучали как выстрелы и с каждой секундой все ближе и ближе. Лазарус слабо улыбнулся.
– Она идет, – объявил он. – У вас осталось мало времени.
– Где мама? Куда ее спрятали? – настойчиво потребовала ответа Ирен.
– Я не знаю. Но если бы и знал, это ничего не изменило бы.
– Вы собрали робота, похожего на нее… – возмущенно сказал Исмаэль.
– Я надеялся, что она удовлетворится куклой. Но она захотела большего. Она захотела живую Симону.
Инфернальная поступь доносилась уже из-за двери в потайной коридор.
– За той дверью, – сказал Лазарус, указывая на главный вход, – находится галерея, которая ведет к центральной лестнице. Если у вас осталась хотя бы капля здравого смысла, бегите туда и больше никогда не приближайтесь к этому дому.
– Мы не уйдем, – заявил Исмаэль. – Мы никуда не уйдем без Симоны.
Дверь, через которую они только что вошли, сильно вздрогнула. В следующий миг черная субстанция потекла через порог.
– Бежим, – скомандовал Исмаэль.
Тень обтекла масляную лампу, и стекло треснуло. От ледяного дуновения пламя погасло. Оставшись в темноте, Лазарус смотрел, как ребята выбегают через вторую дверь. Рядом с ним выросла черная фигура, сотканная из непроницаемого мрака.
– Оставь их в покое, – негромко сказал Лазарус. – Они всего лишь дети. Дай им уйти. А теперь возьми меня. Разве тебе не это нужно?
Тень улыбнулась.
Галерея, где очутились ребята, пересекала центральную ось Кравенмора. Ирен узнала перекрестье коридоров и сумела привести Исмаэля к подножию купола. Сквозь широкие витражи виднелись бежавшие по небу тучи – громады из черной ваты. Из латерны, венчавшей вершину купола, падал сноп света, связанный из тонких лучей всех цветов радуги, которые сплетались в красочные узоры и мерцали, являя собой завораживающее зрелище.
– Сюда, – указала Ирен.
– Сюда – это куда? – сердито уточнил Исмаэль.
– Думаю, я знаю, где она держит маму.
Исмаэль обернулся и посмотрел через плечо. Коридор по-прежнему тонул в сумраке. Ничего подозрительного юноша не увидел, хотя догадывался, что Тень способна подобраться к ним совершенно незаметно.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал он, больше всего на свете желая убраться из дома подобру-поздорову.
– Идем.
Ирен направилась в боковое крыло, окутанное сумраком. Исмаэль последовал за девочкой. Постепенно сияние, исходившее из латерны, тускнело, и механические фигурки, расселенные по обе стороны галереи, превратились лишь в трепещущие тени с размытыми контурами. Голоса, смех и постукивание сотен механизмов поглощали звук шагов. Юноша снова оглянулся, бросив опасливый взгляд в начало коридора, по которому они шли. В галерее потянуло сквозняком. Озираясь вокруг, Исмаэль увидел перед собой знакомые кисейные занавеси: они слегка колыхались, а с ними медленно раскачивался и украшавший их вензель: «А».
– Уверена, что маму держат там, – сказала Ирен.
За кисейным пологом в конце коридора виднелась запертая резная дверь.
Снова подуло холодом, порыв ветра взметнул занавески.
Исмаэль остановился и, напрягая зрение, уставился в темноту, пытаясь что-нибудь разглядеть. Нервы его были натянуты как струна.
– В чем дело? – спросила Ирен, заметив его замешательство.
Юноша открыл рот, чтобы ответить, но передумал. Девочка посмотрела назад вдоль длинного темного туннеля, в конце которого брезжил свет.
– Она там, – сказал юноша. – Наблюдает за нами.
Ирен прижалась к нему.
– Ты не чувствуешь?
– Давай не будем задерживаться здесь, Исмаэль.
Он не возражал, но мысленно находился в другом месте. Ирен взяла его за руку и повела к спальне. Парень напряженно следил за тем, что происходило у них за спиной на всей протяженности коридора. Наконец Ирен остановилась у двери, и ребята обменялись взглядами. Без лишних слов Исмаэль взялся за круглую ручку и осторожно ее повернул. Замок открылся с легким металлическим щелчком, массивная деревянная створка, увлекаемая собственным весом, плавно подалась внутрь, повернувшись на петлях.
Роскошный покой затянула пелена голубоватого тумана, которую почти не нарушали багровые всполохи огня в камине.
Ирен сделала несколько шагов по комнате. Там все осталось по-прежнему. Большой портрет Альмы Мальтис сиял над камином, рассыпая в душной атмосфере спальни конфетти бликов, которые путались в прозрачных шелковых занавесках балдахина над ложем, слабо обозначая его очертания. Исмаэль тщательно закрыл дверь и присоединился к Ирен.
Девочка вытянула руку, останавливая его, и указала на кресло, стоявшее у огня, спинкой к двери. С подлокотника свисала бледная рука, поникшая долу, как увядший цветок.
Подле нее в луже пролитой жидкости мерцали осколки бокала, как драгоценные камни на поверхности зеркала. Сердце Ирен бешено забилось. Девочка выпустила руку Исмаэля и, не чуя под собой ног, приблизилась к креслу. Пляшущие языки пламени осветили безучастное лицо: это была Симона.
Ирен опустилась на колени около матери и взяла ее за руку. В течение нескольких мгновений ей не удавалось нащупать пульс.
– Господи…
Исмаэль торопливо подошел к письменному столу и схватил небольшой серебряный поднос. Он подбежал к Симоне и подержал поднос около ее лица. Полированная поверхность слегка затуманилась. Ирен глубоко вздохнула.
– Она жива, – сказал Исмаэль. Он смотрел на бесчувственную женщину, и ему казалось, будто он видит в ней Ирен, более зрелую и мудрую.
