Петич с Вилькой переглянулись. Не очень-то хотелось вдыхать это пыльное облако.
– Повторить, что ли, его подвиг? – наконец сказала Вилька.
Она присела на корточки, немного оттолкнулась руками – и песок, сыпучий как снег, повлек ее вниз. Пыль новым облаком взметнулась вверх. Через минуту за Вилькой съехал и Петич. Он посветил вокруг фонариком. Такой красивый был луч в клубах пыли!
И вдруг Ларик бросился на фонарик, накрыл его своей курткой. И уже под ней выключил. Ребята сразу оказались в полной темноте.
– Ты чего? – шепнул ничего не понявший Петич.
– Тихо! Там, вверху, свет мелькнул.
Тропинка, на которой оказались ребята, выходила прямо из заброшенного старого оврага, бывшего когда-то руслом реки. Крутой берег оврага выступал странными очертаниями, будто в темноте высился гигантский конструктор «Лего».
– Что это тут понастроено? – шепотом спросил Петич.
– Целые катакомбы, – так же шепотом ответил Ларик. – Наверное, с деревенских времен остались. Я слышал, как старушки Колобку рассказывали: здесь когда-то деревня была. Погреба всякие, домики, бани – черт ногу сломит в этих строениях. Я сегодня днем только кое-что рассмотрел. Все разглядеть и за весь день не получится… Тихо!
Наверху, на склоне оврага, со скрипом отворилась дверь какого-то строения. На фоне выбивающегося изнутри света стоял человек и всматривался в темноту.
– Ну, что там? – послышался хриплый голос.
– Да тихо вроде. Собаки гужуются!
– Кинь кирпичом.
– Куда тут кинешь – хоть глаз выколи! – ответил стоящий в дверях. – Никого. А может, обвалилось что.
От ребят до двери по прямой было метров десять, не больше. В вечернем воздухе был слышен каждый звук. Тем более что дверь – наверное, из-за духоты – закрыли неплотно.
– Что это, сарай или что-то типа гаража? – тихо спросил Петич. – Прикинь, до дворца от этих строений совсем близко…
– Не знаю, – ответил Ларик. – Не разглядел днем. Помню, что нарыто здесь всяких землянок видимо-невидимо, и каждая с отдельной дверью. А что там внутри… Может, катакомбы, подземелья какие-нибудь! Видно, местные издавна устраивали себе здесь кто подвал, кто хранилище. Настроено там, как нор у стрижей под обрывом. Целый город.
– Интересно, и все это под боком у дворца… – размышлял Петич. – Да сюда могли давным-давно все ценности перетаскать! Вот где тайник надо искать! И что себе Колобок думает?
– Не волнуйся за Колобка – не такой он дурак, – усмехнулся Ларик. – Видел я, как он с тропинки в эту сторону сворачивал. Наверное, такие же предположения, как и ты, строил… Тихо, говорят что-то!
– Говоришь, большой интерес имеется? – донесся глухой голос. – Вынюхивает все?
– Ага. Дотошный мужик. И хитрый. Все про кино свое говорит, а на самом деле видно, что ценностями интересуется – когда, куда, как прятали…
Звякнули стаканы.
– Хитрый, говоришь? – прозвучал второй голос. – Мы тоже… Митрии хитрые! Ты вот сведи меня завтра с ним, потолкуем. Раз он так интересуется.
– Да чего ты знаешь про дворец-то? Ты ж позднее переехал… – неуверенно проговорил тот человек, который выглядывал в дверь.
– Что надо, то и знаю. Люди знающие рассказывали. Ты пей, значит, не задумывайся. А лысого мне завтра покажь. Да что там за шум? Надоели мне твои собаки!
Шум получился из-за того, что Ларик не удержался и чихнул. Правда, чихнул он внутрь себя, стараясь, чтобы вышло как можно тише. В результате получилось какое-то странное хрюканье.
Вверху загремел отодвигаемый ящик. Сейчас откроется дверь… А вдруг у этих людей есть фонарик?
Ребята, как быстрые тени, скользнули по едва видимой тропинке. Прочь, прочь от этого места! Вперед – туда, где через речку вместо мостика перекинута широкая труба. О том, чтобы сейчас возвращаться домой через парк, карабкаться сквозь кусты вверх, не было и речи.
Миновав речку благополучно – помог фонарик, – ребята остановились на освещенной детской площадке у Ларикова подъезда. Петич взглянул на часы и удивился:
– Еще детское время совсем! Всего за час управились.
– Ну и что вы думаете про этот разговор? – спросила, отряхиваясь, Вилька.
– А то, что нашелся для Колобка помощник, вот что! – воскликнул Ларик. – Это же ясно, про него они говорили. Лысый, кино… Нашел, нашел наш искатель кладов сообщника! Точнее, завтра с ним встретится.
Петич довольно усмехнулся:
– А вы еще не хотели со мной идти. Никаких результатов не даст наша вылазка – кто это говорил? – посмотрел он на Ларика. – Вот результаты! Сидели бы дома – ничего не узнали бы. А так – повиснем у них на хвосте, и не оторваться им от нас. Ни в какую! Ну что, разбегаемся пока? До завтра? А то мне и правда помыться надо. Как и вам, впрочем, – оглядывая друзей, добавил Петич. – Пыли-то на себя набрали, как бомжи какие.
Ларик с опаской приближался к дому. Хоть и сказал Петич, что время детское, но так поздно Ларик еще никогда не возвращался.
Его опасения подтвердились.
На кухне сидели сердитые родители. Вообще-то точнее было бы их назвать взволнованными, но для Ларика они были – сердитые. И даже злые.
– Где ты бродишь? – грозно спросил папа. – Это что, каникулы набирают обороты? Так и будут развиваться события? С каждым днем все круче, говоря современным языком? Даже Остапа не выгулял!
– Выгулял. – Ларик удивленно взглянул на отца и сообразил: значит, и родители совсем недавно домой вернулись. – Выгулял и даже выкупал в ванной. Потому что он случайно в речку упал.
– Судя по тому, что ты ничего не ел, ты не был дома целый день. А ведь это готовый гастрит! – сказала мама. – Ты и правда ничего не ел за день? – взволнованно уточнила она.
– Да не волнуйся, нас кормили обедом, – успокоил ее Ларик.
– К-как это? – не поняла мама. – Каким обедом? Кто кормил? И кого это – вас?
– На съемках фильма. Кормили как членов съемочной группы, – объяснил Ларик.
Он специально говорил спокойным, обыденным тоном, зная, что это произведет больший эффект. Родители сейчас удивятся – и их сердитость как рукой снимет.
Так оно и произошло.
– Какого фильма? Ты в съемочной группе? – наперебой воскликнули они.
Ларик уже особенно не прислушивался, кто из них какой вопрос задает. Все равно отвечать надо на все вместе.
– В Братцеве фильм снимают. И мы участвуем в съемках. Я, Петич и Вилька. У нас совсем маленькие роли были, а Вилька целый день перед камерой светилась. То есть это мы с осветителем ее высвечивали! – на одном дыхании выпалил он.
– А домой пообедать нельзя было прийти? – спросила мама.
– А зачем? – терпеливо объяснил Ларик. – Мы же на работе. Что нас, вся группа должна была ждать? А в том дворце, где съемки проходят, кафе есть. Грузинская кухня. Там всех артистов так кормят, что они потом играть не могут. Так Кит Китыч говорит.
– Кто говорит? – удивился папа.
– Режиссера все так зовут, – объяснил Ларик. – Но он не обижается. Ясно же, что это кличка. А он в усы свои посмеивается. Такой добрый, только орет на всех каждую секунду. Но все уже привыкли.
– Никита Никитович режиссера зовут, – улыбнулся папа. Было видно, что он уже забыл, за что сердился на Ларика. – А по фамилии Никитаев. Знаю я его, конечно. Добрейший человек, это ты верно заметил. И отец его такой же был, говорят. Все-таки запустился он с «Дубровским»? Значит, хорошего продюсера нашел.
– Ну не скажи, пап, – не удержался Ларик. – По-моему, его продюсер, мягко говоря, производит впечатление… не совсем честного человека.
Папа рассмеялся:
– Да продюсеры все такие! Знаешь, сколько мыслей у него одновременно в голове вертится, какие суммы он просчитывает? Невольно будешь выглядеть мошенником. Вот когда ты решаешь задачу, думаешь, у тебя спокойное, открытое лицо? Нахмуренное, затаившееся, как будто преступление замышляешь. Вот потому этот продюсер и вызвал у тебя такие эмоции. Кстати, а его как зовут?
– Олег Петрович. Фамилию не знаю. Но у него тоже кличка – Колобок. Правда, это только мы с ребятами так его называем, – пришлось признаться Ларику.
– Олег Петрович, Олег Петрович… – припоминал папа. – Нет, что-то не вспомню такого. Ну и как, тебе нравятся съемки?
Расслышал, расслышал Ларик в папином голосе нотки ревности! Ведь за последний месяц он не был в папином театре ни разу. А раньше, во время школьных занятий, когда удобно было после уроков забежать в театр, Ларик пропадал там часами. Следил за репетициями, наблюдал, как постепенно из ничего, из обычных слов появляется особенная жизнь. Не похожая на реальную, но сильнее, ярче, без единого мига пустоты… Спектакль!
– Съемки? – переспросил Ларик, быстренько вымыв руки и садясь за стол. – Любопытно, конечно. Но как-то просто все. Одни повторы тех же самых сцен. У тебя в театре интересней. Ты все рассказываешь, объясняешь. Кажется, совсем не о спектакле говоришь, а получается, что актеры все понимают, как им играть. А в кино что-то я не заметил особенной вдумчивости.
