Вот и сейчас Лена безуспешно пыталась нарисовать огромный дуб, который видела вчера в парке. Парк был совсем рядом с домом. От бомбежки много деревьев было повреждено. Какие-то спилили для постройки укреплений. А дуб, самый большой, столетний, уцелел и теперь возвышался над всеми деревьями в парке, мощный и суровый.
Лене вчера почудилось, что дуб хмурится, словно головой качает, глядя на разрушения. Теперь она хотела передать это впечатление в рисунке, дуб изобразила, но получилось обыкновенное дерево, без всякого особенного выражения.
Лена вздохнула, аккуратно собрала карандаши в коробку и решила еще раз сходить в парк, поглядеть на дуб. Может быть, она поймет, как исправить свой рисунок.
У дуба сидел мальчишка. Держа на коленях кусок фанеры, он рисовал черным карандашом на неровном куске желтоватой бумаги.
Еще один художник?
Лена в растерянности остановилась. Ей было немножко досадно, что мальчишка помешает как следует рассмотреть дуб.
Мальчишка ее не замечал: он был увлечен своим рисунком, даже кончик языка прикусил.
Вообще-то Лена терпеть не могла, когда кто-нибудь разглядывал ее рисунки, поэтому немного поколебалась, стоит ли подсматривать, что нарисовал мальчишка, но любопытство все-таки победило, и она, тихо ступая по траве, подошла поближе.
Сомнений не было — мальчишка тоже рисовал старый дуб. Он быстро и уверенно водил по бумаге карандашом, накладывая мощные штрихи. Только вот из-за его склоненной головы Лена не могла разглядеть весь рисунок, а видела только нарисованную густую крону дерева.
Лена вытянула шею и сделала еще один шаг, но под ногой предательски треснул какой-то сучок. Мальчишка испуганно повернулся, вскочил и тут же спрятал рисунок за спину.
— Чего ты ко мне подкрадываешься? — насупился он.
Но в его голосе не было угрозы или обиды. Только настороженность и напряженность.
— Извини, я не хотела… — смутилась Лена.
— Что ты здесь делаешь?
— Я тоже хотела нарисовать этот дуб.
Мальчишка посмотрел на нее с недоверием:
— Правда?
— Да.
— А где же твоя бумага? Карандаш?
— Альбом и карандаши я оставила дома, — Лена почему-то испугалась, что мальчишка ей не поверит.
— Карандаши? Цветные?
— Да.
— У тебя есть цветные карандаши? — с изумлением и немного с завистью протянул мальчишка.
— Можно посмотреть твой рисунок? — попросила Лена.
— Он не закончен, — ответил мальчишка, но рисунок показал.
Лена застыла от удивления. Мальчишка передал на бумаге все то, что хотела передать она. Поваленные парковые деревья и огромный уцелевший дуб. Он сумел поймать и нахмуренное выражение старого дерева, и ужас разрухи, и огромную силу великана.
Никакой незаконченности Лена не заметила. Каждый штрих на месте.
— Как хорошо! — тихо сказала она. — Я так никогда не нарисую.
Мальчишка смущенно потупился, но похвала была ему приятна.
— Как тебя зовут? — спросила Лена.
— Артур. А тебя Лена.
— Откуда ты знаешь?
Вы приехали недавно и живете в четвертой квартире.
— Ты живешь в нашем доме? — догадалась Лена.
— Нет. Я живу во флигеле, который во дворе.
— В деревянном домике?
— Да.
— Ты всю войну жил в этом городе?
— Нет. Мы жили в эвакуации. А в начале сорок четвертого папу отправили на восстановление завода.
— А мой папа погиб, — сказала Лена. — Мы похоронку получили. Твой папа на каком фронте воевал?
Артур замялся, покусал нижнюю губу и ответил:
— Мой папа не воевал. Он получил бронь, как специалист высокого класса. Он работал в тылу на заводе, который выпускал детали для военных самолетов.
Артур произнес все это, глядя в землю. Наверное, ему было неловко, что папа не воевал.
— В тылу тоже было тяжело, — сказала Лена.
— Ты правда так считаешь? — обрадовался Артур.
— Конечно. Без деталей не было бы самолетов, и наши летчики не могли бы бомбить фашистов.
Артур неловко улыбнулся и признался:
— А ребята меня дразнят. Говорят, что мой отец — трус, в тылу отсиживался, когда другие воевали. Это неправда! — горячо и торопливо воскликнул он. — Папа несколько раз заявление писал, хотел на фронт уйти, но его с завода не отпустили.
Артур замолчал. Лена решительно произнесла:
— Дураки те, кто тебя дразнят.
— Мне домой пора, — сказал Артур. — Братишку младшего обедом накормить надо.
— Ты заходи к нам в гости. И рисунки свои приноси.
— Артур улыбнулся, кивнул и пообещал:
— Зайду. Да мы с тобой, наверное, в одном классе учиться будем. Ты в каком?
— В шестом.
— И я в шестом. Шестой класс — это на третьем этаже в вашем подъезде.
— Где? — удивилась Лена.
— А разве ты не знала, что половина дома отдана под школу? Пока новую не построят.
Лена рассмеялась:
— Смешно! На втором этаже — квартира, а на третьем — класс!
Вечером мама шила Лене холщовую сумку для школы, а Лена разлиновывала чистые листы бумаги. Эти листы должны были заменить тетрадки.
Мама беспокоилась, что Лена не знакома ни с кем из ребят, и, скрывая свое беспокойство, уговаривала дочку:
— Школа хорошая. И учителя хорошие. Тебе понравится. Найдешь там друзей.
— А я сегодня познакомилась с мальчиком из нашего класса. Его зовут Артур. Он живет во флигеле, и его папа тоже восстанавливает завод.
— Я знаю его папу. Хороший инженер. Очень знающий. Думаю, что и сын у него неплохой мальчик.
— Он очень хорошо рисует, — с гордостью за нового друга сообщила Лена.
Мама улыбнулась:
— Ты у меня тоже хорошо рисуешь.
— Что ты, мама! Если бы ты видела, как рисует Артур!
Лена отложила линейку и карандаш, придвинула к себе альбом и попробовала по памяти повторить рисунок Артура. Ничего не вышло. Лена вздохнула и снова принялась чертить клеточки для тетрадки.
Весь следующий день Лена прождала Артура. Она почему-то была уверена, что он придет в гости, но Артур так и не пришел.
Она видела, как он играл в мяч с мальчиком лет шести. Наверное, это и есть его младший братишка. Потом Артур скрылся во флигеле и больше во дворе не появлялся. Наверное, сидел и рисовал, заканчивал свой рисунок.
Лена немножко обиделась, но быстро нашла оправдание новому другу. Ей ли не знать, что такое нянчить младшего братишку или младшую сестренку! На шаг не отойдешь! Конечно, Яся намного младше братишки Артура, но тот, наверное, тоже непоседа. Или капризный.
Артур, может быть, тоже переживает, что не смог выполнить обещание и прийти в гости к Лене. Даже наверняка переживает. И завтра уже обязательно придет.
Но и назавтра Артур в гости не поспешил. До обеда он снова был во дворе с братишкой. Лена могла бы выйти к нему, но постеснялась, потому что ребят на улице было много. Она только глядела в окно и ждала, что Артур поднимет глаза и увидит ее. Тогда она махнет ему рукой и попросит прийти. Но Артур на окна не глядел и через некоторое время увел братишку домой.
Лена совсем расстроилась. Ну, не идти же самой к нему в гости?! Он ее не приглашал. Неужели он забыл о своем обещании? А ей-то показалось, что не только она, но и он обрадовался новой дружбе. Наверное, только показалось.
Ну и ладно! Вот через несколько дней начнутся занятия, она познакомится с девочками из класса и будет с ними дружить, а к Артуру даже не подойдет. Вообще сделает вид, что с ним незнакома.
Лена прислонилась лбом к стеклу и рассеянно наблюдала за играми других ребят. Дверь во флигеле открылась, и на крылечке показался Артур. Он держал в руках ту самую фанерку, к которой крепил рисунок.
Лена обрадовалась, что он идет к ней в гости, но Артур торопливо прошел мимо ее подъезда и свернул за угол.
Снова пошел в парк, рисовать. Странный он какой-то, этот Артур. Настоящий художник. Ничего его не интересует, кроме рисунков.
Лена снисходительно улыбнулась, быстро переплела растрепавшуюся косичку и побежала в парк. Она знает, где найти Артура — у старого дуба.
Но у старого дуба никого не было. Значит, Артур рисует какой-нибудь другой уголок парка. И где его искать? Парк большой, и Лена в нем нисколько не ориентируется.
Лена подумала, походила по нескольким аллеям и ни с чем направилась домой.
У входа в парк сидел слепой гармонист. Он всегда играл здесь на гармошке. Перед ним лежала потрепанная кепка, в которую прохожие изредка кидали монетку или аккуратно клали кусок хлеба.
Лицо гармониста было изуродовано шрамами и ожогами, глаза закрыты черными, не пропускающими и лучика света очками. Гармонист был одет в выгоревшую на солнце солдатскую форму. На гимнастерке поблескивала медаль «За отвагу», такая же, как папина.
Руки слепого солдата быстро и ловко скользили по кнопкам гармони, одну за другой наигрывая мелодии. Одна мелодия закончится, начинается другая, без паузы, плавно перетекая, словно продолжая какую-то единую, причудливую и бесконечную песню.
