— Будет лучше всего, если пан позвонит мне.
— О, конечно, — подхватил незнакомец, — ты очень лассудительный мальчик. — Вынув блокнот, он записал номер телефона. — Когда будет влемя, я тебе позвоню, — приветливо сказал франт и предостерегающим жестом поднес палец к губам. — Только помни, никому ни слова о том, что сегодня плоизошло.
Вскинув на прощание руку, незнакомец включил зажигание. Через мгновение серый «Крайслер» выкатился из переулка и помчался по улице.
Кубусь долго еще стоял, всматриваясь в поднятое автомобилем облако пыли, оседающей на придорожный кустарник.
«Что ему от меня нужно? — по-прежнему спрашивал он себя. — Для чего ему понадобилось вернуть пани Баумановой чужой зонт? Где он спрятал ее настоящий зонт?»
Вопросы возникали один за другим, но ответов на них не было. Кубусь в сердцах щелкнул пальцами, прошептав:
— Подумаешь, хитрец! Да я и так обо всем узнаю! Провалиться мне на этом месте, если не раскрою эту тайну!
Глава XXI
ПЕС, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ТАБЛИЦУ УМНОЖЕНИЯ
Кубусь и Гипця, укрывшись за телефонной будкой, с напряженным вниманием следили за Толусем Поэтом, чья нескладная фигура в этот момент исчезала в сверкающих никелем вращающихся дверях «Гранд-отеля». Длинный и тощий, как жердь, Толусь вышагивал степенно и важно. Во всем его облике чувствовалось что-то необычайно торжественное. По случаю визита в отель международного класса он надел свой праздничный темно-синий костюм. Правда, пиджачные рукава едва прикрывали локти, а манжеты брюк доставали всего лишь до середины икр. Тем не менее Толусь носил костюм с шиком и небрежной элегантностью.
У ног Толуся семенил трусцой французский бульдог Кайтек, великолепный представитель собачьего племени, населяющего чердак.
В холле Толусь подошел к портье с видом светского человека.
— Прошу прощения, не скажете ли, пан из двести тринадцатого номера у себя?
— У себя, — ответил портье, взглянув на доску с ключами. Но тут его взгляд остановился на слюнявой морде Кайтуся, и он сухо добавил: — Простите, но входить в отель с собаками не разрешается.
На лице Толуся появилась доверительная улыбка.
— Пан не знает, какую собаку он имеет удовольствие видеть.
— Все равно какую. Таков установленный порядок.
— Дорогой пан, — возразил Толусь Поэт. — Это замечательный французский бульдог, удостоенный золотой медали на между народ ной выставке в Брюсселе. Уважаемый персонал вашего отеля должен гордиться тем, что такой заслуженный пес переступил этот порог.
— Воистину замечательный пес, — признал, смягчившись, портье, — : но, простите, мы ни для кого не делаем исключений из установленных правил.
Толусь негодующе фыркнул.
— Пан даже не представляет, какой это необыкновенный пес. Он знает таблицу умножения.
— Это невозможно! — На изумленном лице портье читалось явное восхищение.
— Возможно! — возразил Толусь. — Дайте ему десять бараньих косточек… сами в этом убедитесь…
— Почему именно бараньих? — удивился портье.
— Потому что он обожает баранину.
— К сожалению, у нас, нет бараньих косточек, — развел руками портье.
Толусь Поэт холодно кивнул с видом светского завсегдатая и направился к лестнице, потянув за собой Кайтека. Первое препятствие осталось позади. Теперь все зависело от удачи и точной организации намеченного предприятия.
На третьем этаже они задержались. Погладив четвероногого друга, Толусь Поэт ласково шепнул ему:
— Кайтусь, не подведи, иначе мы пропали.
Радостно заскулив, пес задергал обрубком хвоста, словно понял слова хозяина.
Важно и с достоинством проследовали они длинным коридором, остановившись у двери с номером 213. Толусь Поэт постучал. Из-за двери послышались чьи-то быстрые шаги, и она отворилась. На пороге номера стоял тип с усиками, который при виде Толуся и бульдога удивленно разинул рот.
— Пан по какому делу? — поинтересовался он. Толусь галантно поклонился.
— Очень рад познакомиться с уважаемым паном, — уклончиво отреагировал он и протиснулся с бульдогом в номер мимо не успевшего воспрепятствовать этому хозяина. Оказавшись за порогом, Толусь пояснил онемевшему от поразительной бесцеремонности владельцу номера: — Доставил песика, которого пан хотел купить.
Франт вытаращил на него свои черные глаза.
— Я?.. — пробормотал он. — Я хотел купить собаку?! Это какое-то нелепое недолазумение!
— Если пан и не хотел его купить, — подумав, произнес Толусь, — то я уверен, что очень скоро пан захочет это сделать.
— Да откуда пан вообще тут взялся? — возмущенно запротестовал хозяин номера. — Кто сюда наплавил пана? Я не намелен покупать собаку!..
— Минутку! — прервал его Толусь Поэт. — Пан даже не рассмотрел ее как следует, а уже отказывается. Пан даже не представляет себе, какой это умный пес.
Хозяин в отчаянии всплеснул руками:
— Повтоляю, это какое-то недолазумение…
— Минуточку! — перебил его Толусь и невыразимо печальным тоном обратился к собаке: — Видишь, Кайтек, нас снова надули.
Бульдог, будто цирковой пес, встал на задние ноги.
При виде этой сценки хозяин номера, отирая платком вспотевшее лицо, жалобно простонал:
— Это плевосходит уже всякое вооблажение! Кто обманул пана?
— Мне сказали, что пан хочет купить собаку.
— Я? Купить? Кто это пану сказал?
Толусь кивнул бульдогу:
— Кто нам это сказал, Кайтек?
Бульдог залился лаем.
— Слышите? — вопросил знаток собак и любитель поэзии.
Издав еще один жалобный стон, хозяин номера бессильно опустился в кресло.
— Не надо делать из меня идиота, пан. Забивай своего пса, и убилайтесь оба ко всем челтям!
Толусь безуспешно пытался придумать в ответ что-нибудь умное, но тут из затруднения его вывел телефонный звонок. Хозяин поднял трубку, в которой, к его удивлению, защебетал девчоночий голосок:
— У меня для пана очень важная информация относительно черного зонта…
Оторопевший от неожиданности хозяин, опомнившись, закричал в трубку:
— Кто говолит?
Гипця, находившаяся вместе с Кубусем в телефонной будке напротив «Гранд-отеля», с трудом сдерживала смех и старалась говорить серьезно, тщательно подбирая слова.
— Это я, Гипця. Пан, может быть, помнит, как остановил меня на улице, а потом мы встретились в «Августинке»?
— А-а… помню, помню… А откуда у тебя мой телефон, моя дологая?
— Узнала от пани Баумановой.
— Этого не может быть… Гипця хихикнула.
— Значит, пан не желает узнать что-то интересное?
— Желает, — вскричал Усик. — Подожди!
— В таком случае пан хочет узнать…
— Где ты находишься?
— Внизу, в холле.
— Сейчас спущусь.
Хозяин номера бросил трубку и, даже не взглянув на Толуся, кинулся к выходу. Лишь у самой двери он остановился, устремив обеспокоенный взгляд на своих непрошеных гостей и словно раздумывая, что с ними делать. Потом резко взмахнул рукой.
— Масса хлопот, — пояснил он. — Подождите немного, я сколо велнусь.
— Не стесняйтесь, — успокоил его Толусь Поэт с лицемерной улыбкой, но, едва хозяин скрылся за дверью, добавил шепотом: — Я только и ждал этого. План сработал. А теперь — за дело!
Молниеносно метнувшись к шкафу и приступив к тщательному его осмотру, он нашел в нем несколько новеньких костюмов, непромокаемый плащ, какие-то свитеры, рубашки, нижнее белье. Однако зонта в шкафу не было, как не было его нигде — ни в чемоданчике, стоявшем с откинутой крышкой под окном, ни за портьерами, ни за шкафом…
Тем временем водитель «Крайслера» вихрем ворвался в холл и в углу за газетным киоском увидел маленькую девочку.
— Так в чем дело? — спросил он у нее.
Сузив смеющиеся глаза и шаловливо наклонив голову, Гипця почти спокойно проговорила:
— Только не волнуйтесь, пожалуйста!
— Я не намелен волноваться, но удивлен, откуда пани Бауманова знает мой адлес, и вообще… — Усик завершил тираду нетерпеливым жестом.
— Мне тоже неизвестно, откуда она знает.
— Очень холошо с твоей столоны, что не забыла обо мне, — уже спокойнее проговорил Усик. — Плости, я немного нелвничаю, но ко мне плишел какой-то чудак и увеляет, что я должен купить у него собаку. Идиот. — Вынув платок, он быстрыми движениями отер пот с лица. — Так какая там для меня важная инфолмация?
Гипця приглушила голос:
— Я была сегодня у пани Баумановой… и угадайте, что я там видела?
— Говоли же сколей, моя дологая, — торопил ее Усик, не скрывая раздражения.
Гипця поморгала длинными ресницами и громко сглотнула.
— Я видела черный зонте серебряной…
— Это елунда, — со злостью оборвал он ее.
