Девочки переглянулись. Жанна Петровна явно никакой опасности не представляет, и можно с ней говорить начистоту.
– Понимаете, Жанна Петровна, моя бабушка была соседкой Евгении Митрофановны. Они жили на одной площадке и даже, можно сказать, дружили.
– Твоя бабушка такая интересная элегантная дама, да? Она что-то преподает, если я не ошибаюсь?
– Да.
– И почему же ты ко мне пришла? Разве твоя бабушка ничего этого не знает?
– Бабушка говорит, что Евгения Митрофановна была очень закрытым человеком и мало что о себе рассказывала.
– Это правда, – кивнула Жанна Петровна, отрезая себе еще огромный ломоть торта. – Но почему ты ею заинтересовалась?
– Да вот странная история вышла… Дело в том, что Евгения Митрофановна оставила мне небольшое наследство…
– Наследство? Тебе? – побледнела вдруг Жанна Петровна. – И что же это за наследство, если не секрет?
– Старый черный баул, а в нем всякие старые тряпочки, сумочка бисерная, бинокль театральный, старый веер с обгоревшей пластинкой, туфельки шелковые какого-то детского размера…
– Странно, я никогда не видела у нее никакой бисерной сумочки. Это был совершенно не ее стиль… Вот баул помню. И крохотные туфли, говоришь? Но у Женечки был тридцать восьмой размер.
– Бабушка говорила, что, кажется, эти туфельки ее прабабки или что-то в этом роде.
– Совсем странно. Она утверждала, что у нее не осталось от прошлого совсем ничего… Только камея… Кстати, неизвестно, куда она девалась…
– Камея тоже была в бауле.
– Да? Голубая камея?
– Да, очень красивая вещь.
– Ну еще бы! И почему это она тебе ее завещала? – с нескрываемой завистью осведомилась Жанна Петровна. – Ты была хорошо с ней знакома?
– Я видела ее раза три, не больше.
– Очень странно!
– Вот и мне тоже странно. Потому-то мы к вам и пришли!
– Так что ты хочешь знать? – все еще не справившись с внезапным приступом острой зависти, спросила Жанна Петровна.
– Евгения Митрофановна сказала бабушке, если в течение года за этим баулом никто не придет, пусть отдаст его своей внучке.
– А, – с некоторым облегчением вздохнула Жанна Петровна. – Ну это несколько меняет дело. А кто должен был прийти за вещами?
– Этого мы не знаем. Но дело даже не в том. К этому баулу проявляют очень большой интерес какие-то странные люди.
– Что? Странные люди?
– Да, – и Даша быстро рассказала о Михаиле Семеновиче.
– Михаил Семенович? Нет, не знаю, первый раз слышу. Впрочем, его могут звать как-то иначе… А как он выглядит?
– Мы его не видели.
– И фотографии у вас нет?
– Нет, – покачала головой Оля.
– Послушайте, а нельзя ли раздобыть фотографию?
– Ну, в принципе это возможно…
– Тогда раздобудьте и покажите мне, вдруг я что-то пойму… Вдруг я его знаю?
– Хорошо, мы попробуем.
– Жанна Петровна, а откуда эта камея, вы знаете? – спросила Оля.
– Женя говорила, что это единственная память о ее покойном муже. Кажется, это он ей подарил.
– А, понятно.
Они допили чай и стали прощаться.
– Ну, что скажешь? – спросила Даша, когда они вышли на улицу.
– Скажу только одно: я прекрасно знаю Наталию Дмитриевну Журавленко!
– Олька, откуда?
– Папа у нее учился в Гнесинке! И, думаю, она нам поможет! Она старая совсем, наверное, ровесница Евгении Митрофановны, и у нее могли быть с нею совсем другие отношения, чем с Жанной. Подумай сама, к Жанне Евгения Митрофановна относилась как и младшей, видела в ней что-то вроде дочери, а с ровесницей все, наверное, было по-другому.
– Может быть. Только одно непонятно: при чем здесь я? Почему все это она не оставила той же Жанне или Наталии Дмитриевне? И кто должен был за всем этим прийти?
– Да, задачка… А что, если старушка просто из ума выжила? Увидала Софью Осиповну, ну ей и сунула баул?
– Нет, Олька, там все продумано было. Короче, надо связаться с Наталией Дмитриевной.
– Я сегодня же ей позвоню. Только она, наверное, здорово удивится.
– Ничего страшного, мы же ей все объясним.
– Да, Дашка, с этими наследствами такая морока, лучше б их и не было.
– Согласна, – засмеялась Даша. – Но зато двести баксов у нас уже есть.
– И камея! – напомнила Оля.
– Да, Олька, ты почему соврала, что стихи не любишь?
– Да она бы нас насмерть замучила! Вполне хватило и двух любительниц поэзии, третья была бы уж ни к чему. И без того, когда они стихи читала, я не знала, куда деваться… Она так завывала…
– И еще обиделась, что наследство не ей оставили.
– Это как раз можно понять.
Глава VIII. Кольца для салфеток
Петька сидел у телефона, как приклеенный, боялся пропустить звонок своего нового патрона, Михаила Семеновича. А тот, как назло, не звонил. Мама, Светлана Петровна, даже забеспокоилась.
– Петечка, ты не заболел?
– Нет, мама, я здоров.
– Но почему ж ты все дома сидишь? То тебя не сыщешь, а то целыми днями дома?
– Мам, на тебя не угодишь, – засмеялся Петька.
– Сыночка, ты от кого-то прячешься, да? – испуганно спросила Светлана Петровна. – Ты опять во что-то впутался?
– Мама!
– Что мама? У меня еще память не отшибло, я помню твои истории, один раз тебя вообще чуть не убили…
«Ну, положим, не один раз, – подумал Петька, – только маме про это знать совсем не нужно».
– Мама, успокойся, просто у меня настроение такое, что никуда идти не хочется, понимаешь?
– А что случилось?
– Ничего не случилось, ничего! Говорю же, настроение такое!
– Это все из-за Даши твоей? – не отставала Светлана Петровна.
Но в этот момент в дверь позвонили, явился Крузенштерн.
– Игорь, скажи мне, что с Петей? – обратилась к нему Светлана Петровна уже со слезами в голосе. – Он мне не говорит!
– А разве с ним что-то случилось? – искренне удивился Игорь.
– Ах боже мой, у вас же круговая порука! – махнула рукой мама и в расстроенных чувствах ушла на кухню.
– Петька, в чем дело?
– Ужасное несчастье – обожаемый сыночка дома сидит! – проворчал Петька.
– Не понял.
– Маме это кажется подозрительным. А если бы я где-то гонял, она бы еще больше волновалась. Сам, что ли, не понимаешь? Ладно, пошли в шахматы сыграем.
– Не звонил?
– Нет, пока только Лавря звонила, эта Жанна – пустой номер, но она дала наводку на еще одну подругу покойницы, и представь себе, Ольга ее знает! Завтра они пойдут к ней.
– Слушай, Петька, а почему бы все-таки не загнать этому Семенычу что-нибудь еще из Лавриного барахла? Для затравки, а? Стимульнуть мужика, авось он что-нибудь выболтает?
– Я уж думал. Но что?
– Ну, к примеру, одно из этих фарфоровых колец? Или туфли? Кому на фиг нужны такие туфли?
– Круз, будь это барахло моим, я бы точно его загнал. Но оно же не мое. Это Лавря должна решать.
– Так поговори с ней!
– Говорил уже, – понуро произнес Петька. – Но она твердит» что сперва хочет пообщаться еще с той старушкой, певицей, которую Жучка знает. А там будет видно. Может, он сам еще позвонит…
– Петька, а тебя этим летом ко мне на дачу пустят?
– Ну, на недельку, думаю, пустят запросто. Тем более моя мама что-то вдруг к нашей даче охладела. То ее из огорода не вытащишь, а в этом году она отцу все талдычит – давай куда-нибудь за границу поедем! Так что вряд ли мне там придется особенно вкалывать, как в прошлые годы. И слава богу, ненавижу эту дурацкую дачу.
Зазвонил телефон.
– Петя, тебя! – крикнула Светлана Петровна.
– Кто?
– Не знаю, из школы!
Петька опрометью кинулся к телефону.
– Алло!
– Петя, это Михаил Семенович.
– Здрасьте, – задохнулся от радости Петька.
– Петя, ты сейчас не очень занят?
– Нет, а что?
– Не мог бы ты со мной встретиться?
– Вполне! Только где?
– Ну, допустим, на Сухаревской. Ты, судя по номеру телефона, живешь где-то недалеко, верно?
– Верно.
– Тогда давай через полчаса возле «Форума», годится?
– Годится.
– Отлично, жду, есть дело!
– Ну, что он хочет? – спросил Игорь.
– Погоди, – махнул рукой Петька. – Мама, нам надо с Крузом по одному делу смотаться!
– Когда вернешься?
– Пока не знаю, я позвоню!
– Петя, а кто звонил из школы?
– Физрук! Он просит ему помочь в одном деле все, мам, мы побежали. Фу, – выдохнул Петька, когда они выскочили на площадку. – Хуже нет, когда мама дома торчит.
– Она заболела? – полюбопытствовал Игорь.
– Нет, отпросилась, в ОВИР бегала, заграничный паспорт получать.
– Ну, что от тебя Семеныч хочет?
Петька в двух словах передал другу свой разговор с Михаилом Семеновичем.
– Я пойду с тобой, – решительно заявил Игорь.
– Это еще зачем?
– На всякий случай. Изображу случайную встречу. Чтоб он не думал, что вас никто вместе не видел. Так, на всякий пожарный, как говорится.
– Ладно, Круз, – согласился Петька. – Только я не думаю, что мне какая-то опасность угрожает, по крайней мере на этом этапе.
