«Совсем недавно мы встречали новый век, совсем недавно у меня было столько надежд и планов.
Шаги нельзя измерять в длину. Шаги надо измерять в событиях. Событие — это шаг. Я шагнул в новый век очень неудачно. Все сгорело. Я не в силах это восстановить…»
Почему именно сейчас вспомнились эти слова? Что в них такого, что наталкивает на разгадку?
Везде Берковский говорит о себе: «я», «у меня» и только в одном месте у него прорывается «мы».
«Совсем недавно мы встречали новый век».
Что означает это «мы»?
Обыкновенное воспоминание о приеме у Степанова? Или «мы» — это Кувырков, Степанов, друг, который писал дневник?
Если так, то ответ напрашивается сам собой.
Артем похолодел и мысленно закончил запись:
«Я не вправе никого подозревать, но думаю, что пожар устроил… Валентин Кувырков».
Неужели это имя было написано карандашом в томике Пушкина?
Артем посмотрел на Вовку. Стоит ли делиться с другом такой бредовой догадкой? Может, это воспаленное воображение, уставший от мемуаров мозг сыграл с ним такую шутку?
Вовка перехватил его взгляд и спросил:
— Нашел что-нибудь?
— Кажется, да, — кивнул Артем. — Преступник, которого мы ищем, — Валентин Кувырков.
Вовка не особенно удивился, только поинтересовался:
— Почему?
— Прочитай этот отрывок. Новый век Берковский встречал с Кувырковым. Помнишь, в записи тоже есть про встречу нового века? Ну а дальше — из всех встречавших новый век с Берковским во время пожара рядом был только Кувырков.
— Так вот почему ни в дневниках, ни в письмах Кувыркова нет ни строчки о пожаре! — воскликнул Вовка. — И это именно он натолкнул всех на мысль о пьяном слуге!
— Ну да! Ему же нужно было отвести от себя подозрения. Ведь если его заподозрил Берковский, то мог заподозрить и кто-нибудь другой! Единственное, чего я не понимаю, — зачем он устраивал этот пожар?
— Из зависти, — коротко ответил Вовка и отвел глаза.
— Из зависти? — повторил Артем. — Разве можно из зависти сжечь все рукописи друга?
— Можно.
Вовка произнес это так тихо, что Артем, кажется не расслышал его. Он все твердил, что это жестокость, что друг так поступить не мог, что это просто глупо. А Вовка в это время вспоминал, как только вчера думал о том, что он способен был бы из зависти сжечь книгу с записью.
— Нам никто не поверит, — перебил он Артема. — Кувырков — известный писатель. Все скажут, что это наша фантазия.
— Ты думаешь?
— Я уверен. Хочешь, попробуй рассказать о своей догадке Варваре Денисовне. Посмотришь, как она отреагирует.
Вовка оказался прав. Варвара Денисовна лишь язвительно усмехнулась:
— Ничуть не сомневалась, что вы откопаете что-нибудь сенсационное. Фантазии вам не занимать.
Артем опустил голову.
— Конечно, прошло сто лет, — продолжала Варвара Денисовна. — Но я думаю, что и этот срок не позволяет вам порочить имя Кувыркова. Вот что может наделать ценная для науки запись, которая случайно оказалась в руках мальчишек! Лучше всего было отдать запись в архив. Впрочем, это и сейчас не поздно сделать. Во всяком случае, это будет честнее, чем возводить напраслину на известного писателя.
Мальчишки переглянулись, и Артем, запинаясь, признался:
— Книгу у нас украли.
— Украли? — глаза Варвары Денисовны удивленно округлились, но лишь на мгновение.
Уже в следующую секунду она ровно, без всяких эмоций, произнесла:
— Этого следовало ожидать.
И Артем съежился под ее уничтожающим взглядом. Сейчас было понятно, что к Артему она питает не больше симпатии, чем к Вовке.
Вовка угрюмо молчал и предпочитал вообще не встречаться с Варварой Денисовной взглядом.
Варвара Денисовна посчитала разговор оконченным, круто развернулась и, не попрощавшись с ребятами, пошла по длинному коридору архива.
— Убедился? — хмыкнул Вовка. — Теперь пошли домой. Надеюсь, архив нам больше не понадобится. Варвара Денисовна готова нас съесть и вряд ли станет еще в чем-то помогать.
— Это точно, — согласился Артем.
На душе было плохо и тоскливо. То ли от незаслуженных упреков, то ли от заслуженных. Сразу не разберешь. Да и кто может теперь дать ответ? Не Кувырков же? И на призрака надежды никакой. Он только и умеет, что пугать и делать пакости.
В таком отвратительном настроении друзья доплелись до дома.
— Виталька приехал! — вдруг радостно воскликнул Вовка.
Виталик приветственно махал им с балкона.
— Знаешь, Артем, — подумав, смущенно сказал Вовка. — Давай не будем говорить Виталику о нашей ссоре.
— Конечно, — согласился Артем. — Зачем нам об этом вспоминать? Мы же уже помирились.
Хорошо, когда у друга отличное настроение, когда друг спокоен и весел. Рядом с Виталиком у ребят очень быстро прошла хандра. Артем вернулся домой с ощущением победы, как и полагалось, ведь сегодня они с Вовкой нашли наконец ответ на загадку.
И пусть в это не поверила Варвара Денисовна. Было бы даже странно, если бы она беспрекословно приняла такую сногсшибательную версию.
Артем почему-то был уверен, что Владислав Геннадьевич и Савельев примут их разгадку с большим интересом.
Но, видимо, все взрослые так устроены, что принимают все ребячьи выводы за глупые фантазии. Савельев лишь весело рассмеялся в телефонную трубку, когда Артем сообщил ему о своем открытии.
— Милый мой! — сквозь смех сказал он. — Не спорю, это ново, свежо и даже авангардно! Вам нужно давать Нобелевскую премию за нестандартность мышления! До этого не додумается даже самый смелый литературовед! Кувырков — преступник? Кувырков — поджигатель? Да знаете ли вы, что Берковский и Кувырков были неразлучными друзьями?
— Знаю, — сказал Артем. — Но разве лучшие друзья не могли поссориться?
— Они же не дети! Даже если поссорились, никто из них не стал бы сжигать чужие рукописи. Такого в истории литературы никогда не бывало. Писатели обычно сжигают свои рукописи, а не чужие. Вы меня понимаете?
— Да, конечно.
— И не расстраивайтесь, дорогой! Ошибки бывают у всех. Только строже относитесь к своим предположениям, договорились? — И Савельев снова весело расхохотался.
Артем на него даже не обиделся. Как можно обижаться на человека с таким искренним, приятным смехом?
Надежда оставалась только на Владислава Геннадьевича, но и тот разбил ее в прах.
— Артем? — обрадовался он. — Как хорошо, что ты мне позвонил! Я сам собирался набрать сегодня твой номер. Завтра я уезжаю в санаторий «Лесная тишина». С другом-писателем. На две недели. Ну как у вас дела? Что новенького?
Артем вкратце изложил все, что ему сегодня удалось узнать в архиве.
— Ну, братец, — протянул Владислав Геннадьевич. — Честное слово, не знаю, как к этому отнестись… Ты не обижайся, но предположения предположениями, а Кувырков тут ни при чем.
— Но почему? — воскликнул Артем. — Почему вы сразу становитесь на его защиту? Потому что он известный писатель?
— Отчасти поэтому, но отчасти просто потому, что не верю. Ни единой стрункой, ни единым уголком души не верю. Даже не знаю, как вам такая мысль могла прийти в голову. Вы на ложном пути. Помяните мое слово — оставьте Кувыркова в покое. Поищите злоумышленника среди слуг. Надеюсь, что к моему возвращению вы порадуете меня какой-нибудь более правдоподобной версией.
После такого разговора Артем был в полном отчаянии. Весь вечер он думал только об этом. Весь вечер он слонялся по квартире без дела. Мама даже решила, что он заболел, и заставила измерить температуру.
Температура была нормальная, но щеки Артема горели ярким пунцовым цветом.
— Ложись-ка сегодня пораньше, — посоветовала мама.
Артем послушно лег в постель. Это лучше, чем слушать ее встревоженные вопросы.
Сон, конечно, не шел. Да Артем и не торопился засыпать. Он снял очки, и очертания комнаты совсем расплылись в темноте.
Когда-то давно, когда ему было лет пять, он любил вот так всматриваться в плавающие контуры мебели. Тогда комната казалась каким-нибудь сказочным дворцом или неизвестной планетой.
Теперь изменившаяся комната пугала. Артему вдруг показалось, что сейчас из шкафа вынырнет призрак. Он быстро нацепил очки и зажег ночник. Комната снова стала привычной и знакомой. Он облегченно выдохнул и прислушался к торопливому, испуганному биению сердца.
Артем не стал выключать ночник. Он сел и обхватил колени руками. Когда он был маленьким, такой же страх испытывал он от рассказов двоюродной сестры Вали. Это было поздними вечерами, на даче, когда за окном чернела такая же непроглядная темнота, как сейчас.
Валя была на пять лет старше его и знала кучу историй про ведьм, про колдунов, про нечисть. Это было так жутко! Но, странное дело, этот страх притягивал к себе, щекотал, манил, и Артем сам каждый вечер просил сестру рассказать что-нибудь пострашнее.
