— Скажите, — медленно продолжала девочка, — раз у вас такое хорошее оборудование, вы, наверное, делаете антистатическую пропитку? — Обязательно, — подтвердила приемщица. — Это входит в цену заказа.
— Понятно. — Вопросы у Вари иссякли, и она просто тянула время. — Очень хорошо. Просто замечательно. Какие теперь отличные пошли чистки!
Женщина улыбнулась. Ее уже явно тяготила затянувшаяся беседа. К тому же богатый опыт подсказывал ей, что из таких вот предполагаемых клиентов, которые приходят без вещей, но задают множество вопросов, лишь ничтожный процент появляется потом с конкретным заказом.
— Девочки, у вас все? — нетерпеливо осведомилась она.
— Нет, не все! — Марго по-прежнему не отрывала глаз от заветной двери. — Ее мама, — повернулась она к подруге, — ещё просила выяснить, а мы, Варька, чуть с тобой не забыли! — широко раскрыла и без того огромные черные глаза девочка. — Она ведь обязательно велела нам выяснить, можно ли сделать водоотталкивающую пропитку?
— Естественно, можно, — ничуть не обескуражил новый вопрос приемщицу. — Только нужно чуть-чуть доплатить. Всего десять процентов от стоимости заказа.
— Спа-аси-бо, — протянула Марго.
— Тогда ждем твою маму.
— А-а… — Голова у Вари категорически отказывалась изобретать новые вопросы. Видимо, сказывался недостаток знания темы. Варя вообще сегодня первый раз попала в химчистку. А потому ей больше ничего не оставалось, как украдкой от приемщицы кидать отчаянные взгляды на Маргариту. Мол, ну хоть ты бы изобрела что-нибудь?
Но и обычно находчивая Марго, словно воды в рот набрала. У неё тоже с химчистками было как-то не очень.
— Выходит, теперь мы вроде бы все у вас выяснили, — все-таки выдавила из себя она и, будто в издевку над приемщицей, которая уже выразительно поглядывала на часы и переминалась с ноги на ногу, обратилась к Варе: — Подруга, ты тоже считаешь, что мы с тобой ничего не забыли? В следующую секунду старания Марго были щедро вознаграждены. За дверью раздался грохот. Приемщица от неожиданности вздрогнула.
— Жора? Что там ещё у тебя?
Дверь немедленно распахнулась, и взорам присутствующих предстал Жора, забрызганный с ног до головы чем-то черным. Девчонки тут же признали в нем мужчину из «Охотного ряда».
— Плохо закреплено было, — сквозь зубы процедил он. — Клиентов нет? — кинул он взгляд на девочек.
— Нет, — подтвердила приемщица.
— Тогда помоги, подержать там надо, — хмуро произнес Жора.
— До свидания, — вежливо попрощались девочки, но приемщица и мужчина уже удалились за дверь.
Марго и Варя поспешили к мальчикам.
— Он! — взлетев вверх по ступенькам, выпалила Варя. — Работает здесь. Зовут Жорой.
— Значит, полное имя у него Георгий, — отозвался Луна.
— Совершенно не обязательно, — тут же выступил с возражениями Каменное Муму. — Георгием могут называть и Юрия, и Григория, и даже Егора.
— Нет, Герка, ты что-то путаешь, — вмешался Иван. — Григорий — это Гриша. Егор, он и есть Егор. Их обычно не сокращают. А вот Георгиев чаще всего зовут Жорами.
— А вот и ни фига, — уперся Муму. — У меня, например, есть двоюродный дядя Егор, а жена и мать называют его Жорой.
— Ну, Егор и Георгий — это практически одно и то же имя, — отметил Луна.
— Совсем не одно и то же, — уперся Герасим. — Между прочим, в паспорте пишут по-разному.
— Зря вы, ребята, спорите, — усмехнулся Иван. — Все эти сокращения можно соотносить с настоящими полными именами только условно.
— И вообще, самое главное, что мы кое-что выяснили об этом типе, — Луна остался доволен походом девчонок. — Нам известно, как он выглядит, как его сокращенно зовут и, главное, где он работает.
— Слушайте! — воодушевился Иван. — А если нам тут подежурить, пока наш дорогой Жорик трудится в поте лица? Проследим, куда он пойдет. И выясним место его жительства.
— Мысль интересная, — понравилось Луне.
— Совершенно неинтересная, — рубанула воздух ладонью Варя. — Эта химчистка работает до двадцати. А нас, между прочим, сейчас дома ждут.
— И потом, — нашлось ещё одно возражение у Герасима, которому совершенно не улыбалось тут мерзнуть до вечера, — где гарантия, что Жорик отсюда пойдет домой?
— Пожалуй, ты, Муму, прав, — кивнул Павел. — Тем более сегодня пятница. Завтра выходной, и наш милый Жора запросто может наведаться в гости к какому-нибудь приятелю.
— Это у нас выходной, — внесла ясность Марго, — а они, между прочим, и в субботу работают.
— Все равно, — стоял на своем Герасим. — Времени потеряем много, дома наверняка нам всыпят, а гарантий успеха — никаких.
И на сей раз все согласились с Муму. Тем более что вновь повалил мокрый снег. Торчать под ним несколько часов кряду никому из пятерых друзей не хотелось.
Они пошли домой.
— Поедем или пешком? — тощий Герасим поежился на сыром ветру.
— Пешком, — отмахнулся Луна, который, в отличие от Муму, очень редко мерз. — Идти-то всего ничего. А если на троллейбусе, то нужно пилить обратно на Первую Тверскую-Ямскую.
— И троллейбуса неизвестно сколько прождем, — добавил Иван.
Вся компания побрела по темной Третьей Тверской-Ямской, освещенной лишь редкими фонарями.
— Кстати, — сообщила Варя, — попробую дома заглянуть в Настасьину записную книжку. У неё там наверняка должен быть телефон этого Жоры.
— Насколько я знаю Настасью, — задумчиво проговорила Марго, — этот тип совсем не похож на других её знакомых.
— Ты в смысле работы в химчистке? — осведомился Иван.
— Совсем нет, — возразила Марго. — Сейчас люди по-разному подрабатывают. В конце концов это мог быть даже её однокурсник.
— Вряд ли, — сказал Луна. — Для однокурсника Жора несколько староват.
— Может, у него была трудная молодость, и он только теперь смог поступить в университет, — у Герасима возникло свое объяснение.
— Все, конечно, Герочка, может быть, — откликнулась Варя. — Но какая-то у этого Жоры рожа нефилологическая.
— И уж тем более не романо-германская, — с усмешкой добавила Маргарита.
— Почем ты знаешь, может, он не филолог, а химик? — Герасим всегда до конца отстаивал собственные версии.
— Вот химик — это вполне может быть, — расхохотался Луна. — От слова «химичить».
— И потом, — снова заговорила Варя, — если бы он был однокурсником Настасьи, хоть и химиком, они скорее бы встретились в университете, а не в «Охотном ряду».
— Да, Варька, — с тревогой проговорила Марго. — Именно то, что он совсем не похож на друзей и знакомых Настасьи, доказывает: дело серьезное.
Команда отчаянных вышла на Бутырский вал. Ребята пересекли его и двинулись по мосту, который вывел их на родной Ленинградский проспект. Миновав ещё квартал, они остановились возле дома номер восемнадцать. Пора было расставаться.
— Варька, — посмотрел на девочку Луна, которому надо было пройти до собственного дома ещё один квартал, — если найдешь телефон, сразу мне позвони.
— Идет, — кивнула Варя. — Если не тебе, то кому-нибудь из вас обязательно дозвонюсь.
И друзья разошлись по домам.
За ужином Ивану снова пришлось пережить несколько неприятных минут. Едва он, переодевшись, присоединился к родителям, которые уже сидели за столом на кухне, как мать строго осведомилась:
— Ты почему сегодня не подал заявление в Английский клуб?
— Подам в понедельник, — нарочно откусив сразу половину крупной котлеты, чтобы все видели, сколь ему тяжело говорить, отозвался Иван.
— Почему в понедельник, а не сегодня? — не отставала Инга Сергеевна.
— Инга, — вмешался папа Ивана, Константин Леонидович, — дай парню поесть. Он ведь только пришел. И вообще, думаю, Ванька сам разберется с этим.
— Много ты понимаешь, — сердито блеснули глаза у матери Ивана.
— А откуда тебе известно, что я не подал сегодня заявление? — спросил сын.
Инга Сергеевна немного смутилась.
— Ну, мне Катя звонила. Не думай, — уловив, как он на неё смотрит, быстро добавила она, — мы говорили совсем по другому поводу. И о тебе она рассказала просто заодно.
«Так и поверил», — пронеслось в голове у Ивана. Однако, помня наставления Луны, он прикинулся, будто поверил.
— Мама, я сегодня не смог, — произнес он. — Были другие дела.
— Интересно, какие? — косясь на мужа, осведомилась мать. — И пришел ты сегодня поздно. Где тебя носило?
— Гулял, — Иван был краток.
— С кем, Ваня? — подала голос, дотоле с трудом хранившая молчание Генриетта Густавовна.
— С друзьями, — пришлось объяснять Ивану.
— А нельзя было пораньше прийти? — нахмурилась мать.
— Я и пришел пораньше, — с чувством собственной правоты изрек сын. — А потом мы снова ушли.
