– Филя! – послышался грозный окрик Льва Николаевича. – Прекрати!
«И это прекрати! – сердито подумал Филя. – Все прекрати и лежи себе на солнышке, как камушек. А всякие типы будут водить тебя за нос, сколько им вздумается. Ну, погодите же!»
И он погрозил кому-то кулаком под водой.
Оглянувшись на берег, он заметил, что родители повскакивали с мест и бросились кому-то навстречу. Коля! Наконец хоть какие-то новости! И Филя, даже позабыв позвать Даню, поплыл обратно. К тому же не любил он, честно говоря, утренние купания.
– Как хорошо, что ты пришел! – восклицал Иван Сергеевич. – Коля, дорогой, ну что, что нового в музее?
Коля улыбался, как будто сумасшедший. Его взгляд плавал по окружающим лицам.
– Я ничего не понимаю, Иван Сергеевич… – бормотал он. – Абсолютно ничего. Кошка на месте.
– Ну да, на месте! – подхватил Иван Сергеевич. – Не хватало еще, чтобы и она исчезла. Но чего же ты не понимаешь?
– И голова при ней, – улыбнулся Коля. – Камень тоже на месте. Я ничего не понимаю. Это называется: утро вечера мудренее? Да?
И он продолжал улыбаться.
– Что-то уж больно мудреное это утро, – пробормотал Иван Сергеевич. – Как это понимать? Мы же вчера собственными глазами…
– Вот и я собственными глазами, – повторил Коля. – И вчера, и сегодня видел. Камень сейчас действительно на месте. В полнейшей сохранности.
Филя не заметил, как попятился, зацепился за что-то и сел. Прямо на песок. Наверное, это уже вошло у него в привычку – от неожиданности садиться на землю.
Глава XIII
Поддельный Шерлок Холмс
Такого зрелища, наверное, не видела коктебельская набережная! Никогда еще такой огромной толпой не бежали сломя голову отдыхающие в Дом-музей Волошина! Конечно, бывают разные причины, по которым человек десять вдруг срываются с места и куда-то скачут. Но эти десять человек так громко переговаривались на ходу и так обеспокоенно повторяли одно и то же, что даже самому непонятливому становилось понятно, куда спешат эти люди.
– А музей уже открыт? – вскрикивала Соня, лихорадочно поглядывая на часы.
– А пустят ли нас в музей? – беспокоилась Аня-большая. – После того, что случилось?
– Как важно все-таки быть именно первым посетителем музея! – под спортивную трусцу рассуждал Иван Сергеевич. – Именно первым, с самого утра!
Прохожие на аллее, улыбаясь, сторонились. Они были уверены, что это розыгрыш. Или думали, что музейные работники таким образом устроили рекламу своего музея.
Старушка-смотрительница перепугалась до смерти. Она открыла рот и пыталась что-то сказать – наверное, решила, что это самый настоящий бандитский налет.
– Спокойно, Степановна! – крикнул ей Коля.
Филя подумал: «Бандиты ведь тоже кричат – спокойно, мол, не волнуйтесь. Это всего лишь вооруженное ограбление».
Шкаф распахнулся так широко, что казалось, кошка, даже самая каменная, должна будет выскочить оттуда с диким визгом.
– Ах! – одновременно вырвалось у более впечатлительной части группы – у женской.
И все мамы, и Аська с Аней даже руками всплеснули от восхищения.
Действительно, кошка поражала своей красотой. И красота эта была странная, завораживающая. Ведь головы-то, в сущности, не было – ее заменял камень, даже отдаленно, даже контурами не напоминающий кошачью голову. Но дело было не в форме. Камень… смотрел! Точь-в-точь как живое существо. Посреди матового шара переливался вертикальный продолговатый зрачок – совсем, как у живой кошки – и это придавало шару поразительную живость.
Филя не удержался и подмигнул кошке. И ему показалось, шар ответил.
Воцарилась тишина. Все любовались камнем и не в силах были произнести ни слова. Филя с трудом оторвал взгляд от шара и посмотрел на своих спутников. Ему показалось, что они все загипнотизированы.
– Ой! – вскрикнула Аська. – Больно!
Это Филя тихонько ущипнул ее за руку, чтобы привести в чувство.
– Проснись, – сказал он. – А то грохнешься сейчас плашмя. Какой-нибудь экспонат головой расколешь.
– Красиво… – Аська не обратила на Филины слова внимания.
«Ну точно, – решил он, – все загипнотизированы. Значит, камень особенный!»
– Вот так-то! – громко вздохнул Коля, опустившись на тот самый диван, на который он буквально упал вчера, узнав о пропаже. – Или кто-то шутит, или я сошел с ума. Точнее, все мы сошли с ума, одновременно. Но на шутку это как-то не очень похоже, да? Прежде всего бессмысленностью и глупостью. Значит, мы сумасшедшие, с чем я вас и поздравляю.
Коля улыбнулся и усталым взглядом обвел присутствующих.
– Вообще-то я не очень согласен с таким заключением, – кашлянул Лев Николаевич. – А вот мнение, что эта история на шутку не похожа, вполне разделяю. Какие уж тут шутки, если это полноценная музейная кража! За которую, как известно, по головке не гладят.
– Но кражи ведь и нет! – воскликнул Иван Сергеевич. – Какая кража? Все на месте. К тому же этот экспонат Коля не успел зарегистрировать, подключить к сигнализации. Может быть, и шутка… Коля, дорогой, вспомни, пожалуйста, кто интересовался этим камнем? Один ты сейчас можешь найти ключик к этой странной истории.
– Кто интересовался? – переспросил с той же странной улыбкой Коля. – А разве можно им не интересоваться? А показывал я его… многим. Что и говорить, приятно было хвастаться. Может, кто-то взял его на память? А потом, наверное, стыдно стало, вот он и вернул камень на место.
Филя не удержался и хихикнул от такого предположения. Ну и версия! Вор, не побоявшийся стащить из закрытого музейного шкафа ценный экспонат, вдруг почувствовал угрызения совести!
– Бедненький вор, – шепнул Филя на ухо Дане. – Быстренько вернул экспонат, а сам бросился в море и утонул от стыда!
– По-моему, – вдруг услышали все спокойный голос, – не надо ничего пытаться объяснить.
Все даже немножко расступились и уставились на Аню.
– Почему это? – уже серьезно, без всякой улыбки, спросил Коля. – Почему это не надо ничего объяснять? Может быть, ты все знаешь?
– Нет, я тоже ничего не знаю, – помотала головой Аня. – Но я подумала, что делал бы, например, Шерлок Холмс в такой ситуации.
Коля захохотал, запрокинув голову. Наверное, он собирался долго смеяться. Но Иван Сергеевич сразу дернул его за руку и что-то прошептал ему на ухо. Филя расслышал: «… таких мошенников разоблачили! Так что зря смеешься. Я тебе потом все расскажу».
У Фили от гордости даже ушам стало жарко. Понятное дело, это про их расследования сказал Иван Сергеевич. Жалко, что сейчас и правда некогда заниматься приятными воспоминаниями.
– Шерлок Холмс, – продолжала Аня, – в такой ситуации не стал бы ничего объяснять. По самой простой причине: объяснять еще просто нечего. Начинать надо с фактов. А они и приведут к объяснению.
Коля покосился на Ивана Сергеевича и вздохнул.
– Я думал, что услышу что-то невероятно значительное и важное. И услышал. То, что и сам знал. Хорошо, начнем с фактов. Пожалуйста, пожалуйста!
И Коля жестом пригласил Аню: говори, сообщай эти самые факты.
– Во-первых, – чуть смутившись, начала излагать Аня, – вчера вечером из музея пропал камень. Во-вторых, сегодня утром камень оказался на месте. Вот факты.
– Все? – спросил Коля.
– Пока… да, – ответила Аня.
Ох и хохотал же Коля! Просто удовольствие получал от своего гомерического хохота. Филя даже покосился на всякие статуэтки и картины – не посыпались бы они на пол от такого колебания воздуха.
– Спа… спа… сибо, – еле выдавил из себя Коля. – Факты, как говорится, вещь упрямая. Против них никуда. Так значит, во-первых и во-вторых?
Он еще продолжал хихикать. Филе понравилось, что больше никто из взрослых не поддержал Колю в этом глупом смехе. Потому что Аня покраснела, опустив голову.
– А вы заметили, что смеетесь один? – спросил Филя. – Вас это не смущает?
Коля сразу умолк, оглядываясь по сторонам. Наверное, хотел убедиться, один он смеется или нет.
– Филипп! – предупредительно воскликнул Лев Николаевич. – Прекрати!
– А я ничего такого, – развел руками Филя. – Я только хочу объяснить, что Аня имела в виду. Она ведь не просто повторила то, что всем и так известно. Это может сделать и кошка глупая. Она подчеркнула, что, кроме – слышите, кроме! – этих фактов мы не знаем никаких других. Чувствуете разницу? И надо искать новые факты, а не смеяться, как…
– Филя! – повторил Лев Николаевич.
– … дети, – закончил Филя свое сравнение.
Получилось, что довольно безобидное. Зря папа так беспокоился.
Коля смущенно покашливал. Видно, ему было неловко за свой смех.
– Я думаю, я все время думаю, – вздохнул он. – Я ведь понимаю, что надо вспомнить все до мельчайших подробностей. Всех людей, все разговоры… Все подозрительное. Но знаете, память моя не очень-то мне помогает. Странно! Я могу запомнить целые страницы текста… А вспомнить людей, с которыми виделся вчера, не могу.
