И тут на Артура нахлынула ярость. Он увидел плачущего братишку, карандаши на земле, и в глазах потемнело. Он размахнулся и изо всей силы стукнул самого высокого парня.
Дальше завертелась карусель ударов. Артур чувствовал, что его били. Но на этот раз из-за дикой злости не чувствовал боли. Он тоже бил. Бил в ответ. Отчаянно и зло.
— Это что здесь такое? — вдруг взревел мужской голос. — Все на одного?
Артур почувствовал, как одного за другим чьи-то сильные руки отбрасывают от него мальчишек. Он поднял глаза и увидел высокого, загорелого мужчину в солдатской гимнастерке.
Мужчина разогнал шпану и приветливо улыбнулся Артуру:
— Досталось, парень? Ничего! Ты дрался как лев!
Дрался как лев? Это про него? Артур удивленно молчал. Мужчина еще раз улыбнулся и пошел по улице к парку.
Валерка уже не ревел. Он прижимал к себе коробку с карандашами и тихонько просил брата:
— Пойдем домой! Пойдем домой!
Артур кивнул и только теперь почувствовал кровь на губах.
— Губу разбили, — сказал он и утерся рукавом.
Пыльный рукав рубашки заалел, как бинт на раненом.
— Карандаши все целы? — спросил он Валерку.
— Не знаю.
Артур открыл коробку.
Вроде целы, — облегченно вздохнул он, сунул руку в карман брюк и похолодел — медали в кармане не было!
— Где медаль?! — дико закричал он.
Валерка испугался и снова приготовился реветь.
— Ищи медаль! — приказал он братишке, не обращая внимания на его слезы. — Ищи! Она выпала! Выпала во время драки! Она здесь, лежит где-нибудь на земле!
Он успокаивал сам себя и лихорадочно обыскивал каждый сантиметр улицы. Медали не было.
— Ты видел, как выпала медаль? — нетерпеливо расспрашивал он Валерку.
— Нет. Не видел.
— Как ты мог не видеть! — взревел Артур, но тут же спохватился.
Зачем зря орать на Валерку? Что он мог разглядеть в этой свалке? Что мог заметить?
Медаль пропала! Медаль погибшего солдата! Что он завтра скажет Лене? Как посмотрит ей в глаза? Как все объяснит?
Он искал до позднего вечера, упорно, по пятому, по шестому кругу. Надеялся на чудо, но чуда не произошло. Он так и не нашел медали.
Лена тихо плакала. Она не укоряла Артура, плакала молча, закрыв лицо руками.
Артур стоял посреди комнаты, виновато опустив голову. А Вероника не сдерживала своих эмоций. Она накинулась на Артура за двоих:
— Как ты мог! Как ты мог потерять медаль?!
Ответить было нечего.
— Что тебя понесло к этим развалинам?
— Я хотел запомнить, чтобы дома зарисовать.
— Тебя уже один раз отлупили возле этих развалин! Мало показалось?
Артур тяжело вздохнул и сказал:
— В этот раз я с ними дрался. И теперь всегда драться буду.
— А кому от этого легче? Что Лена матери скажет?
— Я сам скажу…
— Пошли, поищем еще раз!
Артур помотал головой:
— Я хорошо искал. Нет ее нигде.
— Значит, ее кто-то подобрал!
— Кто?
— Кто-нибудь из этих мальчишек! Надо их разыскать!
— Если это они забрали, то теперь не отдадут, — тихо возразил Артур.
— Я их попрошу. Объясню, что это не твоя медаль.
— Они не станут тебя слушать.
— Кто еще был на улице?
— Никого. Только мужчина в гимнастерке, который шпану разогнал.
— Знакомый мужчина? Ты его раньше видел?
— Нет. Раньше не видел. Он, наверное, в другом районе живет.
— Вот он и украл медаль! — решила Вероника.
— Дура ты! — возмутился Артур. — Этот человек мне помог! Он — солдат! Зачем ему медаль воровать? У него свои медали есть!
Но Вероника не слушала его возражений.
— Куда этот солдат пошел?
— К парку.
— Надо спросить у гармониста.
— Он слепой! Он не мог видеть солдата!
— Он не видит, но он всех слышит. И сразу различает, знакомый человек или нет. Может, он знает этого солдата?
Лена немножко встрепенулась. Снова мелькнула надежда найти медаль. Конечно, человек в гимнастерке — не вор, но он мог случайно видеть, куда упала медаль.
Все трое помчались к парку. Но слепого гармониста не было на обычном месте. Лена снова сникла.
— Ладно! Я пошла разыскивать эту шайку! — Вероника круто развернулась и решительно двинулась по улице.
Она такая, всех найдет, всех расспросит, всех на ноги поднимет.
Лена и Артур стояли перед входом в парк и молчали. Наедине им было еще тяжелее.
— Ты сердишься на меня, — сказал Артур. — Я виноват. Мне надо было унести медаль домой, а потом идти в развалины.
Лена только рукой махнула. Зачем об этом теперь говорить?
— Ты больше не хочешь со мной дружить?
Лена снова промолчала. Она, конечно, винила Артура, но даже не думала о том, чтобы навсегда поссориться с ним.
— Хочешь, я верну тебе карандаши?
Лена отрицательно покачала головой.
— Тогда я подарю тебе рисунок. Я нарисую солдата, как обещал. В развалинах, с медалью. По памяти медаль нарисую.
Все эти слова звучали неловко и ни к чему. Артур и сам понимал, что рисунком, даже самым хорошим, нельзя искупить свою вину, нельзя вернуть медаль.
Они молча прождали Веронику еще полчаса.
Артур многое хотел сказать Лене, многое хотел объяснить, хоть как-то оправдаться, но только изредка беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба. Не знал, с чего начать.
А Лене очень не хотелось, чтобы он что-то объяснял и как-то оправдывался. На душе и без его оправданий было тяжело.
Вероника нашла мальчишек, с которыми дрался Артур. Она стояла перед ними, уперев руки в бока, и требовала, чтобы они вернули медаль.
Мальчишки сначала рассмеялись:
— Спятила совсем?
— Какая медаль?
— Не надоело тебе этого хлюпика-художника защищать?
— Влюбилась в него, что ли?
Но Вероника стояла на своем:
— Не уйду, пока не вернете медаль! Медаль чужая! Не Артура и не моя!
— Тогда чего хлопочешь?
— Не отдадите сами, милиционера позову!
— Ну, точно рехнулась! — удивился вожак, но грозно повернулся к своим приспешникам: — Кто брал медаль? Вернуть сейчас же!
Никто из мальчишек не признался. Вожак улыбнулся и вежливо объяснил Веронике:
— Раз не признаются, значит, не брали. Я им верю. Они моих кулаков так боятся, что врать не станут.
— Это медаль погибшего солдата! — в отчаянии воскликнула Вероника.
— Да мы все понимаем, но никто этой медали не видел. Ты лучше спроси у своего Артура. А хочешь, мы спросим? Так треснем, что он быстро вспомнит, куда медаль дел!
Вероника сердито блеснула глазами:
— К Артуру больше не подходите! Из-за вас все неприятности!
— Во дает! — в недоумении произнес заводила, глядя вслед уходящей девочке.
Лена так и не решилась рассказать о медали маме. Через пару дней мама сама спросила:
— Почему ты ничего не говоришь о медали?
— Лена удивленно вскинула брови.
— Удивляешься, что я все знаю? Смелости не хватает рассказать, что медаль потеряна?
Лена кивнула.
— Ко мне Артур приходил, — объяснила мама. — Он сказал, что это его вина, что он потерял медаль твоего отца. Я одного не понимаю, зачем ты дала ему такую ценную, такую памятную вещь?
— Он хотел нарисовать солдата, — еле слышно произнесла Лена.
— Какого солдата? Твоего отца?
— Нет. Просто солдата.
Лена хотела рассказать маме о дневнике, но в горле встал ком, и она только расплакалась навзрыд. Мама погладила ее по голове и вздохнула.
А Лена сразу вспомнила слова слепого гармониста: «Кровью эти медали даются, болью. А иногда и смертью. Ты медаль отцовскую пуще всех сокровищ береги».
Как предупреждение прозвучали тогда эти слова, а она не прислушалась.
Артур никак не мог приступить к давно задуманному рисунку. Уже давно наступил октябрь. Зарядили осенние дожди. Вовсю шли занятия в школе. Вот-вот должны были перевести все классы в новое здание, которое пахло свежестью, краской и штукатуркой.
Уже состоялось торжественное открытие новой школы, и младшие классы начали там учиться. Шестиклассники пока занимались в квартире на третьем этаже, скрипели перьями, ставили кляксы в самодельных тетрадках. У кого не было и самодельных, те писали на газетах, между строк.
Артур тоже писал на газетах. Чистые листы, принесенные отцом для школьных тетрадей, он берег и не разлиновывал. На чистых листах он будет рисовать.
Только вот рисовать не хотелось. И карандаши цветные были, и чистые листы, а желание рисовать пропало.
Он иногда задумчиво рассматривал свои старые рисунки, находил их неудачными, неверными, просто плохими. Рвал или дарил Валерке. Валерка делал из рисунков самолетики и весело забавлялся ими. А Артуру даже не жалко было, что рисунки гибнут.
Он без конца перечитывал дневник солдата, но все его идеи никак не выливались на бумагу.
