– Он и его жена были застрелены в своём доме, – каменный дом, где мы неожиданно встретили полицейских.
– Они находились под действием наркотиков?
Квиллер холодно посмотрел на неё:
– Никто здесь не принимает наркотиков, Элкокови.
– Это ты так думаешь. Полиция знает, из-за чего произошло убийство?
– Очевидным мотивом считают кражу. Говорят в доме были богатые коллекции, собранные предыдущими поколениями Фитчей. Фитчи не нувориши, их здесь любят. Харли и его брат – люди общительные, доброжелательные, со стилем.
– Что известно о жене Харли?
– Они поженились совсем недавно. Я не был с ней знаком.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом, но… строители сказали, что она была гулящей.
– Они представили какие-нибудь доказательства?
– Нет, но все они стоят на этом. Почему такой мужчина, как Харли, женился на девушке с подобной репутацией?
– Хороший вопрос. Меня это тоже интересует.
На миг она отвлеклась, потом произнесла:
– Там сидит женщина, которая неотрывно смотрит на нас. С ней другая женщина.
– Опиши её.
– Среднего возраста, выглядит интеллигентно, некрашеные волосы, приятное лицо. Простой серый костюм, простая белая блузка.
– Шестнадцатый размер? Прогулочные туфли? Это моя библиотекарша, – сказал он. – Я говорил ей, что буду обедать с приезжим архитектором, и она, вероятно, думала, что архитектор с бородой и курит трубку, Я не пускался в объяснения. Теперь я оказался в неудобном положении.
– Если тебе нужно утешение, – сказала Элкокови, – молодая, талантливая женщина-архитектор может его предоставить.
Внезапно настроение в ресторане изменилось. Приятный гул голосов обедающих был прерван возбужденным шумом в дальнем углу комнаты. Двери в кухню захлопали. Официантки что-то сообщали своим клиентам, а те отвечали им, сокрушенно восклицая. Одна официантка уронила поднос на пол. Это была Салли. Встав на колени, она начала торопливо собирать сырный пирог.
Квиллер окликнул Дерека:
– Что происходит?
– Салли узнала новости и подняла переполох. К счастью, это был сырный пирог, а не суп или что-нибудь ещё.
– Какие новости? – взревел Квиллер.
– Ты в курсе, что мать Харли в больнице?
– Конечно, – сказал Квиллер нетерпеливо. Дерек посмотрел в сторону кухни.
– Мать нашей официантки работает санитаркой в больнице. Она только что позвонила и сказала, что миссис Фитч умерла.
– О Боже! – простонал Квиллер и объяснил Элкокови: – У миссис Фитч случился удар, когда она узнала о сыне.
– Ага, – сказал Дерек. – Когда она умерла, её муж ещё находился в больнице. Узнав о случившемся, он сел в машину и застрелился.
Место действия: редакция «Всякой всячины».
Время действия: субботний вечер.
Читатели высказали свое мнение, «Всякая всячина» стало официальным названием газеты, хотя это раздражало и смущало Арчи Райкера.
– Я всегда хотел быть главным редактором, но я никогда не хотел быть редактором газеты с таким названием! Ребята из Центра уже присылают ругательные отклики по телефону, почте и с курьерскими голубями, и боюсь, это только начало, – сказал он.
Тем не менее в субботу вечером он принимал гостей. Столы в кабинете сдвинули вместе, и они служили одновременно и баром и буфетом, а хозяин раздавал всё: от пива до шампанского. Вокруг столов вертелись редакторы, репортеры, обозреватели; один фотограф пил за троих. Были здесь и музыканты из отдалённых городов, и персонал офиса, и сотрудники рекламного отдела, а также отдела по распространению газеты.
Несмотря на усталость после выхода в свет первого номера, сотрудники газеты сумели подготовить праздничный обзор на тридцати шести страницах. Он ушел в печать настолько быстро, что не отразил новостей о смерти Маргарет и Найджела Фитч, и крупный заголовок во всю первую полосу сообщал: «Дикие индюки возвращаются в Мускаунти».
Кевин Дун, который нес покрывало на похоронах Харли и Белл, отдавал теперь должное напиткам из бара.
– Мне нужно выпить, – сказал он Квиллеру, поднимая бокал с мартини. – Эти похороны оказались самым трудным делом в моей жизни. Харли был моим родственником, ты знаешь, и прекрасным парнем. Когда Броуди заиграл на волынке – мы в тот момент спускались по церковным ступенькам, – я почувствовал, что разваливаюсь на куски! Дэвид хотел, чтобы волынка играла и в церкви, и на кладбище, потому что Харли всегда нравилась такая музыка. Господи! Это звучало душераздирающе! А теперь тётушка Маргарет ушла. И Найджел… Я должен ещё выпить. – Кевин рванулся к бару.
Журналистка отдела социальных новостей Сьюзан Эксбридж поймала взгляд Квиллера.
– Любимый, зачем мы здесь? – говорила она, размахивая руками и проливая свой напиток. С тех пор как она получила развод и вступила в театральный клуб, она стала чрезмерно драматичной. – Мы все должны сидеть по домам и оплакивать Найджела, – какой красивый был мужчина!
Квиллер согласился, что президент банка выглядел эффектно: высокий, стройный, загорелый, с изысканными манерами и всегда приветливый.
– Как он отважился на это? – спросил он Сьюзан.
– Он не смог бы жить без Маргарет, – объяснила она. – Они были преданы друг другу. И конечно, все знали, что именно ей он обязан своим успехом. Он был приятным мужчиной, но без неё он стал бы никем. Она всем управляла.
Квиллер нёс свой бокал имбирного эля, осторожно обходя столпившихся пьющих сотрудников, поздравлявших друг друга с успехом новой газеты.
Одна из сотрудниц, Милдред Хенстейбл, миловидная учительница старших классов в Пикаксе, где она преподавала домоводство, ставила пьесы в драмкружке и тренировала волейбольную команду девочек, теперь вела кулинарную колонку.
Квиллер обратился к ней со словами:
– Милдред, я вчитывался в каждое слово твоего обозрения, хотя ты довольно популярно рассказываешь, как надо резать кубиками овощи. Однако для меня все эти рецепты звучат, как греческий язык, особенно рецепт китайского супа из хризантем.
– Когда ты научишься готовить, Квилл?
– Извини, но я никогда не питал склонности к копчению яиц. Я также ничего не понимаю в страховой политике и в моих собственных налоговых декларациях.
– Я могла бы научить тебя варить яйца, – сказала она с добрым смехом. – Я даю частные уроки!
Весёлое выражение лица Квиллера сменилось на печальное.
– Этой ночью предполагалась домашняя вечеринка у Харли и Белл. Скажи мне что-нибудь, Милдред. Учителя и полицейские в маленьком городе знают всё и всех. Что ты знаешь о Белл Уркл?
– Хорошо, расскажу. Она бросила школу. Ей хотелось работать у богатых людей и жить в большом доме. Ты вряд ли обвинил бы её, если бы увидел, как живут люди в Чипмунке. Она служила горничной в доме Фитча, но я не могу понять, что побудило Харли жениться на ней.
– Любовь? Страсть? Похоть?
– Ни то, ни другое, ни третье не обязывало жениться на ней и смущать семью, не так ли? Как только я услышала об убийстве, я достала гадальные карты и прочла по ним: «В это дело вовлечена лживая женщина!»
– Хмм… – вежливо хмыкнул Квиллер. Он скептически относился к гадальным картам. – Налить тебе чего-нибудь, Милдред?
Вернувшись с её виски и своим имбирным элем, он небрежно спросил о школьной биографии Харли.
– Оба были хорошими, талантливыми мальчиками. Дэвид делал превосходные этюды карандашом и чернилами, а Харли строил модели кораблей с изящными деталями. Оба участвовали в школьных спектаклях, и я полагаю, в колледже они всерьёз увлекались театром. Возможно, ты не знаешь этого, Квилл, – сказала она, пододвинувшись поближе, – но Харли исчез на год!
– Что ты под этим подразумеваешь?
– Ожидалось, что по окончании колледжа оба мальчика приедут домой работать в банке. Харли не приехал.
В этот момент вмешался Джуниор Гудвинтер:
– Не хотите ли, ребята, поесть? У нас есть индейка и сандвичи.
– Мы подойдем попозже, – успокоил его Квиллер. – Милдред делится со мной своими кулинарными секретами.
– В мой лимонный пирог я всегда добавляю ложку горьких… – сказала она, подхватывая его реплику, а когда Джуниор отошёл, продолжила: – Никто не знает в действительности, что случилось с Харли. Родители говорили, что он путешествует, но, конечно, ходило много слухов.
Их снова перебили. Зять Милдред поинтересовался:
– Что вы тут придумываете, заговорщики?
– Мы помогаем полиции расследовать дело Фитчей, – сообщил ему Квиллер.
– Извините меня, – сказала Милдред. – Я ещё выпью.
– В полдень я узнал кое-что интересное, Квилл, – заявил Роджер. – За несколько часов до того, как Найджел застрелился, он продиктовал заявление об увольнении из банка – на Дэвида и на себя. Его самоубийство, очевидно, было хорошо продуманным.
– Но зачем Дэвиду нужно было увольняться? – спросил Квиллер.
