– Жалко, что мой папа в экспедиции. Он бы точно определил, алмазы ли это. Но вообще-то я в этом не сомневаюсь, – серьезно сказала Вилька. – Возьми, пусть будет и у тебя один алмазик. Как талисман.
Она протянула блестящий камушек. Он сверкнул в солнечных лучах, как подвеска на драгоценной люстре, которую Ларик недавно видел в Большом театре.
Книги еще были упакованы в коробки. Искать среди них нужные тома было трудно. Когда россыпи книг устлали весь пол в его комнате, Ларик так расчихался, что решил прекратить бесполезное занятие.
Но все-таки ему на глаза попался первый том Большой советской энциклопедии. Конечно, это не «Британика», а очень даже устаревшее издание. Но ведь и алмазы – вещь древняя, за много столетий не изменившаяся.
Быстро схватив книгу, Ларик без труда нашел статью «Алмазы» с цветной вклейкой, на которой были нарисованы разноцветные камни.
«Точно такие, как мой, – сравнил он. – Настоящие необработанные камни…»
И тут Ларик сообразил: почему же они сразу не заметили, что в найденных Петичем камешках нет дырочек, которые всегда бывают в бусах? А ведь даже собирались нанизать их на какую-то леску! Невнимательные они, что и говорить. А вот Вилька не зря так уверена, что это – настоящие алмазы.
Ларик углубился в чтение. Правда, понимал он не все, потому что текст в Большой советской был слишком уж научный, не то что в новых интересных энциклопедиях, которые мама специально покупала для Ларика. Но термин «кимберлитовая трубка» он нашел, и это усилило его азарт. Ну и Вилька, ну и умница! Все на свете знает!
«Самый твердый минерал из встречающихся в природе», – прочел Ларик.
И вдруг его словно током ударило!
Он вспомнил какой-то фильм, в котором герой проверял фальшивые алмазы. Брал молоток и со всего маху ударял им по камню. Камень разлетался вдребезги – значит, был ненастоящий. А один камень не разбился. Герой провел им по стеклу, и получилась царапина. Значит…
Где же, где же молоток? Ларик вспомнил, что папа вчера пытался повесить веревку для белья. Он ринулся на балкон.
Ларик положил камушек на бетонный пол и легонько по нему стукнул. Камень остался невредим. Ларик ударил сильнее, но тут же испугался, что от удара камень выскользнет из-под молотка и вылетит с балкона. Пришлось окружить его тряпками. Он стучал все сильнее, но камень не крошился!
Ларик почувствовал, как с его лба капнул пот. Неужели в его руках – самый настоящий алмаз?!
И более того, неужели там, на тропинке, была рассыпана целая горсть таких же драгоценностей? От волнения у Ларика перехватило дыхание.
Он прошел в ванную, умылся холодной водой. Стало легче. Ларик взглянул на себя в зеркало. Потом поднял руку, в которой был зажат камушек, и с силой провел им по зеркалу.
На гладком стекле осталась глубокая отчетливая царапина.
Ларик в ужасе отшатнулся.
Глава ХIII
Важный разговор
Торт возвышался в центре стола. Возвышался – потому что это была любимая Ларикова «Башня».
Мамина подруга Зиночка, наверное, одна в целом свете пекла такие торты.
– Для Ларика, специально в честь окончания учебного года! – радостно сообщила мама.
Но сегодня Ларик с удовольствием швырнул бы любимый торт прямо с четырнадцатого этажа. Чтобы он не напоминал о самом неприятном…
Пока мама лихо, как янычар, длинным ножом сносила у «Башни» выступ за выступом – особое искусство требовалось для того, чтобы торт при этом не разваливался, – папа молча смотрел в дневник, все больше и больше мрачнея.
– Я только одного не понимаю, – произнес он наконец. – Только одного! Как можно себя уважать, если не выполняешь простых обещаний? Как можно сказать: «Я сделаю» – и не сделать? Конечно, ты считаешь, что от этого мир не рухнет и солнце не упадет на землю! И не наступит конец света! Но разве можно вести себя так, чтобы люди чувствовали и знали: с этим человеком лучше не иметь дела!..
Ларик подозревал, что папа и хотел бы остановиться, но не мог. Что значит актерско-режиссерская закваска! Пока не отыграет роль до конца, не успокоится.
Но, похоже, его возмущение наконец пошло на спад. Вот, еще минута, еще – и готово!
– Уф! – тяжело вздохнул папа. – Ты хоть слушал, что я здесь кричал?
Ларик кивнул, не поднимая головы. Конечно, ему было стыдно. Конечно, он был уверен, что в следующем году у него будут одни пятерки. Но вместе с тем он знал, что биологичка – дура, которая сама забывает, что задает на дом, а математичка просто взъелась на него, а химичка… Химичка вообще-то нормальная учительница, но почему-то не клеится у него с химией. И с историей получилась какая-то… история! Ларик любил этот предмет, и историк у них был отличный. Все складывалось так, что пятерка должна была бы сама каждый день заползать в Лариков дневник. Но опять же, доклад как-то не написался…
– О чем ты задумался? – спросил папа.
Ларик шмыгнул носом. Он твердо знал: никаких слов сейчас говорить не надо. А надо просто изображать из себя расстроенного, доведенного до отчаяния человека. Впрочем, таким он отчасти и был.
– Жалко, нож не наточили, – проговорила мама. – Рубка моя прошла не очень успешно. Искривилась «Башенка». А вот если бы в доме были мужчины, которые вовремя точили бы ножи, то башня стояла бы, как нетронутая. А вместе с тем – порезанная на кусочки. Только снимай и раскладывай по блюдечкам.
– Ничего, – буркнул папа. – Пизанская башня вон стоит и в ус себе не дует.
– При чем здесь Пизанская башня? Я о ножах говорю. Пизанскую я резать не собираюсь.
Ларик облегченно вздохнул. Кончилось! Теперь уж точно. Если мама вспоминает о тупых ножах, значит, все самое неприятное осталось позади.
Папа уже пил крепчайший чай. Он сам заваривал его, и если добивался ожидаемого вкуса, то настроение у него становилось благодушным. А потом он еще раскуривал в кабинете трубку, и душистый запах распространялся по всей квартире… Запах хорошего настроения.
– Вы только посмотрите! – позвал он из кабинета.
Ларик с мамой, прихватив блюдечки с тортом, поспешили на зов.
– Вы только посмотрите, какая красота!
Стоя у окна, папа восхищенно показывал на овраг. Мама посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Ты что, первый раз это видишь? – спросила она.
Действительно, папин восторг выглядел, по крайней мере, странно. Не сегодня же они сюда переехали! Он ведь даже гулял в этом овраге, и не раз. Но такой уж папа увлекающийся человек: когда работает над новым спектаклем, то перестает замечать вокруг всякую жизнь. А их переезд как раз совпал с новой работой. Две недели он жил в своем кабинете, работал, читал. И вот, оказывается, только сегодня вдруг заметил, какой замечательный вид открывается с балкона!
– Я обязательно приведу сюда художника-постановщика, обязательно! Пусть посмотрит! А то он никак не может окончательно решить, как будет оформлен спектакль. – Судя по всему, папа уже полностью был погружен в свои мысли. – Такая глубина пространства… – продолжал он. – Я никак не ожидал увидеть такое в современной Москве. Бескрайние просторы – конечно, на их фоне должен был появиться самозванец. Из воздуха, из пространства, ниоткуда…
О чем сейчас размышлял папа, понять было трудно. Ясно только, что о своем спектакле – «Борисе Годунове».
– Помнишь, ты говорил, что как раз над нашим оврагом стоял лагерем Лжедимитрий? – спросил Ларик.
Надо же было перевести разговор в понятное русло!
– Это другой самозванец, не мой, – засмеялся папа. – Самозванцев было много. Мой спектакль – про первого Лжедимитрия. А здесь со своим войском стоял другой, прозванный Тушинским Вором. Для того чтобы народ поверил, что он настоящий царевич, поляки уговорили Марину Мнишек, жену первого Лжедимитрия, признать и второго своим мужем. Очень все запутано было в то время! Не зря ведь и назвали его Смутным. Но не это важно. Для меня. Вот я сейчас увидел этот простор и кое-что понял. Жалко, репетиция только завтра – я хоть сейчас готов все объяснять актерам…
Мама тихонько поманила Ларика пальцем: мол, пойдем, не будем мешать. Пусть папа в одиночестве решает свои режиссерские проблемы.
Но Ларик не удержался:
– Но ведь и сражение здесь было – как раз в этом овраге?
– И сражение, – рассеянно повторил папа. – Да какое там сражение, – встрепенулся он. – Драпали отсюда все эти наемники, все это собранное с бору по сосенке войско. И, между прочим, через этот овраг тайком спустилась в возке и убежала в сопровождении своих слуг сама Марина Мнишек. Представляете, уносится от погони возок с польской панночкой, мчатся кони, возок прыгает по ухабам, может, даже переворачивается…
– А почему она убегала? – не отставал Ларик.
– Потому что кончена была авантюра, поняла она, что пора уносить ноги, пока не поздно. В Кремль, в царицы, ей путь уже был заказан. Убегала, убегала девушка…
Мама настойчиво потянула Ларика за рукав.
