– Щаз-з! Пусть лучше Славского ищет.
– А папе расскажем?
– У него своих дел полно, интерполовских. А нам нужно этих жуликов разыскать. И в западню их заманить. Ты, Дим, про музей не забывай.
С ним забудешь…
Вечером Алешка пристал к папе.
– Что новенького? – деловито спросил.
– Докладывай, отец, докладывай, – попросила и мама.
– Все по-старенькому, – улыбнулся папа. – Земля вращается вокруг Солнца.
– И в Германии тоже? – спросил Алешка.
– Не знаю, я там давно не был.
Стало ясно, что папа ничего не расскажет. Значит, дело идет на лад.
– Пап, – это опять Алешка, – а вот эти коллекционеры, которые покупают для себя краденые картины, они их что, прячут в шкаф? Никому не показывают, а только сами любуются?
– Как правило. Ведь все похищенные художественные ценности заносятся в специальную картотеку. Так что хвалиться ими никто не станет. Да они и сами чаще всего не любуются своими шедеврами. Запертыми в сейфах.
– Не поняла, – призналась мама.
– Невнятно объяснил, – поддержал ее Алешка.
– Да все это просто. – Папа вздохнул. – Есть люди, которые тешат свое самолюбие тем, что ни у кого нет, а у него есть! И пусть никто об этом не знает, но эта мысль греет пустое и ограниченное сердце.
– Во дураки-то! – вырвалось у Алешки.
Он вообще у нас такой: если у него самого что-то есть, то он будет переживать за своих друзей, у которых этого нет. Поэтому у нашего Алешки все ценные для любого пацана вещички долго не задерживаются.
– А есть и другие, – добавил он презрительно. – Они хвалятся напоказ: ни у кого нет, а у меня есть! И строят себе всякие дурацкие замки. Со всякой фигнитурой.
– Позавидовал? – усмехнулся папа.
– Щаз-з! На что мне всякая гламурятина? Я только немножко завидую тем, кто в настоящем старинном замке живет. Там всякие подвалы, летучие мыши. Всякие привидения и скелеты с черепами.
– Мне тоже нравятся летучие скелеты и привидения с мышами, – с отвращением сказала мама. – А также гламурные замки наших эстрадных артистов.
А мы однажды уже столкнулись с таким замком. На одном прекрасном озере.
Мы с папой очень много путешествовали. Жили на необитаемых островах, в дремучих лесах. Рыбачили, охотились. Воевали с браконьерами. Впрочем, я об этом уже сто раз рассказывал. А не так давно мы плыли на лодке по громадному прекрасному озеру. И вот мы плыли и плыли и нигде не могли пристать к берегу, чтобы сделать привал. Все берега были захвачены. Везде виллы и коттеджи, причалы и пляжи, огороженные стальными сетками и глухими заборами. И везде – большие щиты с предупредительными надписями. «Частное владение». «Причал закрыт для посторонних лиц». «К берегу не приставать – частный пляж». А в одном месте даже еще хуже: «Не приближаться к берегу ближе ста метров. Охрана стреляет без предупреждения!»
– Ладно, – сказал папа довольно миролюбиво, – не будем высаживаться на чужой территории. Я знаю тут один миленький островок, он нас приютит.
На миленьком островке возвышался гламурненький замок со всякими флюгерами в виде драконов на башнях. Никаких предупреждений мы не видели, но когда приблизились к острову, с причала раздался выстрел и рядом с нашей лодкой всплеснулся фонтанчик.
Тут уж папино миролюбие сдуло свежим штормовым ветром. Он встал во весь рост и, сложив руки рупором, грозно крикнул:
– Прекратить огонь! Я полковник полиции! – И он смело направил лодку к причалу.
На причале нас встретил охранник в черной форме и с помповым ружьем. Папа сунул ему в нос удостоверение и спросил:
– Кто владелец участка?
– А вот он сейчас сам вам скажет, – довольно нагло ответил охранник, не опуская ружья.
– Не резвитесь, гражданин, – спокойно сказал папа. – За применение оружия против сотрудника полиции и несовершеннолетних граждан, – тут он показал на нас с Алешкой, – я вам обеспечу несколько лет спокойной жизни в колонии строгого режима.
Охранник только усмехнулся, достал из кармана мобильник:
– Вадим Петрович, охрана беспокоит. Тут какой-то типа полковник права качает. Понял. – И он сказал папе с угрозой: – Сейчас придет шеф, разберется с вами.
Один из несовершеннолетних шепнул другому в ухо:
– Дать ему веслом по башке?
– Не стоит, – шепнул я, – он свое получит.
В воротах замка распахнулась стальная калитка, и выехал на квадроцикле дородный носатый дядька. Он направил свою «турундыку» прямо на папу и остановился от него только в двух шагах.
– Кто такой? – злобно крикнул.
– Полковник полиции, начальник отдела.
– Полковник, говоришь? – Дядька усмехнулся. – Через пять минут ты будешь рядовым! – Дядька потыкал толстыми пальцами в сотовый и сладко запел: – Товарищ генерал Иван Трофимович, Корольков категорически приветствует! Как жизнь молодая? Служба идет? Да какая у нас охота – повыбили все. А вот рыбалка знатная. Подъезжайте в выходной, рыбнадзор на судачка обещал вывести. Какая проблема? Да смешная проблема. Ворвались на мой островок какие-то пираты. Полковник вашего ведомства и с ним два малолетних хулигана. Полковник-то? Размахивает удостоверением, угрожает охраннику. По-моему, пьян. Даю, даю ему трубочку, – и уже не со сладкой, а со злорадной улыбкой протянул папе сотовый.
– Добрый день, Иван Трофимович, – сказал папа тоже с улыбкой, но со спокойной: это был его начальник. – Да, инцидент имел место. Проходили вблизи острова, охранник выстрелил. Нет, не холостой – пуля в двух метрах в воду шлепнулась. Ну, и хамство, конечно. По прибытии на службу доложу официально. Да, конечно. – И папа отдал телефон Королькову: – Вас!
Корольков взял трубку, послушал и ничего не ответил. Но я ни разу не видел, чтобы человек так мгновенно менялся в лице. Только что был наглый барин, а стал заискивающий лакей.
– Извините, товарищ полковник. Прошу под мой гостеприимный кров отужинать. – Это он папе сказал.
– К сожалению, не могу, – улыбнулся папа. – Как вы заметили, я уже сильно нетрезв. – И он обратился к охраннику: – Вашу лицензию. И ждите повестку в суд.
Когда мы отчалили, я увидел, что Корольков влепил охраннику затрещину и сказал:
– Идиот!
Все это хорошо, но не у всех отцы полковники полиции, у которых начальники – нормальные генералы.
– Пап, – спросил Алешка, – а ты знаешь этого Королькова?
– Немного. Он разбогател, торгуя всяким антиквариатом.
– А это кто такой – антиквариат?
– В основном – предметы старинного искусства.
…И вот сейчас Алешка, наверное, вспомнил об этом случае. Потому что сказал мне в ухо:
– Теперь ты понял, что мы с тобой обязательно должны поймать этих… антиквариаторов? Хорошо устроились: им все, а другим ничего. Вот уж нет! Да, Дим?
Глава X. Димон – Виталькин брательник
Вечер был тихий и теплый. Мы сидели на крылечке с папой. Гретка, как обычно, лежала у наших ног, дремала, изредка гавкая во сне: ей, наверное, снился вредный флягинский кот – тот самый, который повадился таскать у нас карасей. В открытое окошко доносились запах будущего борща и мамин голос. Она что-то напевала и время от времени разговаривала сама с собой. Но в наш адрес. Ничего хорошего, в общем-то.
И тут включился папин мобильник. Мы сразу догадались, что звонит его начальник генерал. Папа поднялся с крыльца и отошел к березкам. Наверное, чтобы мы не подслушивали. Но вечер был такой теплый и тихий…
– Да, Иван Трофимыч. Практически все готово. Как мы и предполагали, организатор этой операции Корольков. Ждем его со дня на день. Да, он теперь гражданин Германии, но с его задержанием проблем не будет. Мы проработали эту деталь с немецкими коллегами, они нас поддерживают. Да, практически все участники местной группировки выявлены и взяты под контроль. Один, правда, еще гуляет без поводка. По кличке Фуфырь. Выявляем. Я доложу. На днях буду. Майор Злобин? Очень слабый работник. Практически самоустранился. Выслуживаться горазд, служить – не получается. Я тоже так думаю.
Тут залаяла Грета, распахнулась калитка: явление третье – тетя Зина.
– Я к вам на огонек. Не хотите прогуляться – вечерок на славу, теплый, тихий, летний.
Тут и мама вышла на крыльцо, вытирая полотенцем руки.
– А потом чай будем пить, – сказала она. – Из самовара. Отец, раздуешь самовар?
Тут еще Грей примчался с чужим ботинком, и мы все вместе вывалились за калитку, под лунный свет и летнее тепло. Впереди, плечо к плечу шагали собаки и теребили на ходу ботинок. Потом шли мы с Алешкой у мамы по бокам, а сзади о чем-то шептались тетя Зина и папа.
Мама рассказывала, как она была маленькой, Алешка мечтал, что он будет делать, когда станет большим, а я помалкивал – мне и в моем возрасте было хорошо.
Потом мы пили чай из папиного самовара с мамиными плюшками, отгоняли от стола наших хвостатых попрошаек и слушали тетю Зину – как она заступалась за деда Строганова.
– Он чудит от одиночества, – говорила она. И мы все подумали одинаково. Но вслух не сказали.
