Лаура, я приду за тобой этой же ночью. Я приду за тобой, когда твой жестокий отец будет спать. И тогда я заберу тебя отсюда, заберу далеко–далеко, где тебе не придется больше дрожать от страха перед ним.
Он ждал, пока луна не скрылась за деревьями. Затем, по–прежнему в облике полевой мыши, он прокрался через высокую траву на северном пастбище к тыльной стороне приземистого фермерского дома, сложенного из сосновых бревен.
Полевая мышь остановилась на участке песчаного грунта под окном спальни Лауры. Ее тело вздыбилось, корчась, с громким треском — звуком растягивающихся костей, когда Лоренцо вновь принимал человеческий облик.
Он прижался к грубой бревенчатой стене и боком скользнул к подоконнику. Занавески трепетали на ласковом, теплом ветру. Окно было открыто настежь. Словно приглашало его зайти.
Да. Должно быть, Лаура ждет его. О, конечно же, она ожидает, что он придет вызволить ее. Придет, чтобы навсегда забрать ее с этой мрачной фермы, навстречу жизни, которая будет длиться вечность.
Он вцепился пальцами в подоконник и подтянулся. Его ботинки скребли по сосновой стене, когда он забирался внутрь. Окутанный шелковыми занавесками, он спустил ноги на пол спальни.
— Лаура? — Его шепот прозвучал громче, чем он рассчитывал, но ответа не последовало.
Неужели она может так крепко спать после ужасной сцены, разыгравшейся у родников?
Лоренцо выпутался из занавесок и шагнул к постели.
— Лаура? Я пришел за тобой.
Ответа все не было.
Он разглядел ее кровать у голой стены. В длинной полосе лунного света отчетливей проступали голубые тени на складках одеяла.
— Лаура?
Он видел ее голову, покоящуюся на подушке, ее чудесные белокурые волосы, спадающие на лицо.
Да. Лаура. Прекрасная Лаура. Ждущая его с раскрытым окном.
— Лаура? Это я.
Он протянул руку и нежно коснулся ее плеча через ткань ночной сорочки.
А потом он посмотрел на одеяло и увидел это…
…увидел это…
Его глаза вылезли из орбит, а рука соскользнула с ее плеча.
Завыв в ярости, в потрясении, в муке, Лоренцо отпрянул назад, врезавшись спиной в занавески. Он позволил им вновь обернуться вокруг него, заглушить его вопли, его завывания, полные ужаса и горя.
Сквозь прозрачные занавески он видел ее силуэт в слабом, угасающем свете луны.
И кол.
Осиновый кол, проходивший через грудь Лауры. Огромное пятно темной крови, уже подсохшей, расплывалось вокруг кола, кровь залила и одеяло.
Лаура. Прекрасная Лаура, спящая так безмятежно, с руками под одеялом, с волосами, обрамляющими красивое, бледное лицо.
Лаура, убитая собственным отцом, убитая, чтобы не достаться Лоренцо, чтобы не жить вечной жизнью с ним вместе, как он рассчитывал.
Лоренцо замотался в занавески, точно в кокон — кокон, который мог бы скрыть от него его прекрасную Лауру, так мирно лежавшую в своей постели, с деревянным колом, что торчал под углом из ее окоченевшего тела.
Еще один всхлип вырвался из его горла. Он покрепче замотался в занавески и закрыл глаза. Но и это не могло остановить бегущих слез.
И тогда его скорбь обернулась гневом. Он сорвал с себя занавески и запечатлел на холодной щеке Лауры последний поцелуй. Затем он направился к комнате ее отца.
Тот не спал, сидел в деревянном кресле–качалке у догорающего огня. Черты его лица были искажены злостью. Крупные капли пота поблескивали на лбу.
Его огромные, могучие руки сжимали лежащий на коленях предмет. Только глаза его бегали из стороны в сторону, когда Лоренцо проник в комнату.
Он поджидает меня, подумал Лоренцо.
В мерцающем красном свете углей в камине он разглядел предмет в руках Гановера — заточенный кол из садовой ограды.
Он собирался убить и меня. Не выйдет. Лаура будет отомщена.
Лоренцо ринулся на Гановера и с легкостью взрезал ему клыками глотку. Гановер разинул рот, но оттуда вырвался лишь клокочущий звук.
Деревянный кол выпал из его рук и покатился по полу.
Лоренцо высосал кровь Гановера, высосал досуха, а потом голыми руками разодрал ему глотку. Он оторвал ему голову и швырнул в камин.
Чувствуя, как сердце заходится от бессильной злобы, он бросил последний взгляд на оторванную голову с выпученными глазами, лежавшую вниз макушкой в янтарных угольях. Потом он ушел, выскользнув в окно, во тьму.
Тьма длилась десятилетиями. Сколько лет прошло? Почти что двести? Он не мог вспомнить.
Он не в силах был оставаться вдали от Темных Родников. Он поддерживал свою жизнь, охотясь ночами на живых существ ради пропитания. Десятки лет проходили без надежды, без радостей, без малейшего просвета.
Пока он снова не увидел Лауру.
Лаура?
Нет! Не может такого быть!
Но у нее было лицо Лауры, ее высокие скулы, ее улыбка, ее изумрудно–зеленые глаза. Лоренцо смотрел на нее, не веря глазам своим. Смотрел на нее через площадку для парковки у старшей школы.
Она прислонилась к черному внедорожнику, не сводя глаз с заднего входа, нетерпеливо барабаня пальчиками по крыше. Ее чудесные светлые волосы свободно спадали на воротник. Ее лицо…
Ее лицо…
Лаура.
Она посмотрела на часы. На ее пальце он заметил обручальное кольцо. Она пригладила волосы. Досадливо прикусила губу.
Волнение Лоренцо, пополам с недоверием, удерживало его. Но он все же заставил себя подойти к ней.
— Мы с вами раньше не встречались? Уверен, я знаю вас. — Он улыбнулся ей самой обворожительной своею улыбкой.
Она закусила губу и задумчиво прищурилась.
— Нет. Сомневаюсь.
Лоренцо поскреб в затылке.
— Прошу прощения. Обознался. Я знал женщину по фамилии… Гановер. Она так похожа на вас, что я…
— Гановер? — широко раскрыла глаза женщина. — Правда? У меня в семье были какие–то Гановеры. Но это было давно, несколько поколений назад.
Он усмехнулся.
— Понятно. Такая неловкость… Я Лоренцо Анжелини, — представился он. — Вы кого–то ждете?
Она снова повернулась к зданию школы.
— Да, дочерей. Ведь говорила же, что заберу их на обратном пути! Чувствую, придется за ними идти. — Тут только она заметила его протянутую руку. — Ах, простите. Я Дебора Уэллер. Очень приятно.
Прикоснувшись к ее руке, он пришел в волнение. Он держал ее руку, пока Дебора сама не высвободила ее.
Задняя дверь школы распахнулась. Две светловолосые девочки выбежали на крыльцо.
— Дестини! Ливви! Идите сюда! — позвала Дебора.
Она махнула дочерям рукой, чтобы те поторапливались, и распахнула дверцу автомобиля.
— Рада была познакомиться, мистер Анжелини.
— И я рад.
Воистину, чрезвычайно рад.
— Кто заказывал картошку с сыром?
Ари поднял руку, и официантка поставила тарелку рядом с его двойным чизбургером.
— Ты на диете, Ари? — Ана — Ли потянулась через стол и стащила с его тарелки ломтик картошки. — Ай. Горячо.
Ари ухмыльнулся:
— Еще один возьмешь — я тебе врежу.
Ана — Ли тут же схватила еще один.
Ари перехватил ее руку.
— Брось. Брось.
Дестини заметила, что управляющий наблюдает за ними.
— Ну хватит, ребята. Стыдно же будет, если нас выкинут из «Донохью».
— Это уже не в первый раз, — не сдавался Ари. Он крутил запястье Аны — Ли, пока та не выронила ломтик картошки — прямо в его стакан с колой. Ана — Ли захохотала.
К кабинке подошла Ливви. Она пихнула Ари.
— Двинься. — Она втиснулась рядом с ним. — Уже сделала заказ? — Она посмотрела на тарелку Дестини. — Два гамбургера?
Дестини кивнула.
— Очень есть хочется.
— Ты никогда не ела таких недожаренных гамбургеров, — заметила Ана — Ли. — Фу. С них, похоже, кровь капает.
Ливви помахала официантке.
— Мне тоже гамбургер. Сильно, сильно недожаренный, и диетическую колу. — Она повернулась к Ане — Ли. — Что тут у вас за разборки?
— Ари картошкой не делится.
Ари хлопнул руками по столу.
— На. Забирай всю. — Он пододвинул тарелку с картошкой к Ане — Ли.
— Спасибочки. — Ана — Ли принялась есть ее по ломтику.
Ливви склонилась над столиком и прошептала:
— Слышали, о ком говорят девчонки в соседней кабинке? Об этом новом школьном консультанте. Как бишь его зовут? Ренц.
Ари усмехнулся:
— Мда. Он постоянно всем говорит, чтобы его звали Ренц. Что за имечко такое? Звучит как название фантастического фильма. «Ренц — Разрушитель».
— Он очень милый, — сказала Ана — Ли.
Дестини положила вилку.
— Милый? Шутишь что ли? Он не милый. Он офигенный.
Ана — Ли захихикала.
