обходится. Быть обычным и совершать обычные вещи – ему хотелось, чтобы это стало его единственной путевой стрелкой на компасе жизни. Но всё шло наперекосяк. Он мог думать только о Заброшенном Доме. О своей одежде, которая там исчезла, а вместо неё появилась другая. И о том, что эта другая одежда сидела на нём как влитая. Ни миллиметром больше, ни миллиметром меньше.
Джоэль даже предпринял несколько неуверенных попыток написать сочинение, но за три часа, проведённых перед экраном компьютера, он смог напечатать только своё имя, класс и название школы.
За обеденным столом разразилась новая ссора, хотя на этот раз Джоэль оказался ни при чём. София не стала есть салат, потому что он был заправлен. Она утверждала, что не потерпит винный уксус у себя в тарелке, хотя все за столом знали, что если она чего-то и не терпит, так это оливковое масло. Дело дошло аж до того, что Хелена подошла к раковине и демонстративно принялась мыть лист салата под краном, пока София стояла рядом и вопила, что весь салат она всё равно не вымоет. Никто из них даже не заметил, что Джоэль за весь вечер не проронил ни слова.
Он как раз почистил зубы и собирался лечь спать, когда с первого этажа его позвала мама. Сбежав вниз, он узнал, что для него пришла посылка. И действительно, на нижней ступеньке лестницы лежал пакет размером с альбомный лист и толщиной с пачку молока. Внутри оказалось что-то мягкое, завёрнутое в коричневую бумагу, и Джоэль сразу догадался, что́ там было.
– Что это? – спросила Хелена и попыталась заглянуть ему через плечо.
Джоэль спрятал одежду обратно в пакет.
– Школьные вещи. Калле одолжил.
Он надеялся, что такого объяснения будет достаточно, но мама, казалось, удивилась ещё больше.
– Тут написано: «Мальчику, который здесь живёт».
Джоэль натужно рассмеялся.
– В последний раз Калле вообще написал: «Для душевнобольного из комнаты с мягкими стенами». Ему это кажется забавным.
Он увидел, что мама продолжает сомневаться, и поторопился исчезнуть в своей комнате.
В посылке нашлось всё. Ключи и мобильный телефон лежали в отдельном пакетике. Кроссовки были завёрнуты в бумагу. Аккуратно сложенным пополам лежал рюкзак. Одежда пахла ополаскивателем – её выстирали и даже зашили дырку на носке.
Но это был ещё не конец. Разложив вещи на кровати, Джоэль обнаружил коричневый галстук в жёлтую полоску, единственный предмет из стопки одежды на столе, который он оставил в Заброшенном Доме.
Джоэль ещё раз просмотрел содержимое пакета. Развернув куртку с капюшоном, он вдруг услышал, как на пол упало что-то маленькое и твёрдое. Это что-то улетело под кровать, и он полез следом, чтобы выяснить, что же там такое. Это была кассета: «Записи Джонатана, октябрь-92».
Хелена смотрела новости и сперва не обратила внимания на то, что на пороге гостиной стоит Джоэль.
– Что случилось, дружок?
– Ничего, я только хотел спросить. Где именно Калле оставил пакет?
– Он лежал на крыльце.
– Перед дверью?
– Да, а что?
– Да нет, ничего особенного.
Джоэль вернулся обратно в комнату и собрал все вещи с кровати. Положил их обратно в пакет и запихал подальше в гардероб.
Потом попытался заснуть.
Но только попытался.
* * *
Когда в воскресенье с утра позвонил Калле и спросил, чем они сегодня займутся, Джоэль притворился заболевшим. Его мучила совесть из-за того, что вчера весь день пришлось лгать, и ему страшно не хотелось делать этого сегодня. Он солгал, чтобы избежать новой лжи. Вышло так странно, что Джоэль почувствовал: он начинает запутываться сам в себе.
Джоэль попытался убедить себя, что причиной, по которой он остался дома, была исключительно работа над сочинением. Если выбирать между «прошвырнуться с Калле» и «сделать домашнее задание», то выбор был очевиден.
Вот только никак не удавалось сконцентрироваться на документе в текстовом редакторе; мысли устремлялись к пакету с одеждой, спрятанному в гардеробе. Джоэль достал его, открыл, посмотрел и положил обратно; вернулся к письменному столу и уставился на экран компьютера, по которому уже плавала заставка.
Проделав пять рейдов между столом и гардеробом и не почувствовав никакого облегчения, Джоэль был вынужден признать три вещи: во-первых, из того, что произошло с ним, ничего не было сном; во-вторых, умнее от того, что он будет и дальше пялиться на пакет, он не станет; а в-третьих и в-главных, он никак не может оставить всё в таком виде. В Заброшенном Доме явно кто-то есть, и он узнает, кто это. Вот только жутко не хотелось туда идти.
Ну почему никто другой не может принять решение вместо него?
Джоэль понимал почему. Единственными людьми, к кому он мог обратиться, были мама и Калле, но он заранее знал, что они скажут: Калле захочет, чтобы он пошёл туда, ну а мама, конечно, будет против. Нет, такие вопросы нужно решать самому.
К тому же Джоэль чувствовал, что будет ошибкой, если он ещё кому-то расскажет о случившемся. Это было сложно объяснить, но всё выглядело так, будто он заручился чьим-то доверием. Доверием дома. И Джоэлю хотелось, чтобы
