«Сегодня будет решительный день, — думал Кувырков. — Я шел к этому дню всю свою жизнь. Дальше откладывать некуда».
Он услышал шорох ключа в замочной скважине. Внук вернулся из университета.
— Привет, дедуля! — веселая, обаятельная улыбка. — Как ты сегодня?
— Как всегда, Митенька.
— А где мама?
— Побежала в аптеку. Приходил доктор и прописал мне новое лекарство.
— Оно тебе обязательно поможет, дед. Вот посмотришь!
— Не убегай, Митенька. Мне нужно поговорить с тобой.
— О чем?
— О завещании.
— Рановато, дед, — улыбнулся Митя.
— Пора, Митенька. Возьми эту тетрадку. Прочти.
— Прямо сейчас?
— Да.
Внук открыл тетрадь и изумился:
— Какое же это завещание? Это рассказ.
— Да. Читай.
Митя послушно листал страницы и все больше мрачнел.
— Что это? — спросил он, когда закончил чтение.
— Сюжет этого рассказа мне подарил Всеволод Берковский.
— Но ведь здесь речь о пожаре в его имении?
— Правильно.
— А друг, из зависти уничтоживший все рукописи?…
— Это я, Митенька. Я назвал этот рассказ «Солнце в траве». Так называлась повесть Берковского. Одна из тех, что сгорели.
Митя вытер со лба капельки пота.
— Подожди, подожди, дед! Я ничего не понимаю.
— Я хочу, чтобы ты издал этот рассказ после моей смерти. Я не издавал его никогда. Рука не поднялась. Мне казалось, что все сразу проведут нужную параллель между героем моего рассказа и мной. — Кувырков горько усмехнулся: — Это могло повредить моей карьере, моей славе. Берковский был прав: я всегда и все делал из тщеславия. А талантами мы были равны. Только таланты эти были разными. Я зря тогда завидовал. На мою долю тоже выпали и похвалы, и ругань, и признание. Я был тогда очень молод, поэтому дал волю своей зависти. Я поджег бумаги и в тот же самый миг понял, как все это глупо, ведь он может написать другое, еще более талантливое. Знаешь, я вдруг обрадовался. Я понял, что не совершил ничего непоправимого. Я же не знал, что Берковский через месяц утонет и уже ничего не успеет написать… — Кувырков замолчал и долго восстанавливал сбитое слезами дыхание. — Жизнь наказала меня. Он умер в двадцать пять, а мне судьба отмерила девяносто один. Я словно прожил и за себя, и за него. И всю жизнь надо мной мечом палача висела эта история. Мне нечего было бояться, Обо всем, что произошло, знали только я и Всеволод. Да никто и не думал подозревать меня в этом глупом поджоге, ведь все знали, что мы самые лучшие друзья. Но я-то об этом помнил! Я думал, что напишу этот рассказ, и мне станет легче. Я написал его еще в двадцатом году, но так и не осмелился отдать в печать. И не осмелюсь уже. Это сделаешь ты, Митенька.
— Я? Дед, ты понимаешь, что говоришь? Я литературовед, я могу тебе сказать, что будет. Параллели, которых ты боялся, отыщутся сразу же!
— Что поделаешь? — вздохнул Кувырков.
— Это перечеркнет все твои заслуги. Люди такого не прощают.
— И правильно делают, — грустно улыбнулся Кувырков. — Такое нельзя прощать…
Он помолчал, прикрыл глаза, снова набрался сил и задал внуку вопрос:
— Ты сделаешь это, Митенька? Я могу на тебя положиться?
— Но почему ты меня просишь об этом? Почему не маму?
— Ты всегда лучше понимал меня. Всегда был мне ближе, Митенька. Ты мне не ответил. Ты напечатаешь рассказ?
— Не знаю, дед.
В глазах больного сверкнула тревога:
— Ты должен мне обещать, Митенька!
Хлопнула входная дверь.
— Мама пришла, — тихо сказал Митя.
— Не говори ей ничего, — попросил Кувырков. — Она и так целыми днями плачет. А чего плакать-то? Пора мне, сколько уж прожил.
— Ты опять за свое, дед! Ты еще поживешь.
— Нет, Митенька. И не думай, что я пошутил и все забуду. Это мое завещание тебе, помни. И исполни то, о чем я тебя попросил. Обязательно исполни.
Пойдем к Савельеву? — спросил Виталик.
— Да, — ответил Артем. — Только… Я же под арестом…
— Из-под ареста можно убежать, — сказал Вовка. — Где твоя мама? Мы ее можем чем-нибудь отвлечь.
— Не надо отвлекать, — улыбнулся Артем. — Она в гастрономе.
— Ну, вот и отлично! Бежим, пока она не вернулась!
— А когда вернется? — засомневался Артем.
Он лучше всех представлял, что будет, когда мама вернется и обнаружит его побег.
— Послушай, ты так и будешь всю жизнь держаться за мамину юбку? — рассердился Вовка.
Ему легко говорить. Родители постоянно в разъездах. А бабушка, как ни старается, все равно Вовку в повиновении удержать не может.
Но сидеть дома, когда наконец-то выясняется вся история, тоже невозможно. И Артем нашел компромисс. Он написал маме записку:
«Мамочка! Обстоятельства вынуждают меня уйти ненадолго из дома. Я быстро вернусь и все расскажу. Не переживай и не ругайся. Артем».
Савельев приветливо распахнул дверь.
— Признаться, я ждал вас гораздо раньше. С самого утра. Мне позвонили.
— Безголосый? — почти утвердительно произнес Артем.
— Да, он самый. После того, как ночью поговорил с тобой. Напугал ты его здорово. — Савельев засмеялся своим легким, приятным смехом. — Ну, заходите, заходите… Не бойтесь, засады у меня нет.
Вовка решил действовать стремительно. Его ничуть не умилил легкий смех Савельева. Наоборот, даже насторожил.
Он угрюмо сдвинул брови, прошел в комнату и сразу задал вопрос:
— Значит, вы признаете, что были в сговоре с Безголосым и запугивали нас?
— Стоп! Стоп! Стоп! — поднял руки Савельев. — Давайте лучше так. Я сам все расскажу. По порядку. С самого начала. Вы еще очень многого не знаете, поэтому не торопитесь делать выводы. Хорошо?
Виталик и Артем охотно кивнули. Вовка не пошевелился, только еще сильнее нахмурил брови. Допрос выходил из-под контроля. Ну, что это за преступник? Никакой хитрости не понадобилось! Сам все готов рассказать!
— О том, что я внук Валентина Кувыркова, вы узнали только вчера? — спросил Савельев.
Ну, вот еще! Он сам будет задавать вопросы? Это совсем не по правилам!
— Нет, сегодня, — ответил Виталик. — Но какое это имеет значение?
— Действительно, никакого, — согласился Савельев. — Я никогда не делал из этого тайны. Странно, что вы так долго не знали об этом.
— Вы не делали тайны, но сами нам об этом не сказали, — произнес Артем.
— Верно. Потому что я сразу понял, что это не в моих интересах. Мне достаточно было прочитать запись в книге, чтобы сразу все понять. Дед рассказывал мне о том, как он вырвал кусок страницы со своим именем. Перед смертью он попросил меня напечатать рассказ об этом пожаре. Но я не сделал этого.
— Почему?
— Почему? — задумчиво повторил Савельев. — Видите ли, это сложно объяснить и еще сложнее понять…
— Мы попробуем, — грубовато заверил Вовка.
— Да, попробуйте… Когда дед умер, я заканчивал университет, защищал диплом и поступал в аспирантуру. Передо мной было блестящее будущее. Талантливый молодой критик, внук знаменитого писателя — это открывало многие двери. И если бы я опубликовал рассказ деда, с этим пришлось бы распроститься навсегда. То, чего всю жизнь боялся дед, после его смерти передалось мне. Я стал единственным на свете хранителем тайны, и только от меня зависело, узнают о ней другие или нет. Я не рискнул своей карьерой. Я никогда не любил рисковать. Я жил все эти годы совершенно спокойно, храня старенькую пожелтевшую тетрадку с дедушкиным рассказом о пожаре. Но тут появились вы. Появилась запись — еще одно свидетельство. Сначала я не воспринял вас всерьез, — улыбнулся Савельев. — Я благодарил бога, что книга попала к мальчишкам, а не к взрослым людям. Разве могли мальчишки представлять собой какую-то угрозу моей жизни и моей работе?
Я думал, что вы очень быстро остынете к этой загадке, тем более если я вас припугну всякими потусторонними штуками.
— Да, вы рассказали о призраке в самую первую встречу, — вспомнил Артем.
— Но через несколько дней ты позвонил мне и начал выспрашивать о дружбе Берковского и Кувыркова. Вы обнаружили, что Кувырков во время пожара был в имении Берковского. Вот тогда я впервые по-настоящему встревожился. Я понял, что вы на правильном пути и, чем черт не шутит, со дня на день откроете имя поджигателя.
— И тогда вы украли книгу?
— Не я. Я попросил это сделать Безголосого. Мы познакомились с ним прошлым летом в санатории «Лесная тишина». Он выполнял все мои поручения. За деньги, разумеется. И выполнял добросовестно. Он человек без принципов. На его лице не мелькнуло и тени удивления, когда я попросил его совершить кражу. Конечно, я не стал ему ничего объяснять. Я сказал, что это шутка, что хочу разыграть одного моего знакомого. Сказал, что мне нужна только одна книга, которая наверняка лежит где-нибудь сверху, скорее всего на письменном столе.
