Зверь встал на задние лапы и снова принюхался. Он непомерной громадой возвышался над капустной грядкой. Как минимум, метра три! Когтистой лапой он почесал себя по шерсти, и все, что удалось выудить оттуда, отправил в пасть. Пасть при этом открылась, и на морде появилось довольное выражение. Чудовище оглядело поляну.
«О, только не гляди вниз, — взмолилась я. — Чтоб не увидеть нас».
Я напряглась. Чудовище взревело и облизало длинным языком свой клык. Потом заковыляло обратно к деревьям.
Я издала вздох облегчения.
— Пожалуй, подождем несколько минут, — сказала я братьям. Досчитала до двухсот и выползла из-за огромного кочана.
И тут я почувствовала, как снова задрожала земля.
— О, только не это, — чуть не зарыдала я.
Огромная синяя голова чудовища закачалась среди деревьев.
Мы поспешили снова спрятаться среди капустных кочанов.
— Надо бы сматываться отсюда, — прошептала я. — Если оно шныряет туда-сюда, рано или поздно оно найдет нас.
Я подняла с земли упавшую тыкву.
— Я брошу эту тыкву. Чудовище повернет голову, чтобы посмотреть, в чем дело, а мы побежим в другую сторону.
— А если оно заметит нас? И погонится за нами? — спросил Нат. Ему явно не нравился мой план.
Нат и Пат беспокойно переглянулись.
— Вот-вот. А что, если оно бегает быстрее нас?
— Да нет же, — отвечала я.
Я, конечно, блефовала, но они-то этого не знали.
Я выглянула поверх кочана. Тварь стояла, как никогда, близко. Она принюхивалась, и ее розовый хоботок так весь и извивался как змея.
Я взглянула на тыкву и отвела руку, готовясь бросить ее.
— Постой! — прошептал Пат.
Рука у меня так и застыла. На поляну вышло еще одно чудище. И еще. И еще.
Я так и обомлела: они выходили на поляну одно за другим.
Бежать было некуда. Огромные синие твари паслись на поляне, рыком и ревом приветствуя друг друга. Складки голой кожи у одного из них на подбородке так и заходили, когда он проревел низким утробным ревом.
— Ты только посмотри, — пробормотал Нат. — Их здесь, как минимум, пара дюжин.
На поляну выскочило существо, ростом не больше метра. Синяя шерсть у него была значительно ярче.
Этот зверь-ребенок приник своим розовым дыхалом к самой земле и стал принюхиваться. К его морде приклеились куски грязи и сухие листья.
— Вид у него голодный, — проговорил Пат.
— Шшш, — зашипела я.
Потом зверь поднял морду и бросил взгляд в нашу сторону. Вид у него был явно голодный. Но чем он питается?
Я затаила дыхание.
Тут он схватил пастью тыкву с земли и целиком проглотил. Желтый сок брызнул у него из пасти и потек по косматой груди.
Он питается овощами! Я возликовала. Хороший знак.
«Может, они и правда вегетарианцы, — подумала я. — Может, они не едят мясо».
Я знала, что большинство диких животных питается одним видом пищи. Либо они плотоядны и едят мясо, либо питаются растительной пищей — овощами, фруктами. За исключением медведей, подумала я вдруг. Медведи-то всеядны.
Крупное животное подскочило к маленькому, резко поставило его на ноги и начало что-то выговаривать ему, а потом подталкивать в сторону леса.
Животное с голыми складками кожи под подбородком выступило на середину поляны.
«Грруф!» — хрипло выкрикнуло оно и повело мохнатой лапой круговым движением. Так оно крутило лапой и без умолку трещало.
Остальные в знак согласия закивали и что-то забубнили. Они как будто разговаривали. И говорили на языке, одним им понятном.
Наконец животное со складками пробормотало что-то в последний раз. И все разом повернули к лесу, опустились на все четыре лапы и молча поползли между деревьями. Слышался только треск и хруст ломаемых веток.
Через несколько секунд поляна опустела.
Я снова вздохнула с облегчением.
— Что они здесь делали? — заговорил Пат.
Нат утер пот со лба.
— Они вели себя так, словно искали что-то, — ответил он. — Охотились.
У меня сердце в пятки ушло. Они охотились за нами. И их столько собралось. А теперь они разошлись во все стороны.
«Нам не спастись, — подумала я. — Они все равно загонят нас. И что тогда?»
He торопясь, я встала на ноги и внимательно огляделась.
Гудение и ворчание этих чудовищ стихло, но земля еще гудела от их топота.
По поляне пронесся холодный ветерок — тыквы на деревьях застучали друг о друга, а из леса донеслась странная музыка. Мне стало не по себе от этих звуков.
— Давайте-ка поскорее выбираться отсюда, — заторопил нас Нат.
— Подожди, — остановила я его, схватив за руку. — Эти зверюги где-то поблизости. Они нас могут увидеть или услышать.
— Нет, я больше здесь торчать не хочу. Лучше дуну отсюда что есть силы. Вы как хотите, а я бегу.
— Я с тобой, — вскочил на ноги Пат. — Только вот в какую сторону?
— Поскольку мы заблудились и не знаем, куда идти, то лучше не торопиться и побыть здесь, — сказала я. — Мама и папа будут искать нас. Это же и дураку ясно.
— А что, если не будут? Если они тоже попали в переделку? — спросил Нат.
— Но папа умеет выживать в лесу, — твердо за-явила я, — а мы нет.
Ах, почему я ничему не научилась в этом лагере скаутов?
— Я тоже умею, — заныл Пат. — Я о себе позаботиться смогу. Правда, Нат? Пошли!
Кому он говорит? Пат никогда не любил лес. Но он упрямый. Если уж ему что в голову втемяшится, его никакая сила не заставит отказаться от задуманного. А Нат всегда ему подпевает. И что тут поделаешь? Близнецы!
— Джингер, ты идешь? — как с ножом к горлу пристал Пат.
— Вы совсем рехнулись, — сказала я им. — Надо оставаться на месте, здесь. Такое правило, помните?
Мама и папа всегда учили нас: заблудились — оставайтесь там, где есть.
— Но нас трое, — не сдавался Пат. — Поэтому это нам надо искать их.
— Но не они же потерялись! — уговаривала я братьев.
— По мне, так лучше идти, — повторил Пат. — Чем дальше от этих чудовищ, тем лучше!
— Ну ладно, пойдем, — сдалась я. — Хоть будем вместе.
Я и сейчас считаю, что они были не правы. Но не могла же я позволить им уйти без меня. А что, если с ними случится что-нибудь ужасное? Да и оставаться одной в этом жутком лесу — нет уж, спасибо!
Я повернулась и пошла было за ними, как вдруг заметила что-то движущееся в высокой траве.
— Это… это… они? — заикаясь, спросил Нат. — Они возвращаются?
Я в ужасе всматривалась в гущу травы.
— Бежим! — завопил вдруг Пат и припустил через поляну.
Из травы выскочила белка.
— Пат, стой! — закричал Нат.
— Это белка! — подхватила я.
Но он нас не слышал. Мы с Натом кинулись вслед за Патом.
Я не заметила под ногами толстого, извивающегося корня, споткнулась о него и со всего маху грохнула на землю, не соображая, что к чему.
Нат опустился на колени рядом, схватил меня за руку и помог подняться.
Я посмотрела вперед. Пат уже скрылся в лесу. Его нигде не было видно.
— Надо догнать его, — испугалась я. Поднявшись, я отряхнула грязь с колен.
Земля снова загудела.
— О боже, — простонал Нат.
Гигантские звери возвращались. Круто повернувшись, я насчитала четырех сзади, трех слева и пятерых справа. Потом я перестала считать: их было видимо-невидимо.
Самый большой, тот, что со складками, поднял косматую лапу высоко в воздух. Он указывал на нас. Остальные загудели в явном возбуждении.
— Они гонятся за нами! — в отчаянии закричала я.
— Джингер, — прошептал Нат.
Глаза у него расширились от ужаса. Я схватила его за руку и крепко держала ее.
Звери подступали все ближе, образуя круг. Бежать было некуда.
— Мы в ловушке, — прошептала я.
Звери заворчали.
Сквозь гудение их голосов я вновь услышала жутковатую музыку стукающихся одна о другую тыкв.
Нат прижался ко мне.
— Они поймали нас, — зашептал он. — Как ты думаешь, они сцапали Пата?
Что я могла ответить? Я и слова-то вымолвить не могла.
Силы оставили меня, и все вдруг стало мне безразлично. Полину бежали струйки пота, заливая глаза. Я хотела утереть пот со лба, но не могла пошевелить ни ногой, ни рукой. От страха я остолбенела.
Зверь с голыми складками снова выступил вперед. Он остановился буквально у меня перед носом. Я медленно подняла глаза. Сначала уставилась на его мохнатый живот, потом на широкую грудь (в его шерсти сновали шустрые насекомые) и наконец на его морду. Он смотрел на меня сверху вниз своими зеленоватыми глазищами. Затем открыл пасть. Я в полном отчаянии рассматривала его изогнутый клык, обломанный на конце.
«Нетушки, — подумала я, — такой клык не для того, чтобы лопать фрукты и овощи!»
Зверюга вытянулся во весь свой гигантский рост и поднял косматую лапищу над моей головой. Одно движение — и от меня мокрого места не останется.
