— Счастливого пути. Потом расскажете, о чем с президентом говорили.
О президенте Джонни Депп сказал явно для Темирханова, чтобы миллионер понял, с какими людьми едет.
— Расскажу, — пообещал Дед. — Будь здоров, Григорий! Спасибо тебе.
— Не за что. — И Калугин ушел, даже не взглянув на Машу.
Вот так… А чего еще было ждать? Его попросили посадить их на поезд, он посадил. Маша подумала, что больше не увидит красавчика Джонни Деппа и ее четвертая за лето любовь скоро увянет.
Дед помог ей снять рюкзачок. Она ехала налегке, потому что еще вчера не знала, что вообще поедет.
Телеграмма от президента долго искала Деда. Почему-то она была адресована генерал-майору Алентьеву. В Машином городке Укрополе генералы встречаются не чаше, чем белые медведи. Поэтому на почте переадресовали телеграмму в Сочи. Там она и затерялась бы, если бы под ней не стояла подпись главного человека страны. А так розыском генерала Алентьева занялась ФСБ.
В конце концов Деда нашли и, раз такое дело, предложили помочь с билетами хоть на поезд, хоть самолет. До назначенного в телеграмме срока оставалось четыре дня. Дед выбрал поезд. Ему хотелось посмотреть в окошко на Россию.
Так и вышло, что телеграмма, проблуждав целые сутки, пришла в Укрополь поздно вечером и застала Машу врасплох, У нее совсем не было подходящих для Москвы вещей. Из-за этого мама даже не хотела отпускать ее с Дедом. Но Дед сказал, что подходящие для Москвы вещи надо и покупать в Москве, а не в Укрополе.
Уезжая, Маша взяла с собой, кроме женских мелочей, книжку и бутылку самодельного кваса.
Весь этот багаж она выложила на столик в купе: и книжку, и бутылку. Темирханов глянул колючими глазами и положил со своей стороны кейс. А потом еще подвинул его так, чтобы кейс занял ровно половину столика.
Маша проглотила смешок. Так обиженные первоклашки делят парту с соседкой.
Лязгнуло железо, и вокзал за окном поехал. Дед сел напротив Темирханова. Маше тоже хотелось к окну, и она забралась на верхнюю полку. Интересно, пустят ее с Дедом к президенту? Ну, пускай не к самому президенту, но в Кремль-то должны пустить! Она все посмотрит, пока мужчины будут обсуждать свои дела, а потом пойдет с Дедом в ГУМ… Нет, в ГУМ нужно сразу. Не ходить же по Кремлю в укропольском сарафане.
Темирханов сидел, нахохлившись. Сверху было видно, что под зачесанными набок волосами у него просвечивает лысинка. Похоже, он сам понял, что дележ столика выглядел смешно, и с занятым видом открыл кейс. Маша покосилась: что там у миллионера? Но Темирханов поймал ее взгляд и сразу опустил крышку, оставив щелочку. Он заглядывал туда с любопытством, как будто в кейсе показывали кино.
Вагон сильно мотнуло на стрелке, и миллионер имеете с матрасом поехал с полки. Его короткие ноги не доставали до пола. Темирханов отчаянно взмахнул рукой, не удержался и сполз под столик, вывернув кейс на себя.
Заскакали, покатились какие-то гаечки, шайбочки, винтики. Раскрывшись обложкой вверх, бухнулась на пол толстая книга «Анжелика и король». Веером рассыпались золотистые пакетики с улыбающимся бородатым королем на картинке — кофе, порция на одну чашечку. Тут же с верхней полки г и рыгнул здоровяк и бросился спасать имущество. Его большая спина все заслонила.
Темирханов уже сам выкарабкался из-под столика.
— Образцы товаров, — сказал он, смущенно улыбаясь, хотя никто не спрашивал.
Здоровяк уложил образцы в кейс и вернул его Темирханову. Лицо у него было строгое. Но когда он завалился к себе на полку, Маша заметила, что здоровяк прикусил губу, чтобы не засмеяться. Они встретились глазами, и здоровяк ей подмигнул.
После этого маленького происшествия миллионер оттаял.
— Давайте знакомиться, — предложил он, по-детски болтая толстыми ножками, и протянул Деду визитную карточку.
Маша заглянула сверху и удивилась. Когда у тебя мама журналистка, чужие визитки валяются по всему дому. Маша повидала их сотни, и в каждой сообщалось, чем человек занимается. К примеру, «Банк Черноморский». Иван Иванович Иванов, вице-президент". А у хозяина рынка было написано; "ТЕМИРХАНОВ Ахмед Рашидович", четыре телефона, и больше ничего.
Дед, не рассматривая, сунул визитку в карман.
— Зовут меня Николай Георгиевич Алентьев, как я уже говорил, полковник. Визиток, извините, у меня еще нет: не успел заказать.
— Недавно к нам перевелись? — по-своему понял его Темирханов. — То-то я смотрю, лицо ваше мне незнакомо. Я ведь многих силовиков знаю: и таможенное начальство, и налоговое, и милицейское, и чуть-чуть ваше, из ФСБ.
— Я служу в военной разведке, — поправил Дед, — а в ФСБ мне просто с билетами помогли.
Темирханов набрал воздуха, собираясь что-то спросить, но сдержался.
— Семьдесят лет, — угадал незаданный вопрос Дед.
— И до сих пор служите?!
— Так уж вышло.
Поезд ехал по-над морем. Пахнущий йодом сквознячок из приоткрытого окна трепал занавески. Заросли акаций с длинными высохшими стручками вплотную подступали к железной дороге; иногда они черкали по стеклу. Вдали среди пенных бурунов долго маячил парус яхты, изломанный, как крыло чайки. Казалось, что парус не движется. Под обрывом тянулись пляжи с белесой от морской соли галькой. На некоторых тесно лежали курортники, а через какие-нибудь полкилометра на таком же пляже совсем никого не было.
— А в Москву зачем едете? — полюбопытствовал миллионер.
— Президент вызвал, а зачем — не знаю, — честно сказал Дед. — Скорее всего, хотят отправить на пенсию.
— Президент? Сам?
— Выходит, так. Повышать меня в звании поздно, понижать вроде не за что. Значит, будут увольнять, больше ничего не остается.
— Может, орден дадут к семидесятилетию, — добавил Темирханов. — Высокие ордена сам президент вручает.
Он улыбался. Даже странно, что этот капризный человек мог радоваться за случайного попутчика.
— И я так думаю, — согласился Дед. — Зачем еще президентам старики? Только ордена им вручать.
— Вы недовольны? — полез в душу Темирханов.
— Я всем доволен, кроме возраста.
— А я всем, кроме веса, — вздохнул Темирханов. — Тридцать килограммов лишних. Таскаю этот меток, — он похлопал себя по животу. — Внесешь его на второй этаж, и уже одышка. Знаете что? — Миллионер доверительно потянулся к Деду через столик. — А пойдемте-ка обмоем ваш орден.
— Нельзя заранее, — отказался Дед, — а то, может, и не дадут ничего. Мне об ордене пока что не говорили,
— Тогда выпьем за ваши лишние годы и за мои лишние килограммы, чтоб им пропасть.
Отнекиваться было неудобно.
— Хорошо, — сказал Дед, — только ставим по очереди: дринк вы, дринк я.
— Это как?
— Как в Америке, Дринк — одна выпивка. Скажем, стакан коктейля.
— Хоп! — согласился Темирханов и щелкнул пальцами. Здоровяк уже тянулся к чемодану на багажной полке. Пошарив под крышкой, он вытащил темную бутылку.
— «Мартель», — объявил Темирханов. — Это мой дринк, а ваш выпьем в следующий раз. Я не покупаю и вам не советую покупать спиртное в поездах и на вокзалах. Поверьте уж коммерсанту, здесь торгуют дрянью. Расчет простой: пассажир выпьет в Сочи, а голова у него заболит в Москве. Он же не вернется, чтобы пожаловаться.
— Тогда я плачу за обед, — сказал Дед, вставая. На Машу он взглянул мельком. — Муха, остаешься на попечение…
— Вадика, — подсказал Темирханов, кивнув на здоровяка. — Если он будет плохо тебя развлекать, пожалуйся мне.
Миллионер отдал кейс Вадику, и они с Дедом удалились.
У Маши запрыгали губы от обиды. Это было нечестно! Дед не мог так поступить! Ведь он с ней обещал идти в вагон-ресторан. Маме сказал: «Не суй нам свои котлеты, пускай девочка поест по-человечески, за белой скатертью». Должно было случиться что-то необычное, чтобы он оставил внучку голодной и побежал пить со случайным попутчиком.
А вдруг НЕОБЫЧНОЕ УЖЕ СЛУЧИЛОСЬ? Только Маша его не заметила…
— Ты… Муха! — вдруг позвал Вадик.
— На самом деле я Маша, — сказала она. — Это мы с дедушкой так друг друга зовем: я Муха, он Дед. С большой буквы, как прозвище.
— Маша так Маша, — согласился Вадик. — А он у тебя настоящий разведчик или так, при штабе?
— Самый настоящий, как в кино, — заверила Маша. — Просидел двадцать лет в американской тюрьме.
— Нет, конкретно? — не верил здоровяк.
— Конкретно, конкретно. Ему вообще дали пожизненный срок, — добавила Маша. — Американцы сказали: «Или выдавай своих агентов, или живым из тюрьмы не выйдешь!»
— Выдал? — с любопытством и жалостью спросил Вадик.
— Нет, его по старости выпустили. Разве бы он вернулся в Россию, если б выдал? Американцы его тми к себе, обещали тоже «полковника» дать. А Дед им: «Я русский офицер, а в двух армиях служить нельзя». Поэтому наши и не отправляли его на пенсию.
