– Только если зимой зацветут ландыши. На этот урок меня командировали.
Он стал рассматривать предметы, столь чуждые его быту: давилки для чеснока, щипцы для орехов, венчики для выпечки.
– А что это за ножи с такими странными лезвиями?
– Это сырные ножи, – объяснила Шарон. – Нож с широким лезвием для рассыпчатых сыров, остроконечный – для жёстких. А этот квадратненький – для мягких и полумягких сортов.
– Я покупаю этот набор. С тех пор как у нас открылся «Кусочек-и-Глоточек», я стал настоящим знатоком сыра. Как, впрочем, и мои коты!.. А это что за кругляшки? – Он указал на круглые резиновые предметы с напечатанной на них эмблемой магазина.
– Купи один такой кругляшок для Полли, – предложила Шарон, – с их помощью очень легко отвинчивать тугие крышки на банках или бутылках. Серьезно, с ними гораздо, гораздо проще!
Внезапно Квиллер и Шарон повернулись к выходу. Оркестр замолк, и послышались злобные выкрики.
– Это похоже на бунт, – заметил Квиллер и поспешил к двери.
Тут раздался звон разбитого стекла. Загудела сирена. Люди поспешили к южному крылу квартала, кое-кто стал разбегаться. Свидетели что-то возбужденно объясняли полицейским и указывали пальцами в разные стороны. Молодая пара владельцев пирожковой в смятении разглядывала разбитое стекло.
К Квиллеру подошла Лори Бамба:
– Что здесь стряслось, Квилл?
– Антипирожковая демонстрация, – ответил он. – Воинственные правые выражают свой бурный протест по поводу неправильных начинок.
С тяжёлым сердцем покидал Квиллер Пайн-стрит. В Пикакс пришли перемены, но пришли они слишком стремительно. Местные жители не были готовы поглощать «плоды творческого подхода к выпечке». Здесь отчасти следовало винить бюро экономического прогнозирования Фонда К. Их теории были великолепны, однако они не попытались понять психологию жителей округа, расположенного в четырёхстах милях севернее откуда бы то ни было. Их идеи следовало бы отдать на рассмотрение местной комиссии. Квиллеру некому было излить своё горе. Его друзья в деловых кругах были преисполнены оптимизма, и ему не хотелось отравлять их радость. Его ближайшая поверенная приходила в себя после тяжёлой операции, и её нельзя было тревожить. Но зато он прихватил для неё резиновое приспособление и рассказал о прекрасных супах в «Большой ложке».
– Вечером мы собираемся смотреть с балкона салют, – сказала Полли, – если хочешь, присоединяйся к нам. Линетт пригласила членов своего бридж-клуба, и они принесут легкие напитки.
– Спасибо, – поблагодарил Квиллер, – но тому, кто видел салют над гаванью Нью-Йорка, вряд ли удастся прийти в восторг от жалких искр, которые вспыхнут за городской автостоянкой Пикакса.
Вернувшись домой, Квиллер застал в гостиной жуткий беспорядок. Кто-то распотрошил хризантемы Ланспиков, которые стояли возле камина. Цветы были обезглавлены, лепестки покрыли белый марокканский ковёр. Коко восседал на каминном кубе и наблюдал за реакцией Квиллера.
– Вы, сэр, очень плохой кот ! – раздался суровый упрёк.
Вместо ответа Коко розовым язычком облизал свой чёрный носик.
Затем Квиллер сменил гнев на милость:
– Мне и самому они не очень нравятся. Они похожи на запекшуюся кровь… Прости, старик.
Остаток дня Квиллер провёл дома. Старинный рундук из магазина «Эксбридж и Кобб» он поставил у чёрного входа, чтобы в него почтальоны складывали привезённые посылки. Обследовав кладовку, он обнаружил в ней видавшую виды дощечку, на которой яркими красками вывел: ДЛЯ ПОСЫЛОК. На обед у него было припасено достаточно мяса птицы номер один, чтобы накормить двух кошек и одного мужчину. Затем он принялся читать вслух своим питомцам. Выбор Коко пал на «Альманах бедного Ричарда»[10] , в котором содержалось такое многозначительное изречение, как: Без труда не вытащишь и рыбки из пруда.
Ближе к вечеру Квиллер вдруг ощутил легкое покалывание над верхней губой. Коко тоже занервничал. Он стал в беспокойстве носиться по дому. Уж не предчувствовал ли он приближение салюта, как чуял наступление бури? Все магазины на Мейн-стрит будут открыты до девяти вечера, дабы публика могла угощаться всевозможной выпечкой и соками, затем все ринутся к Манежному ряду, чтобы поглазеть на салют.
Ровно в девять прогремели первые взрывы фейерверка, Юм-Юм при этом спряталась под диван, а Коко пришел в ещё большее возбуждение. Он издавал странные звуки и без устали носился по амбару. Квиллеру был слышен треск и вой петард, а сиамцы, похоже, улавливали нечто большее, чем просто грохот салюта. В какой-то момент Коко истошно заорал, словно противясь чему-то.
Радио, настроенное на программу местных новостей, вело трансляцию прямо с Манежного ряда. После салюта должна была зазвучать музыка для всех желающих потанцевать на открытом воздухе. Услышав танцевальные ритмы, Квиллер не стал выключать приемник, дожидаясь десятичасового выпуска новостей. В тот момент, когда раздался голос диктора, Квиллер находился на кухне, где накладывал себе в блюдце шарики мороженого.
«Праздник в Пикаксе был омрачен убийством владельца одного из магазинов в центре города. Он был убит сегодня вечером, во время салюта в честь Вкуснотеки, в результате вооруженного ограбления. Полиция не огласила имени жертвы, объясняя это тем, что прежде об этом должны узнать родственники пострадавшего. Дальнейшую информацию мы сообщим вам по мере её поступления».
Убийство в центре Пикакса, о котором сообщили по радио в программе местных новостей, поразило Квиллера не меньше, чем взрыв в гостинице. В ужасе он стал перебирать всех своих знакомых, торговавших на Мейн-стрит: Ланспики, Фрэн Броуди, Сьюзан Эксбридж, Брюс Скотт и многие другие. Он знал почти всех предпринимателей, работающих в этой части города.
Перво-наперво он позвонил в газету дежурному редактору.
– Роджер торчит у полицейского участка в ожидании, пока обнародуют имя убитого, – сказал дежурный. – На Мейн-стрит огородили целый квартал между улицами Вязов и Кленовой. Возможно, тебе это о чем-то говорит…
– Ни о чём, – сказал Квиллер, – В этом квартале больше всего магазинов.
Затем он позвонил домой шефу полиции.
– Энди нет дома, – сообщила миссис Броуди. – Ему позвонили, и он тут же ушёл. Кого-то убили. Ужас какой-то.
– Он не сказал кого?
– Он только успел сказать, что это не наша дочка, слава богу. Я даже не знаю, когда он вернётся, Он сказал, чтобы я не дожидалась его и ложилась спать. Если он позвонит, я передам ему, что ты его разыскивал.
Квиллер попытался было читать, но по радио то транслировали футбольный матч, то передавали прогноз погоды, то заводили кантри – танцы на площади после сообщения об убийстве прекратились. В надежде услышать свежие новости о преступлении Квиллер побоялся выключить приёмник. Долгожданный выпуск новостей в одиннадцать часов не принёс ничего нового. Это означало, что полиция не может разыскать родственников убитого. Сиамцы почувствовали, что их хозяин не в духе, и не беспокоили его, они просто утешали его своим ненавязчивым присутствием. Около полуночи раздался телефонный звонок – Квиллер подскочил, чтобы поднять трубку.
– Броуди на аппарате, – прогрохотал главный полицейский города. – Слышал новости? Они убрали одного из свидетелей.
– Не может быть! Кого?
– Я заеду к тебе по дороге домой, если ты ещё не спишь. И не прочь буду пропустить стаканчик!
Через несколько минут Коко навострил уши и побежал к кухонному окну, чтобы узнать, кто пожаловал в гости. Спустя секунду в лесу появились скользящие между деревьев лучи фар. Квиллер включил лампочку над входной дверью и вышел навстречу другу.
– Они прикончили Франклина Пикетта, – на ходу выложил Броуди, – Бедняга умер, зажав в руке букет цветов.
Квиллер налил рюмку виски и стакан воды «Скуунк», после чего друзья уселись у бара неподалеку от столика, на котором стояла тарелка с сырами.
– Касса была взломана и ограблена, – продолжал Броуди. – Но ограбление – отвлекающий маневр. Главная цель преступников – заткнуть свидетеля. Обрати внимание, когда они это сделали! Никто ничего не видел и не слышал. Гремел салют, и все глазели на небо. В это время на Мейн-стрит можно было стрелять из пушки. Все были у конюшен или у большой стоянки. К нам снова понаехало сыщиков из ФБР, это уже второй раз за неделю.
– Кто обнаружил труп?
– Дежурил Дэнни. Он обходил район Мейн-стрит и увидел, что в лавке Пикетта горит свет. В это время все магазины уже закрыты и никакого освещения в них, за исключением контрольных лампочек, быть не должно. Дэнни подошёл к лавке – дверь оказалась не заперта, на крик никто не отозвался. Затем он увидел открытую кассу, а в подсобке рядом с холодильником для цветов – лежащего лицом вниз самого Пикетта. Дверца холодильника была нараспашку.
