— Это тряпье лежит так, будто прикрывает что-то, спрятанное под ним, — сказал мальчик, пытаясь осветить со всех сторон кучу на полу.
Но вот свет фонарика выхватил из темноты какую-то вещь, завернутую в очень знакомую упаковочную бумагу. Попробовав осветить ее с разных сторон, он убедился, что на ней по-польски написано название известного завода-изготовителя бытовой техники.
— Езус-Мария! Видишь?!
— Вижу и считаю, надо непременно проникнуть внутрь! — сказала сестра. — Посмотри, может, удастся замок открыть.
Павлик занялся замком. Не так просто было отвинтить винты, которыми прикручивалась скоба. Тут вдруг Хабр предостерегающе заворчал. Кто-то сюда шел!
Дети мгновенно скрылись за углом барака и оттуда наблюдали, как к сараю подошли двое мужчин. Они негромко переговаривались, но, к сожалению, ничего нельзя было разобрать — тихо, к тому же еще по-арабски.
— Только бы не заметили, что я начал откручивать винты! — встревожился Павлик.
Кажется, мужчины ничего не заметили. Войдя в сарай, включили слабую электрическую лампочку и закрыли за собой дверь.
— Помру, если не увижу, что они там делают! — выдохнула Яночка.
Вместе с братом она осторожно прокралась к окну и заглянула в него. Один из вошедших что-то прятал под пиджак, второй ударом ноги отправил в угол комок тряпья. Потом первый вынул из кармана деньги и дал второму. Второй возмутился, замахал руками, возмущенно выкрикивая что-то. Казалось, вот-вот подерутся.
— Да нет, они просто торгуются! — тихонько успокоил сестру Павлик.
И в самом деле, воинственно жестикулирующие мужчины вдруг успокоились, получивший деньги спрятал их в карман, второй погасил свет, и оба, довольные и благодушные, заперев двери, удалились тем же путем, что и пришли.
— Одно я знаю твердо: это было что-то другое, а не наша лампа, — сказал Павлик, когда злоумышленники были уже далеко. — Я тоже кое-что начинаю понимать. Наша лампа не поместилась бы у него под пиджаком.
— А в бумагу с надписью по-польски были завернуты кофемолка и запчасти к машине, украденные у пана Кавалькевича, — сказала Яночка. — И мы видели их собственными глазами!
— Я их тоже узнал, ведь мы же сами их ему привезли. Теперь не мешало бы проследить за этими двумя, но я уже ног под собой не чую.
— Я тоже. Пещеру осмотрим завтра при дневном свете, а за этими таскаться и у меня нет сил. Ничего, мы их сумеем разыскать, надо только, чтобы Хабр их запомнил. Сейчас ему объясню...
Отец с матерью тоже возвращались домой и всю дорогу спорили о том, как разумнее поступить с детьми.
— Поверь мне, я лучше тебя знаю эту страну и те опасности, которым они тут подвергаются, — раздраженно говорил пан Роман. — И мы не можем предоставить им тут такую же свободу, которой они пользуются в Польше. Знаю, знаю, их трудно удержать, но иногда надо применять и силу. Связать их, что ли?
— Не поможет, веревки перегрызет Хабр. Тогда уж заковать в колодки, — язвительно заметила жена. — Вот я и считаю, что силой их не удержать, лучше притвориться, что ни в чем не стесняем их свободу, они не станут от нас скрываться, и нам проще будет контролировать их действия. Только так мы имеем шансы узнать, чем они занимаются, и оберегать их. И я очень надеюсь на их здравый смысл...
— Думаешь, они и сегодня руководствовались здравым смыслом?
— Не знаю и очень волнуюсь. Одна надежда на Хабра... Ох, скорей бы убедиться, что они дома и с ними ничего не случилось.
— А если их нет дома?
— Подождем, пока не явятся, и злого слова они от меня не услышат! Предпочитаю все проблемы решать по-дружески...
— Плохая из тебя мать! Ненормальная какая-то...
— А разве с такими детьми можно быть нормальной матерью? Да будь я нормальной, уже давно или сошла бы с ума, или и вовсе померла от инфаркта. Да перестань же меня пилить, сейчас убедимся...
Яночка с Павликом услышали шум приближающейся машины в тот момент, когда еле передвигая ноги добрались до сетки, ограждающей их двор. Усталость как рукой сняло, они и сами не заметили, как перемахнули через загородку, будто и не прошли за ночь неисчислимых километров по бездорожью и улицам города. Стук дверцы захлопнувшейся машины они услышали уже будучи в прихожей.
Супруги Хабровичи застали своих детей в кухне. Сидя в пижамах за столом, они ели фрукты.
У папы и мамы камень свалился с сердца, и они как-то совсем не обратили внимание на странное обстоятельство: почему-то дети ели персики, пользуясь ножом и вилкой. Родителям было не до таких мелочей, главное, дети живые и здоровые, вот они, ничего с ними не случилось.
У мамы непедагогично вырвалось:
— Неужели вы никуда не выходили?
— Выходили, — честно призналась дочка. — На небольшую прогулку. С Хабром. Ни на миллиметр от нас не отходил.
— И немного проголодались, — добавил Павлик, пытаясь насадить персик на вилку.
Какие-то неясные подозрения зародились в душе отца, но он сказал не то, что собирался:
— Мне пришло в голову... Пришло мне в голову... что вы очень бросаетесь тут в глаза, очень уж у вас светлые волосы. Так что в случае чего... Таких светловолосых тут нет.
— А я видел одного рыжего арабчонка! — возразил Павлик. — Ну, правда, темно-рыжего и вдобавок кучерявого.
— Вот именно, — настаивал на своем отец. — Так что в случае чего...
— ...в случае чего, если мы будем лезть куда не положено, на нас сразу обратят внимание, — потеряла терпение Яночка, закончив за отца фразу. — Ты это хотел сказать?
— Это! — обрадовался пан Роман. — И еще что-то... Что же я такое еще хотел сказать? Ага, я тоже проголодался! Не мешало бы перекусить.
Брат с сестрой сразу вскочили со стульев, освобождая место родителям.
— Садитесь! Мы уже поели!
— Наконец-то можно вымыть руки! — недовольно пробурчал Павлик, когда они с сестрой получили возможность добраться до ванной. — Как ты думаешь, не занесли мы в рот какой заразы?
— Да нет, ведь к персикам руками не прикасались. Мой как следует! И ноги тоже.
— Кажется мне, эти воры воруют друг у друга, — говорил Павлик сестре на следующее утро. — Похоже, наш домушник припрятал для себя вещи Кавалькевича и частным образом продал тому типу, в сараюшке. Тебе не кажется? Делалось все втайне, под покровом ночной темноты, с глазу на глаз.
— И я так думаю, — согласилась сестра. — Скрыл от шайки. А может, состоит в одной шайке с этим самым, из сараюшки.
— Ему он продал немного, а где остальное украденное? Из-за беготни этого кривого вора туда-сюда все в голове перепуталось. А у тебя?
— А мне кажется, дело было так: сначала побежал домой, там бросил пиджак с оторванным карманом и поел, потом помчался в каменоломню, в пещере припрятал украденную вещь, наверное, этого из сараюшки не застал, бегал по всему городу в поисках его, отыскал, ну и продал ему вещи, мы сами видели. Тут все понятно. Меня интересует пещера, там Хабр что-то учуял, надо бы проверить.
— Дети, я отправляюсь в гости к пани Островской, — сказала мама, заглянув в комнату Яночки. — Вернусь к обеду. Хотите ехать со мной?
— Нет, мы пойдем прогуляться в другую сторону, — ответила Яночка, не дав Павлику и слова произнести. — Ключ от калитки мы оставим под камнем во дворе пана Кавалькевича. Ладно?
— Хорошо, под вторым камнем слева.
— Ты что придумала? — поинтересовался Павлик, когда мать скрылась за калиткой. Яночка потащила брата в ванную.
— Скорей намочи волосы теплой водой! Закручу на бигуди, станешь кучерявым. Быстрее, у нас времени в обрез!
— Спятила! — ужаснулся брат.
— И вовсе нет! Быстрей! Сейчас все тебе объясню, когда стану накручивать на бигуди.
И не давая брату опомниться, силой подставила его голову под струю еще теплой воды. Ошарашенный Павлик не сопротивлялся. А сестра распоряжалась:
— Вытри полотенцем, но немножко, не досуха. И садись на табуретку. Они правы: мы очень бросаемся в глаза, надо что-то сделать с волосами.
Сбегав в спальню родителей, Яночка вернулась с бигудями и, накручивая на них светлые пряди шевелюры Павлика, принялась объяснять:
— В первую очередь тебя надо завить, не бойся, посидишь с полчасика на солнце, завьются и высохнут. Долго не продержутся, но нам хватит и на полдня. А свои волосы я заплету во множество косичек, как делают тут девчонки. Но это еще не все. Нам надо перекраситься в черный цвет, ведь все местные дети черные. Для этого очень подойдет та краска, что мама купила на суку. А когда ты станешь черным и кудрявым, будешь выглядеть как...
— ...как идиот! — докончил Павлик.
— А тебе не все равно? Я тоже жертвую собой, но ради лампы на все пойду!
— И ты думаешь, достаточно перекраситься, чтобы нас приняли за арабчат?
— Нет, конечно, надо будет и одеться соответственно. Я надену мамину юбку, ту самую, в красные цветы, немного подверну, будет как раз до пят. А тебе придется вместо шортов влезть в длинные брюки...
