Столбик номер 25 . Все только и говорят, что о вознаграждении и почтовом ящике номер 1362. Как на это отреагирует мадам Феттер? Не испугается ли разоблачения? Предпримет ли что-нибудь? Если она решится отнести книгу на почту, служащие обязательно заметят на посылке местный адрес – почтовый ящик номер 1362. Они узнают и отправительницу Они запоминают всякого, кто заходит к ним просто купить марку.
Столбик номер 26 . Даже из Локмастера отсылать посылку рискованно. «Вестник» уже опубликовал заметку о вознаграждении. Так что, вполне вероятно она вообще не станет отправлять книгу почтой. Что тогда? Тогда она либо сожжёт книгу, предварительно выписав для себя несколько рецептов, либо подкинет её в чью-нибудь кухню, а потом потребует вознаграждение. Нет, это слишком – до этого она не опустится. Возможно, на неё донесёт тот, кто заметил книгу у неё на кухне. И тогда мне придётся раскошелиться за то, что я и без того знаю.
Столбик номер 29 . Жаль, что я сам не прихватил книгу, когда был у неё на кухне. Я был у неё дома на законных основаниях, и книга по закону принадлежит мне. Всё честь по чести! Обвинив меня, ей не удалось бы остаться в тени. Я мог бы попросить Селию стащить книгу, но это уже была бы кража, покушение на чужую собственность. Нет, я не должен раскрывать своего агента. Она очень ценный работник.
Размышляя так, Квиллер подъехал к каменному мосту, передохнул и отправился обратно. Домой он вернулся перед самым закатом. Оставив велосипед у каретного сарая, до амбара он добрался на трясущихся и подгибающихся после езды ногах. В рундуке у входа он обнаружил две посылки; пакет с фирменным знаком магазина Ланспиков и обернутый в фольгу теплый брикет. Сиамцы знали, что, скрывалось под фольгой, и устроили свертку бурный приём.
– Хорошо! Хорошо! Подождите немного! – сказал Квиллер, из соображений безопасности запихивая брикет в холодильник.
Затем он занялся пакетом от Ланспиков. Перед тем как открыть его, он сказал себе: минуточку, он слишком тяжёл для одной шёлковой блузки. Пакет действительно был не из легких. В нём лежала толстая, чёрная, обтрепанная, засаленная книжка с рассыпающимися страницами.
– О чудо! – воскликнул Квиллер. – Это же кулинарная книга Айрис!
Он бросился к телефону, на ходу отвергая требования преследующих его котов:
– Подождите! Подождите!
После двух гудков он услышал весёлый голос Селии:
– «Каретный сарай и столик» к вашим услугам!
– Я бы хотел заказать столик на шесть персон, – в тон ей ответил Квиллер.
– О, простите, шеф, я думала, это звонит кто-то другой. Вы нашли мой мясной хлебец?
– Да, и мы все глубоко благодарны вам за этот подарок. Но я нашёл и кое-что ещё!
– Вы удивлены?
– Удивлён – это мягко сказано. Я не ожидал, что вы… пойдете на это.
– Это не я! – защищаясь, выкрикнула Селия. – Мне её отдали!
– Вот так сюрприз! Миссис Феттер потрудилась объяснить незаконное пребывание книги на её полке?
– Нет! Нет! Мне её дал Дональд! Он увидел, как я её читаю, и сказал; «Почему бы вам не отнести кое-что кое к кому домой, потому что маме эта вещь в любом случае не принадлежит. Только не говорите ей, что это я её отдал». Я цитирую приблизительно но мысль была именно такой.
– У меня нет слов! Это произошло в понедельник?
– Да, когда я была у них с младшими помощниками. Извините, что я не принесла её в тот же день. Очень хотелось переписать несколько рецептов. Надеюсь, вы не имеете ничего против?
– Селия, я не только не имею ничего против, но я ещё и повышаю вас до звания Старшего Помощника по Особо Секретным Делам.
Она рассмеялась и пожелала ему спокойной ночи, Какое-то время Квиллер не отрываясь, смотрел на телефонный аппарат. Он думал о том, что если бы Дональд подождал ещё двадцать четыре часа, то мог бы выдать собственную мать и получить вознаграждение… а мог бы и поделить с ней вырученную сумму.
Не обращая внимания на кошачий хор, Квиллер принялся рассматривать книгу. Чёрная обложка посерела от десятилетиями роняемой на неё муки: Айрис всегда гордилась своим кулинарным неряшеством. Книга распухла от вставленных страничек и пожелтевших газетных вырезок, заляпанных и щедро измазанных невесть чем. Квиллеру показалось, что среди этих пятен он различает следы бекона, томатного сока, оливкового масла, шоколада, кофе и крови. Некоторые строчки, написанные и без того неразборчивым почерком, были размыты. Журналист направился в свой кабинет и напечатал сообщение для «Всякой всячины» и «Локмастерского вестника»:
Пропавшая кулинарная книга, принадлежавшая Айрис Кобб, анонимно возвращена своему законному владельцу, Фонду Клингеншоенов, который намерен опубликовать её. По словам представителя Фонда К., обещание заплатить 10 000 долларов всякому, кто сообщит о местонахождении книга, не принесло должных результатов. Пропажа возвращена добровольно, и никакого расследования по этому делу предпринято не будет.
Телефон зазвонил именно тогда, когда Квиллер выдавал сиамцам ломтики мясного хлебца. Вместо ответного приветствия в трубке послышалось тяжёлое дыхание.
– Алло! – повторил Квиллер, усиливая вопросительную интонацию голоса.
– Я собираюсь покончить с собой, – сообщил звонивший очень высоким голосом. Фраза была произнесена монотонно, но фальцет выдавал отчаяние.
– Что? Что вы сказали? Это ты, Обри?
– Я собираюсь покончить с собой.
– Где ты? У матери?
– Нет, я вернулся домой. Вернулся, чтобы взять ружье. Я застрелюсь.
Квиллеру и раньше приходилось слышать угрозы самоубийц. Обри сейчас необходимо было с кем-нибудь поговорить.
– Как мама отнеслась к твоему уходу?
– Я ей ничего не сказал.
– Как ты добрался до дома?
– Пешком.
– А что, мама не видела, как ты уходил?
– Нет, она копалась в саду.
– Тебе не кажется, что ты должен был её предупредить?
– Я ей не нужен. У неё есть внуки. Я застрелюсь.
– Но кто тогда будет заботиться о твоих пчёлах? Ты нужен им! Ты ведь сам мне говорил, что они твои друзья.
– Их больше нет. Я их выкурил.
– Ты обвиняешь их в том, что случилось? Они не знали, что делали.
В трубке опять послышалось тяжёлое дыхание.
– Я схожу с ума. Не могу есть. Не могу спать. Я застрелюсь.
– Послушай, Верзила, подожди минутку. Мы должны с тобой всё обсудить. Я – твой друг. И хочу знать что беспокоит тебя.
– У меня есть ружье старика. Я направлю его себе под подбородок и нажму на курок.
– Хорошо, но только ничего не делай без меня. Я выезжаю прямо сейчас – ты меня слышишь? Приеду через десять минут. Включи фонари у дома.
Квиллер схватил куртку и ключи от машины, напоследок ему хватило здравого смысла запихнуть остатки мясного хлебца в холодильник. Не попрощавшись с сиамцами, он выскочил из дома и побежал к машине. На полной скорости он въехал в темнеющий лес и, повернув на Пикакской площади так резко, что у машины завизжали покрышки, направился в сторону Сэндпит-роуд. Машин в этот час было немного, и он мог позволить себе разогнаться. Домчавшись до Блэк-Крик, он ещё издали увидел, что дом Лимбургера освещён уличными фонарями. Этот свет говорил о том, что Обри его послушался и выполнил просьбу.
Квиллер оставил машину у обочины и поспешил к освещённой веранде. Пока он поднимался по истертым каменным ступеням, дверь дома приоткрылась и на пороге появился бледный как привидение человек; он стоял ссутулившись, лицо его было почти таким же белым, как и волосы, а взгляд блуждал.
– Спасибо, что включил свет, – сказал Квиллер. следуя в дом за едва передвигающим ноги Обри.
Гостиная была освещена мутным светом единственной лампочки, вставленной в старинную люстру. Шкафчик с ружьями был открыт.
– Послушай, Верзила, – сказал Квиллер. – Давай пойдём куда-нибудь и поговорим как настоящие друзья. Давай выйдем из этого мрачного дома. Всё будет хорошо. Не переживай. Когда тебе плохо, рядом всегда должен быть кто-нибудь, кто поймёт тебя. Пойдем же. Выключай свет. Запирай дверь.
Обри просто необходим был собеседник. Он делал всё, что ему говорили, передвигаясь при этом будто во сне. Квиллер взял Обри под локоть и проводил до машины.
Журналисту было гораздо проще написать статью в тысячу слов, нежели болтать всю дорогу, зная, что в противном случае молчание заглушит даже шум мотора.
– Какой приятный вечер. Воздух свежий, но при этом не холодно. Именно так и должно быть в начале октября. Скоро Хеллоуин, а потом, не успеешь оглянуться, и День благодарения. Но всё же это ещё не бабье лето. А там уж чему быть, того не миновать. Темно, да? Луны сегодня не видно. На горизонте видны огни Пикакса. Машин сегодня мало. В среду вечером люди в основном сидят по домам… А вот и бар «Грозный пёс». По ночам они тоже работают. Но грузовиков на стоянке что-то не видать. Думаю, повар прикорнул за барной стойкой. В жизни не ел ничего хуже его пончиков. Непонятно, что он делает с ними. Говорят, Луиза скоро снова откроет своё заведение.
