Невысокий мужчина грустно кивнул и чихнул.
— И у него простуда, — добавил я. — У оборотней не может быть простуды. Папа, отпусти его!
— У кого-нибудь есть носовой платок? — спросил невысокий мужчина.
— Вот, пожалуйста, — сказал я и хотел передать ему платок.
— Арон, не смей! — вскричал папа и отбил в сторону мою руку. — Это может быть трюк!
Папа на самом деле рехнулся, подумал я. Это же просто смешно.
Невысокий мужчина снова чихнул.
— Папа, почему ты так уверен, что это оборотень?
— Я все утро шел по волчьим следам, и они привели прямо к его хижине! — воскликнул папа. — Не может быть никаких сомнений. Это оборотень!
— Но он совсем не похож на оборотня! — Я покачал головой. — Вспомни, мы же видели это страшное существо прошлой ночью. Какое между ними сходство?
— Послушайте своего сына, сэр. Пожалуйста, — сказал маленький мужчина, — отпустите меня.
— Оборотни сбрасывают свою шкуру в полнолуние. — Папа строго посмотрел в глаза этого человека. — Сейчас у него другой облик, но он — оборотень!
— Нет, нет! — застонал мужчина. — Я уже сто раз вам говорил: вы делаете большую ошибку!
— Не обращай на него внимания, Арон.
Я всегда верю папе. Но на этот раз мне трудно было поверить, что этот низенький пухлый человечек мог превратиться в покрытое шерстью чудовище.
— Ты уверен, папа?
Я внимательно рассматривал взволнованного человечка. Послеполуденное солнце ярко освещало его. На его розовой лысине поблескивали капельки пота.
— Он выглядит, как бухгалтер или дантист, а может быть, окулист. И не похож на чудовище, которое питается свежим мясом.
— Клянусь, я не оборотень, — простонал маленький мужчина. — Поверьте мне. Я… я вегетарианец.
— Он оборотень. Я уверен в этом. — Папа рубанул кулаком воздух. — Сбылся мой сон. Я — единственный человек в истории, который поймал настоящего живого оборотня.
У папы сверкали глаза. Я не мог припомнить, когда в последний раз видел его таким счастливым.
— Мы доставим его домой и отведем на телевидение. И будем первыми, кто покажет всему миру живого оборотня! — Папа обнял меня за плечи. — Мы станем знаменитыми, Арон. Мы построим на этом существе свою удачу! А теперь — идем!
Мой папа, насвистывая, поднял с земли рюкзак и взвалил на спину.
— Ты идешь впереди, а я сзади, — приказал папа. — А это существо — посередине.
Папа обернулся к своей жертве.
— И давай — без всяких проблем, не создавай нам дополнительных трудностей, — предупредил он. — Идем. — И он слегка подтолкнул невысокого мужчину.
Тот, спотыкаясь, двинулся вперед. И цепи на его ногах зазвенели.
— Вы совершаете большую ошибку, — причитал он. — Говорю вам, я — охотник и ставлю капканы на медведей. Добываю их шкуры и мех. Меня зовут Бен Грентли.
— Ну да, верно, ты охотник. Тогда я — балерина, — рассмеялся отец, довольный своей шуткой.
— Вы не имеете права так со мной обращаться, — стонал мужчина.
Я оглянулся через плечо, и посмотрел на нашего пленника. Неужели этот невзрачный мужчина на самом деле может быть оборотнем? Или папа совершает ужасную, ужасную ошибку?
Что с нами будет, если папа не прав?
Этой ночью мы садились на корабль, чтобы отправиться домой.
Я понимал, что должен чувствовать себя счастливым. Настал момент, о котором я мечтал со дня приезда в Братвию, — мы возвращаемся домой.
Но счастливым я себя не чувствовал. Все шло как-то не так.
Мистера Грентли, закованного в цепи, мы с папой посадили в клетку. Но нам требовалась помощь, чтобы доставить ее на корабль.
Докеры посмотрели на клетку и решили, что папа чокнутый. Но папа настойчиво уверял их, что мистер Грентли — убийца. И размахивал своим шерифским значком. В конце концов они согласились нам помочь и погрузили клетку в грузовой трюм.
Там мистер Грентли должен был оставаться в течение всего длинного рейса. Целую неделю ему предстояло провести в грузовом трюме, темном и сыром. А мы с папой разместились вдвоем в комфортабельной каюте.
Я опустился на свою большую кровать и закрыл глаза.
Передо мной сразу замаячило испуганное лицо мистера Грентли, когда его опускали в трюм.
Простуда у него усилилась. Глаза слезились. Нос покраснел. Выглядел он очень несчастным и испуганным.
Мне было жаль этого бедного человека. Я посмотрел на папу. Он сидел за письменным столом, прижимая к уху телефонную трубку. И разговаривал с адвокатом, который был там, дома. Папа излагал ему свои грандиозные планы относительно оборотня и телевидения.
Папа был уверен, что мистер Грентли оборотень. А я, как ни старался, не мог заставить себя в это поверить.
Пока папа разговаривал по телефону, корабль сильно качнуло. Папа, казалось, ничего не заметил. А у меня закружилась голова. Похоже, начиналась морская болезнь.
Я сконцентрировался и стал дышать глубоко и ровно. Потом сделал глотательное движение: не хотел, чтобы меня стошнило.
«Море становится неспокойным, — еще до отплытия предупредил нас капитан корабля. — Боюсь, как бы ни заштормило».
Вот оно, начинается, подумал я. Целую неделю на этом корабле мне не выдержать.
Мой желудок взбунтовался. А папа, как ни в чем не бывало, кричал папа в трубку:
— Хорошо! Вызовите газетчиков. И телевизионщиков. Давайте рекламу. Пусть все знают, что мы везем!
«Пусть все знают, что мы везем…» Неужели папа собирается использовать оборотня для рекламы?
Беговые туфли оборотня — чтобы бежать впереди стаи! Лучшая овсяная каша с изюмом — пища оборотня!
Чай оборотня — приручите дикого зверя внутри вас!
Витамины оборотня — хотите почувствовать себя не совсем человеком?
— Телевизионное шоу? — Папа провел рукой по голове. — Конечно, мы сделаем телевизионное шоу! Но это все вживую. Никаких картинок! И не забудь про кино! Мы будем снимать фильм!
Папа встал и нервно заходил по маленькой каюте. Слушал. Кивал. Он ходил все быстрее и все громче кричал в трубку.
Корабль накренился на один бок.
У меня подвело живот. Я почувствовал тошноту. Закружилась голова.
— Не знаю, — прокричал папа по телефону и обернулся ко мне: — Ты в порядке? Что-то ты неважно выглядишь.
— Мне… мне нехорошо, — простонал я.
— Это морская болезнь, — сказал он. — Выйди на палубу. Пройдись. Подыши свежим воздухом. Я уверен, что это поможет. Я присоединюсь к тебе, как только закончу разговор по телефону.
Я, шатаясь, выбрался из каюты. Мы были на нижней палубе. Мне предстояло пройти по длинному коридору, а потом подняться по трапу. Я очень сомневался, что смогу это сделать.
Корабль переваливался с борта на борт.
Я громко застонал, взбираясь по трапу. Но все же, спотыкаясь, выбрался на палубу.
Здесь было прохладно. Влажный ветерок освежил меня. Я глубоко вдохнул и ощутил соленый запах моря. Желудок перестал меня беспокоить, и голова больше не кружилась.
Я стоял у перил и смотрел на воду.
Стояла полная тьма. Ни луны, ни звезд невозможно было разглядеть, где вода встречается с небом.
Все равно, как если смотреть с закрытыми глазами, подумал я.
Пока я ждал папу, налетел сильный ветер. Корабль накренился.
Ветер дул со страшной, яростной силой. Я схватился за поручни.
— Шторм! — услышал я крик палубного матроса.
Еще один порыв ветра.
Еще один рывок корабля: вверх-вниз, вверх-вниз.
Палубу залило водой.
— Помогите! — закричал я, вцепившись в перила. — Помогите!
Ветер отнес мои крик в темноту.
Я снова закричал. Но ветер ревел так сильно, что я не слышал собственного голоса.
Еще одна темная волна поднялась над палубой.
Я сильнее вцепился в перила. Холодно. Так холодно…
Я почувствовал, что меня накрывает тьма.
Перила исчезли.
А потом исчезла и палуба.
Волна уносила меня… уносила в бушующий черный океан.
Я попытался закричать. Попробовал плыть. Но мощная волна вновь накрыла корабль, и я почувствовал, что палуба ушла у меня из-под ног.
Я закрыл глаза и приготовился к тому, что темная бездна поглотит меня навек.
Но что-то потянуло меня назад. Сильные руки схватили меня за лодыжки, удерживая на весу и не давая погрузиться в пучину.
Потом я осознал, что меня тянут назад, назад…
И вот я лежу на палубе, отплевываясь и кашляя.
Я чуть не утонул! Меня трясло от ужаса. Я глубоко вздохнул, стараясь прийти в себя. Затем поднял голову и… оцепенел!
— Ты в порядке? — спросил Бен Грентли, склонившись надо мной с заботливым выражением лица.
— Как вы оттуда вышли? — заикаясь, проговорил я.
— Цепи ослабли. Мне нужно было глотнуть свежего воздуха. Там, внизу, очень душно. — Он снял очки и стал протирать их рукавом своей промокшей рубашки. — Чуть не потерял их в той волне. А без них я ничего не вижу, — тихо добавил он.
