— Сэр, — начал он снова. — Сюзанна — замечательная девушка. И я собираюсь с ней обвенчаться. Я не могу жениться на денежном мешке. Для меня приемлем только брак по любви.
Бенджамин прикрыл глаза. В очаге громко трещали дрова. Половицы жалобно заскрипели под ногами судьи. Он равнодушно пожал плечами.
— Анна Уорд уже готова к тому, чтобы тебя ей представили. Осенью мы поедем в Портсмут на свадьбу. Если бы твоя мать, Царствие ей Небесное, только могла видеть, как удачно ты женишься!
— Нет! Нет, папа! — воскликнул Эдвард. Он почувствовал, как в душе нарастает злость, как закипает в груди ненависть. Почувствовал, что теряет над собой контроль — впервые в жизни. Кулаки невольно сжались. — Я всегда вас слушался, сэр. Я знаю, что вы мудрый и благородный человек. Но это же моя жизнь! Это моя жизнь, и я женюсь на Сюзанне Гуди. Мы поженимся, даже если нам придется сбежать из дому!
Эдвард повернулся и бросился прочь из комнаты.
«Я сделал это, — думал он по пути в свою спальню. Злость смешивалась с неверием в происходящее. — Я сказал то, что должен был. Я восстал против отца!»
Бенджамин Файер снова прошел через всю узкую столовую и тяжело опустился в кресло. Он принялся перебирать пуговицы на камзоле, задумчиво уставившись в огонь.
Наконец его лицо расплылось в широкой и недоброй улыбке.
Прости меня, Эдвард, мой бедный одураченный мальчик, — произнес он, ухмыляясь языкам пламени. — Тебе никогда не жениться на Сюзанне Гуди.
— Терпеть не могу чистить картошку! — выпалила Сюзанна.
Мать, сидевшая возле очага, держа малыша на коленях, подняла на девушку недоуменный взгляд.
— Тебе нехорошо, дочка? Ты раньше никогда не ленилась.
— Все нормально, — отозвалась Сюзанна со вздохом. «Мне уже никогда не будет хорошо, — подумала она горько. — Никогда, никогда, никогда»
Ей хотелось выложить матери все — рассказать об Эдварде, о своей любви к нему и о том, как он ей изменил.
Но Сюзанна понимала, что никому нельзя показывать своего разбитого сердца. Ведь свидания с Эдвардом шли вразрез с устоями общества.
Сюзанна поступила легкомысленно и теперь расплачивалась за это опустошенностью, безжалостно захлестнувшей ее, давящей тоской, от которой вовек не избавиться.
Марта Гуди поднялась со стула, держа спящего младенца одной рукой, и подошла к сидевшей у стола дочери. Свободной рукой пощупала ее лоб.
— Хм-м. Да у тебя, кажется, температура, дочка. Тебя не знобит?
Сюзанна положила нож и посмотрела на мать.
— Я здорова, — сказала она с досадой. — Просто мне надоело чистить картошку. Она такая мокрая и скользкая.
Марта Гуди отступила на шаг и внимательно оглядела дочку.
— Благодари Бога, что у нас есть картошка на обед, — сказала она мягко. — Твой отец надрывается на работе, Сюзанна. Грех жаловаться, если на столе что-нибудь стоит.
— Да, мама, — произнесла Сюзанна, прикрывая глаза.
В памяти всплыло лицо Эдварда. Его густые каштановые волосы. Его темные глаза.
«Где ты сейчас, Эдвард? — думала девушка, принимаясь за очередной клубень. — И чем занимаешься? Во всяком случае, не вспоминаешь обо мне. Наверное, думаешь о своей невесте. Пакуешь багаж, готовишься к поездке в Портсмут».
Сюзанна испустила долгий вздох и вонзила нож в картофелину.
— Доченька, ты в самом деле хорошо себя чувствуешь? — спросила мать.
— Да хорошо, хорошо, — пробормотала Сюзанна, не в силах прогнать мысли об Эдварде.
— Картошка подождет, — сказала мать, возвращаясь к своему стулу и бережно опуская ребенка себе на колени. — Сегодня чудесный день. Надень чепчик и иди погулять. Подыши свежим воздухом. Тебе нужно проветриться, дочка.
— Мне не хочется на воздух, — возразила Сюзанна.
«Ведь я могу встретить Эдварда, — подумала она, и сердце бешено заколотилось. — И что же тогда делать? Что ему сказать?»
Она почувствовала, что залилась густой краской.
«Я была невероятной дурой!»
Едва сдерживая подступившие слезы, Сюзанна поддела ножом новый клубень.
И тут дверь распахнулась без стука.
Сюзанна и ее мать вскрикнули от неожиданности, а в комнату уже вошли, недобро ухмыляясь, двое односельчан, обычно помогавших судье.
— Что?.. — начала было Марта Гуди, но голос сорвался.
Ребенок у нее на руках открыл глаза и испуганно уставился на мать. Незваные гости прошли на середину комнаты, давая дорогу Бенджамину Файеру.
— Моего мужа нет дома, — сказала Марта стражникам. — Наверное, он на площади.
Двое мужчин застыли посреди комнаты. Когда вошел Бенджамин Файер, на их лицах появилось почтение. Черные башмаки судьи тяжело стучали по половицам, а лицо казалось красным пятном на фоне высокой черной шляпы.
— Ничего не понимаю, — произнесла женщина с тревогой в голосе.
Ребенок завозился, готовясь заплакать. Марта Гуди сильнее прижала его к груди.
— Что у вас за дело ко мне, судья Файер? — спросила она, с трудом поднимаясь на ноги.
Бенджамин не обратил внимания на ее вопрос.
— Обыщите их, — приказал он помощникам. — Мне нужны доказательства.
— Доказательства? Какие еще доказательства? — закричала Сюзанна, бросая нож и вскакивая со стула. — Зачем вы пришли сюда? Почему не дождались, пока вернется мой отец?
На нее Бенджамин так же не обратил внимания. Он подошел к очагу так быстро, что черный плащ затрепыхался у него за спиной.
— Ага! — воскликнул судья, наклонившись и достал что-то из-за котла. Бенджамин обернулся, держа в руке завязанный мешочек пурпурного цвета. Его губы растянулись в неприятной улыбке.
— Я так и знал, что мы найдем нужные доказательства.
— Доказательства чего? — резко выкрикнула Сюзанна.
Бенджамин быстро подошел к столу, развязал мешочек и высыпал его содержимое.
Потрясенная Сюзанна увидела куриную лапу, какие-то перья, сушеные коренья, мелкие косточки и склянку с жидкостью, напоминавшей кровь.
— Что это такое? — воскликнула Сюзанна.
— Это не наше! — закричала мать. Ее лицо побледнело, а глаза испуганно разглядывали рассыпанные на столе предметы.
— Нужные улики у нас в руках, — сказал Бенджамин, демонстрируя стражникам пустой мешочек. Затем указал на Сюзанну и ее мать: — Отведите их в тюрьму. Там они обязательно сознаются.
— Сознаемся? — выкрикнула Марта Гуди, еще сильнее прижимая ребенка к груди. — В каком же преступлении?
— В колдовстве! — объявил Бенджамин Файер, окидывая Сюзанну холодным взглядом.
Двое стражников тут же подскочили к Сюзанне и ее матери и схватили за плечи. Судья направился к двери, не выпуская из рук пустой пурпурный мешочек.
— Бенджамин Файер! Вы же прекрасно знаете нас! — закричала Марта Гуди в отчаянии. — Вы же знаете, какая у нас богобоязненная, благочестивая и смиренная семья.
— Вы не сделаете этого! — выкрикнула Сюзанна. Дыхание сперло от страха. — Вы не сделаете этого!
Стражники проворно потащили женщин к дверям. Ребенок зашевелился и заплакал от страха. Розовая ручонка выбилась из пеленок и замахала в воздухе.
Сюзанну с матерью вывели на улицу, а Бенджамин Файер вышел следом. Лишь скользнув глазами по Марте, он вперил тяжелый взгляд в девушку. На лице его не было и тени улыбки. Его взгляд был бесстрастным и холодным. Но Сюзанна заметила в глубине его темных глаз торжествующие огоньки.
В дверях ближайшего дома появилась соседка, Мэри Хэлси, привлеченная шумом, доносившимся с улицы.
— Пожалуйста, возьми ребенка, — попросила Марта и протянула ей Джорджа. — Позаботься о нем.
Детский плач потонул в испуганных вскриках сельчан.
Всю дорогу, пока двое стражников вели обвиняемых, Бенджамин Файер шел следом, не спуская глаз с Сюзанны.
«Этого не может быть, — думала девушка. Сердце прыгало в груди, кровь пульсировала в висках. — Это не может происходить с нами».
Когда пленниц вели через площадь, Сюзанна услышала удивленные возгласы. Вопросы, произносившиеся шепотом. Приглушенные крики удивления.
Тюрьма находилась неподалеку. Это было приземистое здание с зарешеченными окнами, примыкавшее к молитвенному дому.
— Почему вы так с нами поступаете? — кричала Сюзанна. Слова раздирали ей горло. — Почему забираете нас из дому?
Бенджамин Файер остановился посреди тропинки. Он смотрел прямо в глаза Сюзанне, а его голос был громким и твердым.
— Вас обеих предадут огню в конце недели! — припечатал он.
По стенам молитвенного дома торчали факелы. Каждый раз, когда открывалась дверь и в жарко натопленное помещение врывался холодный ветер, пламя начинало дрожать и прыгать.
Сюзанна сидела в камере для задержанных, находившейся в передней части помещения, держа мать за руки и глядя на огонь. Руки Марты казались совсем маленькими и холодными, словно лапки перепуганного зверька.
