– Господи, – вздохнула мама и зажала уши.
– Ну ты сама придумай что-нибудь на шипящее! – взмолился Алешка. – Думаешь, просто?
– Запросто! – выпалила мама. – Вот, пожалуйста: «Шковородка шкворчала на печи».
– Класс! – восхитился Алешка и быстренько записал эту волшебную шкворчащую фразу. – А еще слабо? Пап, твоя очередь.
– «Счетовод щелкал на счетах».
– Блеск! А как надо писать: «щитавот» или «щетавот»?
– В словаре посмотри, – посоветовала мама.
Алешка послушно снял с полки словарь, пролистал.
– Тут нет этого слова. Оно, что ли, иностранное?
– А ты на какую букву это слово ищешь? – спросил папа.
– Как на какую? На «ща», конечно.
– Ну-ну… – Папа вздохнул, снова скрылся за газетой и ехидно посоветовал: – Ишчи полутше, щитавот на верблюди.
Алешка послушно записал и эту фразу.
Глава III
Непримиримые террористы
А в школу на следующий день пришел наш молодой участковый и попросил директора собрать всех нас в актовом зале. На профилактическую беседу.
За столом на сцене уселся весь педсостав во главе с директором. Сбоку примостился молодой участковый с бледным от волнения лицом. Мы долго ему аплодировали. Директор встал.
– Тишина в зале! – командирским голосом рявкнул он. – Полное внимание! – Повернулся к участковому: – Приступайте, товарищ лейтенант.
Товарищ лейтенант, преодолевая волнение, встал, подошел к самому краю сцены. Поздравил нас с началом учебного года и пожелал нам успехов в учебе.
Мы ему опять долго аплодировали. До очередного «Тишина в зале!».
А участковому наша реакция понравилась. Это были, наверное, первые аплодисменты в его жизни. Он окончательно справился с волнением и начал толково говорить о безжалостной статистике:
– Безжалостная статистика свидетельствует о том, что после летних каникул, к великому сожалению, в городе намечается рост дорожно-транспортных происшествий с участием детей и подростков. – Тут он вздохнул и заговорил уже нормальным языком: – За время каникул, которые вы проводили за чертой города, вы расслабились, потеряли бдительность, отвыкли от опасностей дорожного движения. – Затем опять пошла безжалостная статистика, уже в местном масштабе: – Дорожная обстановка в нашем районе очень сложная, движение транспорта крайне интенсивное и насыщенное. Два проспекта, автомагистраль в сторону аэропорта, несколько рынков, на которые все время идут потоки грузового автотранспорта. Что делать?
– Перекрыть интенсивные и насыщенные потоки автотранспорта! – радостно подсказал Никишов.
– Закрыть аэропорт! – добавил Сельянов и что-то проглотил.
– Заминировать рынок! – завопил Юраша Козлов.
Директор свирепо сверкнул очами. Участковый улыбнулся.
– Хорошо, – сказал он. – Я напишу рапорт начальству, а вы пока будьте внимательны на улицах города. Будьте дисциплинированны, соблюдайте правила дорожного движения, а также личной безопасности.
И дальше он очень толково рассказал нам об этих самых мерах.
– Все ясно?
Тут Алешка тоже не выдержал, чтобы не схулиганить. И отчеканил:
– Все ясно: трамвай стоящий обходи только спереди, но не сзади́! – Последнее слово для рифмы он произнес с ударением на «и».
Директор сверкнул очами. Участковый улыбнулся:
– А автобус?
– Стоящий автобус обходи только не спереди, а только сзади́! – не растерялся Алешка.
И тоже сорвал аплодисменты.
– Вопросы есть? – спросил товарищ лейтенант.
Погалдели немножко, похихикали. В общем-то, такие беседы для нас редкостью не были – каждый год в сентябре их проводили милиционеры нашего отделения.
– А у меня вопрос есть, – неожиданно сказал участковый. – Даже не вопрос, а просьба. В последнее время на соседней с вашей школой стройке происходят странные события. Иначе как вредительством их назвать нельзя. Вы все время рядом, вы все очень глазастые и наблюдательные граждане. Поэтому я вас прошу: если вдруг заметите что-нибудь необычное, заслуживающее внимания милиции, срочно сообщите мне или прямо дежурному по отделению. Договорились?
– Договорились! – заорали мы всем хором. Нам понравилось, что участковый не стал подозревать нас в этих вредных проделках, а обратился к нам за помощью. Хотя мы и сами ломали головы – кто так настойчиво борется со строительством?
А директор придвинулся к Бонифацию и что-то проговорил ему в ухо. Похоже: «Это называется – пустить козла в огород».
Участковый сообщил нам все свои телефоны и попрощался. Директор поблагодарил его и заверил, что он тоже теперь всегда будет обходить стоящий трамвай «только спереди, но не сзади́!»
– Правда, – добавил он с сожалением, – трамваев у нас в районе нет.
– Зато будет совместная фирма «Кис-кис» по производству чупов и чипов! – выкрикнул Никишов.
Директор открыл было рот, но почему-то вдруг наступил на горло собственной песне. И, честное слово, мне показалось, будто в глазах его неумолимо сверкнуло: «Этому не бывать!»
Да, какие-то странные дела происходят в нашем коллективе. И вокруг него тоже…
Теперь мы ходили в школу, как в цирк. Ареной была строительная площадка. Там все время что-то случалось. Представление такое. Загадочное и непонятное. Будто какой-то фокусник творил вредные чудеса.
Сегодня, например, мы вдруг услышали со стороны стройки приглушенные вопли и стуки. Продолжались они до одиннадцати часов. Пока не приехал прораб. Он обычно приезжал к этому времени – получал с утра указания застройщика. А рабочие копошились на стройке с девяти утра.
Но сегодня они почему-то не копошились на стройке. Вместо этого мы слышали крики и стуки.
– Можно выйти, Игорь Зиновьевич? – спросил Никишов. Ясно – на разведку.
– А что? – обиделся Бонифаций. – Тебя не волнует судьба Анны Карениной? Или очень надо?
– Волнует, но очень надо. – Никишов даже жалостно сморщился, показывая, как ему «очень надо». И выбежал из класса.
Я сидел у окна. Мне хорошо было видно, как Никишов выскочил на школьное крыльцо и, приложив ко лбу ладонь от солнца, что-то рассматривал на стройке.
Вернулся он сразу после звонка на перемену. И радостно сообщил:
– На стройке опять ЧП! Кто-то запер бригаду в вагончике. Они там бушуют, а выйти не могут!
– Вот радость-то, – ядовито заметил Игорь Зиновьевич. – Только низкие души счастливы чужой бедой.
– А я не радуюсь. Я удивляюсь. Какой-то Робин Гуд воюет за справедливость.
– Неуловимый мститель, – покивал Бонифаций.
– Вы его осуждаете? – притворно ахнул Серега. – Непримиримого?
– Естественно. Этим бедным людям на стройке надо работать. Зарабатывать на жизнь. У них семьи, которые надо кормить.
Никишов немного смутился. Но ненадолго. И пробормотал:
– На чужой беде свое счастье не построишь. Вы сами говорили.
– Никишов, ты выше меня на целую голову. Но эта голова…
– Договаривайте, Игорь Зиновьевич, я не обижусь, – вздохнул Никишов. И сделал плаксивое лицо. – Я уже привык.
В одиннадцать часов приехал прораб и выпустил пленников. И пошел к директору. Он скоро у нас тут ночевать будет. Или учиться. У нас многому можно научиться.
Директор и на этот раз отбил нападение. И еще более решительно, чем прежде.
– Первому, которого поймаю, – шумел и грозился прораб, – надеру уши! Второму надаю по…
Тут он запнулся (все-таки школа), а директор подсказал:
– По затылку.
– Пусть будет по затылку, – согласился прораб. – А третьего отведу в милицию.
– Послушайте, – Семен Михалыч постучал ладонью по столу, – у вас уже три охранника. Какие могут быть претензии? Требуйте с них. Они у вас бездельники. Они только курят и пьют пиво. И непристойно выражаются.
– Ваши ребята все время вертятся возле стройки.
– Прогоните.
– Как же! Их прогонишь. – И он здорово передразнил кого-то из ребят писклявым голосом: – «А нам участковый велел! Мы милиции помогаем!»
– Участковый действительно обращался к ним, подтверждаю.
– А я вас предупреждаю! – завопил прораб. – Сегодня мне пригрозили увольнением.
– Послушайте, – директор опять постучал по столу. – У вас навязчивая идея. Нашим стадионом пользовался весь микрорайон. Вокруг футбольного поля даже несколько стариков по утрам друг за другом бегали. Почему вы привязались к моим мальчишкам?
– По-вашему, это старички дурацкие записки с ошибками пишут и технику безошибочно из строя выводят, да?
– Не исключаю, – улыбнулся директор. – Они, вполне возможно, вспомнили свое пионерское детство. Когда их учили не отступать перед трудностями и бороться за справедливость.
– Справедливость… – Прораб не нашел слов и хлопнул дверью.
А наш Лешка в последнее время стал задумчив. Размышлял. Хмурился. Что-то бормотал странное. То впопад, то невпопад. Однажды я от него услышал: «Чужими руками змею не убьешь».
– Какую змею? – спросил я.
