Второе открытие – заманчивое, наводящее на размышления. Оказалось, что из подвала можно довольно легко проникнуть в торговый зал, не затронув сигнализации и не разбудив охранника, который по ночам спал в небольшой каморке возле входной двери магазина.
Лисовский сперва задумался, а потом начал действовать. Исначала произвел разведку – зачастил в «Топаз» под предлогом профилактики его ржавых канализационных и водопроводных труб. Он не один раз пробирался грязным тоннелем, прикидывая, соображая, и как специалист оценил возможности, которые открывало ему вонючее подземелье, протянувшееся через все Поречье прямо к подвалу под «Топазом». Но понял Лисовский и то, что одному с этим сложным делом ему не справиться. Ион стал искать сообщников.
Утром мама позвонила на работу папиному сослуживцу Олегу Ивановичу.
– Сережа в командировке, – сказала она, – а мне нужна помощь.
– Слушаю вас, – сказал Олег Иванович.
И мама рассказала ему печальную историю Феди Зайцева.
– А где этот дом? – спросил Олег Иванович, внимательно выслушав маму. – Адрес назовите.
– Небольшой такой дом. Деревянный. Где-то в районе Поречья.
– Какой точный адрес, – усмехнулся Олег Иванович. – Но я, кажется, знаю это место. Разберемся, не волнуйтесь. Сейчас я направлю туда своих ребят, и они все выяснят на месте.
Когда мы вернулись из школы, Олег Иванович уже был у нас.
Он о чем-то поговорил с Федей, а потом пошел с мамой на кухню пить чай. Ну а мы с Алешкой, конечно, стали подслушивать.
Сначала ничего интересного не слышалось, только всякие «вам покрепче?», «да, пожалуйста», «спасибо, достаточно» и звяканье ложечки о стакан. А потом Олег Иванович задумчиво сказал:
– Странная история. Очень странная. Мои ребята все проверили. Этот небольшой старый дом в Поречье принадлежит на самых законных основаниях гражданину Кислову. Он купил его у граждан Зайцевых.
– А граждане Зайцевы? – спросила мама.
– Отбыли в неизвестном направлении.
– Бросив пятилетнего ребенка, да?
– Я и говорю: очень странная история. Мы смогли выйти на Федину бабушку, она живет в Курске, сделали осторожный запрос, чтобы ее не встревожить…
– И что же?
– К ней родители Феди не приезжали. И о том, что они собирались продавать дом, она ни разу не слышала.
– Мистика, – сказала мама. – Еще чаю?
– Нет, спасибо, мне пора. Но вы не волнуйтесь. Мы этим делом займемся. А мальчика можно пока устроить в детский дом.
– Вот уж ни к чему, – сказала мама. – Ребенок и так натерпелся горя. Пусть живет у нас. С моими разбойниками. Он такой воспитанный. И будет на них хорошо влиять.
Проводив Олега Ивановича, мама покормила нас обедом и уложила Федю спать. На этот раз он спал спокойно, не поскуливал и даже иногда улыбался во сне.
Когда мы остались одни, Алешка встал посреди комнаты, сложил руки на груди, насупил брови и сказал торжественно:
– Ну вот, Дим, наконец-то у меня появилась цель в жизни.
– Какая? – без всякого интереса спросил я. У Алешки каждый день какая-нибудь новая цель в жизни появляется.
– Я этих негодяев, которые выгоняют маленьких детей из их собственного родного дома, всей душой ненавижу. Я их разыщу и так достану, что им больше никогда жить не захочется!
Вообще-то я Алешкино возмущение полностью разделял. Особенно когда смотрел на этого Федю. Спит ребенок, улыбается. А когда проснется, сразу вспомнит про свои беды и про своих пропавших любимых родителей. А чем он виноват?
– С чего начнем? – просто спросил я Алешку.
Глава IV
Паддингтонский вокзал
– Наши первые шаги? – деловито спросил Алешка, одеваясь.
– А я знаю? – искренне признался я. И съехидничал: – У своего Шерлока Холмса спроси.
– Неплохая идея, сэр, – неожиданно согласился Алешка. – Мистер Холмс всегда начинал свои расследования с того, что…
– Садился в кеб, – шутливо подхватил я, – и отправлялся с доктором Ватсоном на Паддингтонский вокзал.
– Молодец, сэр, – похвалил меня Алешка. – Едем обыскивать это самое Поречье. Мы его там все перевернем.
В этом я не сомневался.
И мы поехали на вокзал. Где встретили и преодолели первое препятствие. В виде нехватки средств. Оказалось, что денег у нас – только на один билет. Тем более что там установили эти дурацкие турникеты.
– Бери себе билет, – уверенно сказал Алешка, – и жди меня.
Я так и сделал – когда Алешка начинает командовать, его даже мама слушается. И побаивается.
Я прошел через турникет, и тут у меня за спиной раздался такой звонкий и отчаянный Алешкин вопль: «Мамочка!» – что я обернулся и забегал глазами по толпе пассажиров, в самом деле надеясь увидеть нашу мамочку.
А Лешка уверенно продолжал драматический спектакль одного актера. Талантливого, несомненно.
Он метался вдоль турникетов, воздымал руки и отчаянно блеял, как заблудившийся барашек, призывая свою каракулевую мамочку.
Мне стало интересно. Тем более что в спектакле появились и другие действующие лица.
Сначала к Алешке подошла и встревоженно склонилась к нему решительная тетя с сумкой на колесиках:
– Что случилось, мальчик?
Алешка едва не рыдал (от смеха):
– Моя мамочка… Вон она… А я здесь… Я заблужусь теперь…
– Как ее зовут? – с готовностью отозвалась тетя.
– Миссис Хадсон, – брякнул Алешка.
– Как? – удивилась тетя с сумкой на колесиках.
– То есть… Елена Ивановна.
– Елена Ивановна! – трубно взревела тетя. – Вы забыли своего ребенка!
И тут все пассажиры стали хором орать:
– Елена Ивановна! Ленка! Вы забыли своего ребенка!
Наконец Елена Ивановна откликнулась. Вернее, Елены Ивановны. Их было сразу четыре. Все они вернулись, подбежали к турникету и затараторили:
– Бедный мальчик!
– Что случилось?
– Это не мой ребенок!
– И не мой!
Алешка включился в этот хор, едва не плача:
– Это не мои мамы! Моя мама красивая! Моя мама – вон она – в синем плаще!
Четыре Елены Ивановны обиделись, что они не красивые, и ушли на платформу. А тетя с сумкой затрубила, как большой пароход в тумане:
– Елена Ивановна в синем плаще! Вас ждет сын… Как тебя зовут? Как? Алекс?
– Громче кричите, – посоветовал Алешка. – Она глухая. – И добавил машинально: – Как пень.
Тут добрая тетя наконец догадалась, что от нее нужно, и сказала:
– Держи мой билет и догоняй свою маму, пока она не села в поезд.
– Благодарю вас, мэм. – Растроганный Алешка утер слезу, скользнувшую по его румяной щеке. – Оставьте мне свою визитную карточку – я вышлю вам деньги телеграфом.
И, безмерно благодарный, помчался догонять свою «мамочку Елену Ивановну». В синем плаще. Глухую как пень.
– Какие у нас отзывчивые люди, – хихикнул он, когда мы уселись в вагоне, у окошка. – Сердечные.
– Зато мамы бессердечные, – хихикнул я. – Бросают детей то направо, то налево.
Мы еще сколько-то похихикали и едва не проскочили свою остановку. Неразборчивый голос в динамике прохрипел:
– Ста… Отрадное… След… становка… форма «Поречье»… сторожно… закрываются. Поехали, Вася!
Это самое Поречье оказалось небольшим кусочком деревни, окруженным со всех сторон наступающей окраиной города. Там было всего несколько старых деревянных домов среди новых, каменных и высоких. Ну и, конечно, среди всяких коттеджей, которые громоздились друг на друга.
Найти дом Феди Зайцева нам удалось без труда. В первой же избе, куда мы постучались, маленькая старушка в телогрейке, придерживая за длинный рог бодливую козу и то и дело прикладывая к уху сухую ладошку, сообщила нам:
– Хто, говорите, ась? Зайцевы? Так они тута не живут. Ась? Съехали. Дом продали и съехали. Чегой-то? Надысь. Ась? Где жили? А вона домок, кривой такой, на самом отшибе, с трубой набок. Видите? Ну и ладно. Бежите скорей отсель. А то Зинка моя вырвется! Сильно пожалеете.
«Домок» Зайцевых – и это первая загадка – оказался совсем неказистым. Кривой на один бок, крыша набекрень, печная труба набок, а крыльцо заскрипело под нашими ногами давно прогнившими досками.
За домом разинула пасть заплывшая глиной глубокая траншея. И стоял щелястый сарайчик с дровами. Кому такой дом мог понадобиться, чтобы выгнать из него целую семью? Кругом вон сколько домов, даже многоквартирных. Выбирай, выгоняй, живи! Если ты такой крутой, в натуре. Правда, возле дома Зайцевых стояла вполне приличная «ракушка», сияя свежим железом. И радуя глаз огромными замками.
– А чего мы скажем? – спросил я Алешку, когда мы потоптались на крыльце кособокой лубяной избушки.
– Чего-нибудь, – уверенно и очень убедительно ответил он.
Мы скромно постучали в дверь. Потом еще скромнее. Потом ногами. И уже решили уходить, но наконец дверь осторожно раскрылась, и на пороге появился худосочный человек в оранжевом прорезиненном комбинезоне.
– Чего приперлись? – вежливо спросил он, почему-то с опаской поглядывая по сторонам.
