Господин Сидоров в свою последнюю поездку в Шанхай свел краткое знакомство с неким человеком, имя которого Пете ничего не говорило. Познакомились, посидели, как это водится, поговорили о разном и расстались, как полагал Сидоров, навсегда. Но неожиданно получил от своего знакомого письмо, где тот писал, что, мол, желает по своим делам свести близкое знакомство с Соболевым, но не имеет возможности приехать в Томск. Зато в скором времени должен ехать в столицу, и если господин Соболев также станет выезжать в Москву или Петербург, просил Сидорова сообщить о том, но лучше скрытно, чтобы знакомство в поезде не выглядело нарочитым. Обещал в случае удачного решения дел щедро отблагодарить. Письмоводитель счел возможным такую просьбу исполнить. Но вскоре узнал о смерти банкира и призадумался. Идти в полицию побаивался, но тут еще и телеграмма пришла от того же знакомца с поручением встретить некоего господина и оказать тому содействие в чем бы то ни было. Тут уж господин Сидоров окончательно понял, что его всеми неправдами втягивают в преступные дела, и стал думать, как этого избежать. Вот и надумал самолично сдать приезжего полиции, что и проделал известным Пете способом. Приезжий смог сообщить полиции лишь то, что ему поручено проникнуть в дом покойного Соболева – в чем, то есть в проникновении в чужие дома, он был большим специалистом – и со всем тщанием провести в нем обыск на предмет нахождения коричневого пакета, надписанного по китайской азбуке. В случае неудачи ему следовало предпринять попытку отыскать этот пакет в рабочем кабинете покойного.
Вскоре Михаил позвонил еще раз и сказал, что господин Еренев прислал телеграмму, в которой сказано, что Даша благополучно схватила преступника, убившего Соболева. Петя такому повороту дел ничуть не удивился, потому что и сам получил телеграмму. Правда, из телеграммы, присланной Дашей ему, получалось, что преступник схвачен. Без уточнения того, кем и как. Но как бы ему ни было любопытно, он не побежал на почту, посчитав, что нужды в срочной телеграмме нет, а сел писать длинное письмо с отчетом о своих действиях и о всех происшествиях и с кучей вопросов о событиях в поезде.
Наше путешествие распалось ровно на две части. И последние трое суток пути разительно отличались от первых трех. Мы читали, переводили нашу пьесу то вдвоем, а то и втроем с английским журналистом. На станциях прогуливались по перрону, покупали газеты и сладости. В пути мы с Машей нередко играли в компании молодых поручиков. Чаще в фанты, а не в карты, потому что играть со мной, даже просто на интерес, они откровенно боялись. Нередко мы просто рассаживались в салоне на диванах и смотрели в окна на проплывающие мимо сотни и тысячи верст. Иногда кто-нибудь высказывался в том духе, что вот она какая огромная Волга. И тогда все начинали говорить:
– Но с нашей Обью все равно не сравнится!
– И с Енисеем!
– И с Амуром-батюшкой.
И говорилось это людьми, что в Сибири прожили не так и долго.
Концертов, настоящих концертов с большой программой мы не устраивали больше, но по вечерам многие наши артисты да и прочие пассажиры нередко музицировали. То есть играли какие-нибудь мелодии, порой пели куплеты или романсы. Дамы потягивали вино, мужчины пускали клубы ароматного дыма. Все переговаривались вполголоса. Было славно и уютно.
Мужчины, за исключением, конечно, военных и большинства наших артистов, к концу пути изрядно заросли щетиной. Отчего-то все считали, что бриться в дороге необязательно. Но как только мы подъехали к Москве достаточно близко, все они кинулись бриться, и даже очереди стали образовываться.
Мы сели в поезд в понедельник утром, а в субботу в пять минут восьмого вечера с ревом вкатились на Ярославский вокзал. Вся дорога заняла ровно четыре дня, двадцать три часа и пятьдесят пять минут, точно по расписанию, если учесть разницу во времени.
– Ну вот, осталось пришвартоваться, – пошутил капитан-лейтенант Алексей Павлович, когда впереди по ходу поезда замелькали московские окраины. – Пойду к себе готовиться к высадке на берег.
– Всего доброго, – отозвались мы с Машей.
– Рад был свести знакомство, господин капитан-лейтенант, – пожал ему руку на прощание Семен Андреевич.
– Семен Андреевич, а вас в Москве встречать будут? – заинтересовалась Маша.
– В Москве? Меня дома встречать будут, – заулыбался своим мыслям есаул, – а в Москве вроде и некому. Да и некогда мне встречаться, мне на свой поезд через пять часов пересаживаться.
– Пойду и я к себе, – сказала я, – дедушка, наверное, уже беспокоится.
– Ой, как жалко расставаться! – всхлипнула Маша.
– А вы, Мария Петровна, не расстраивайтесь, – стал подбадривать ее есаул. – Мир тесен, еще встретитесь.
– Может, и встретимся, – чуть повеселела Маша, – но все равно неохота прощаться.
Я поспешила выскользнуть из салона, потому что у самой слезы стали к глазам подкатывать.
Мы проехали немало разных станций, были среди них очень оживленные. Но все равно не такие, как этот вокзал. Мы с дедушкой шагнули на асфальт перрона и стали ждать, когда выгрузят наш багаж.
Я увидела, как в нашу сторону вышагивают три бравых казачьих офицера. Вдоль первого вагона второго класса они шли, вглядываясь в лица, мимо первого класса пошли быстрее и встали очень резко, увидав выходящего из него нашего есаула.
– Семен! Котов! – заорал один из встречающих. – Какого черта ты первым классом стал разъезжать? В богатеи выбился!
– Ну так по нашим сибирским понятиям еще и не выбился, но первым классом могу себе позволить, – весело отвечал Семен Котов, обнимаясь с друзьями. – Вы тут откуда?
– По службе пришлось обе столицы посетить. Сегодня вот домой собрались ехать, а мне письмо сюда пришло от Любаши, что и ты сегодня прибываешь! Вот мы и приперлись тебя, чертяку, встречать.
– А Любаша там как?
– Как, как! Ждет, последние месяцы только про тебя разговоры, мне уж они осточертели. Жду не дождусь, когда сестренку заберешь.
– Прямо-таки не дождешься?
– Эх! Кабы с кем другим, так и не отпустил бы никуда. Особенно в такую даль. Ладно, ты-то как добрался?
– Лучше не спрашивай, все равно не поверишь, – тут Котов увидел нас с дедушкой. – Дарья Владимировна! Позвольте я вас землякам представлю, а то ведь и вправду не поверят, когда я им рассказывать стану.
– А вы много не рассказывайте, раз они такие неверующие! – засмеялась я.
Семен Андреевич стал нас представлять, а тут раздался крик:
– Ограбили! Держи вора!
Кричала само собой Софья Яковлевна, а от нее со всех ног с дамской сумкой в руках бежал, не разбирая дороги, ее обидчик. Следом мчалась вырвавшая поводок Мими. Этакая пигалица противная, но вот же, первой кинулась на защиту хозяйкиного добра. Я прикинула, что хоть вор особо дороги и не разбирает, но все равно предпочтет пробежать мимо меня, а не рядом с казаками. Сама я даже оборачиваться не стала. Сделала шажок назад, и все. Воришка покатился с размаху по перрону, а тут и Мими подоспела и вцепилась в него зубками. Следом подоспели жандармы и городовой, скрутили вору руки, с огромным трудом оторвали от него собачонку и потащили в отделение. Вора, конечно, а не Мими. А Софья Яковлевна заполучила назад свою собаку и свою сумку. А я подумала, узнай воришка, что в этой сумке лежит, от досады руки бы на себя наложил.
– Ох, Дарья Владимировна! Как же я вам благодарна! – всплеснула руками Софья Яковлевна.
– Да за что? – удивилась я, кажется, вполне натурально.
– За то, что грабителя остановили, – настаивала на своем едва не ограбленная попутчица. – У меня же в сумке…
– Софья Яковлевна! – строго сказала я.
– Молчу, молчу, – согласилась она. – Всего вам доброго.
И отошла. А есаул Котов с гордым видом посмотрел на своих товарищей:
– Видели?
– Что? Как ворюга споткнулся?
– Кто его заставил споткнуться!
– А кто?
– Эх! Ротозеи! Вот, Дарья Владимировна, хоть вы и продемонстрировали нам подтверждение моих будущих рассказов, но без особой пользы. Кое-кто у них под носом происходящего не видит! – есаул огорчился так, словно это его собственный подвиг остался незамеченным.
– Мисс Даша! – окликнул меня проходящий мимо нас мистер Фрейзер. – Как ни жалко, но пора сказать в последний раз до свидания. Я все эти дни мучился: включать мне события, с вами связанные, в мою будущую книгу или нет?
– И к какому решению пришли?
– Боюсь, никто мне не поверит. И это сильно навредит моей книге. Даже та правда про Сибирь, что я собираюсь написать, многим моим соотечественникам покажется сказкой. А если в книге будет еще и такая история, то верить перестанут и всему остальному.
– Так вы попробуйте написать отдельный рассказ, вроде тех, что о сыщике Шерлоке Холмсе, – посоветовал ему есаул и вдруг смутился, стал оглядываться на своих товарищей, но те пребывали в некотором недоумении и даже не подумали заподозрить Семена Котова в чтении таких несерьезных вещиц.
