Вэй Хой - Крошка из Шанхая

Пер. с англ. Е. Кудрявцевой.

Перевод выполнен по изданию

Washington Square Press, 2002

Translated from the Chinese by Bruce Humes

Впервые опубликовано в Китае в 1999 году.

Комментарии – П. Новиков.

Комментарии, отмеченные инициалами Е.К. – Е. Кудрявцева.

Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, случайны.

Мое настоящее имя – Ники, но друзья зовут меня просто Коко. Как ту знаменитую француженку Коко Шанель [5], которая дожила чуть ли не до девяноста лет. Она мой кумир, конечно, после Генри Миллера [6]. Каждое утро, просыпаясь, я только и думаю о том, как бы прославиться. Это моя единственная мечта, цель существования. Ужасно хочется поразить и потрясти этот город, обрушившись на него шумно и внезапно, как залп фейерверка.

Наверное, все дело в том, что я живу в Шанхае. Город окутан мистическим туманом, погружен в атмосферу слухов и недомолвок и полон легкого презрения ко всему вокруг – отголосок былой эпохи шили янчан - иностранных концессий [7]. Царящий здесь дух чопорности, высокомерия и самодовольства действует на меня непостижимым образом: он и привлекает, и отталкивает.

Что ж, мне только двадцать пять. Год назад вышел сборник моих коротких рассказов. Он не принес ни гроша, но зато привлек ко мне всеобщее внимание. Читатели-мужчины даже стали присылать мне письма с эротическими фотографиями. Три месяца назад я ушла из редакции, окончательно бросила журналистику и вот теперь работаю в затрапезном кафе со странным названием «Зеленый стебель» – эдакая официантка-босоножка в мини-юбке.

Среди постоянных клиентов «Зеленого стебля» я приметила высокого красивого молодого человека. Он часами простаивал у стойки с чашкой кофе, читая книгу. Мне нравилось наблюдать за сменой выражения на его лице, за каждым его движением. Казалось, он знал, что я исподволь слежу за ним, но ничего не говорил.

Так и не проронил ни слова до того самого дня, когда вдруг неожиданно прислал мне коротенькую записку, а в ней всего одна фраза: «Я тебя люблю», его имя и адрес.

Этот мужчина, родившийся в год Зайца и на год моложе словно приворожил меня. Трудно сказать, что именно так притягивало в нем, но, думаю, больше всего привлекали непомерная усталость от жизни и тоска по любви, которые я чувствовала кожей.

Мы совершенно разные. Я энергична, амбициозна. Для меня мир – райский сад со множеством спелых и сочных яблок на деревьях, которые я непременно должна съесть, причем сразу и целиком. Он вечно погружен в себя и страшно сентиментален. Для него жизнь – горький, ядовитый плод. Он откусывает его по кусочку и чутко прислушивается, как смертоносная отрава медленно растекается по жилам. Но наша разительная непохожесть только усиливала взаимное влечение с той неизбежностью, с которой притягиваются частицы с разным зарядом. Мы стремительно погружались в любовь.

Вскоре после знакомства Тиан-Тиан [8] поделился со мной семейным секретом. Его мать жила где-то в провинциальном испанском городке и на пару с каким-то испанцем владела небольшим китайским ресторанчиком. Оказывается, в Испании можно неплохо заработать, продавая омаров и вонтоны [9].

Отец Тиан-Тиана умер внезапно, довольно молодым. Умер на чужбине, когда поехал в Испанию навестить жену. В свидетельстве о смерти было написано «от инфаркта миокарда». Урну с его прахом доставили домой самолетом компании «Макдоннел-Дуглас». Тиан-Тиан до сих пор помнит тот солнечный день и то, как безутешно рыдала его бабушка – невысокая сухонькая старушка. Она плакала, и слезы беспрерывно текли по ее морщинистым щекам тонкими струйками, словно кто-то отжимал мокрое белье.

– Бабушка уверена, что это убийство. У отца никогда раньше не болело сердце. Все твердит, что его убила моя мать. У нее был любовник, и они были заодно. – Тиан-Тиан посмотрел на меня странным и пристальным взглядом и спросил: – Ты могла бы в такое поверить? Я ничего не понимаю. Просто теряюсь в догадках. Может, бабушка и права. Но что бы там ни было, а мать каждый год присылает кучу денег, так что на жизнь мне хватает.

Он замолчал и начал наблюдать за мной. Его странная история сразу захватила меня: мне вообще нравятся трагические сюжеты со сложной интригой. Еще когда я изучала китайский язык в университете Фудань в Шанхае, то мечтала писать убойные триллеры. В мгновение ока фразочки и словечки вроде «мрачное предзнаменование», «предательский заговор», «кинжал», «яд», «роковая страсть», «безумие» и «мертвенная луна» пронеслись в моей голове. Со щемящей нежностью вглядываясь в его тонкие и прекрасные черты, я впервые поняла причину его постоянной грусти.

– Тень смерти со временем только слегка бледнеет, – сказала я Тиан-Тиану. – Между твоей нынешней жизнью и прошлой болью всегда будет лишь тонкое стекло.

У него в глазах стояли слезы, он с силой сжал пальцы.

– Но я нашел тебя, и теперь ты – моя вера, – произнес он. – Не оставайся со мной просто из любопытства. Но и не бросай сразу.

Я переехала к Тиан-Тиану, в его большую квартиру с тремя спальнями, расположенную на западной окраине города. В гостиной была простая и удобная обстановка: у одной стены стояла раскладная софа из ИКЕИ с обивкой из ткани, у другой – пианино фирмы «Штраус». Прямо над ним на стене висел автопортрет, на котором Тиан-Тиан был изображен с непривычно гладкими волосами, будто только что вынырнул из бассейна.

Если честно, этот район мне совсем не по душе. Почти все дороги изрыты колдобинами, а по обеим их сторонам жмутся друг к другу ветхие, убогие лачуги, стоят покосившиеся и облупившиеся рекламные щиты, а между ними громоздятся зловонные кучи мусора. Недалеко от нашего дома есть телефон-автомат. В дождливую погоду крыша кабинки протекает, как «Титаник». Из окна квартиры не видно ни зеленого деревца, ни прилично одетого прохожего, ни клочка чистого неба. В этом унылом месте нельзя думать о будущем.

Тиан-Тиан любил повторять, что будущее – это ловушка для человеческого разума, встроенная в мозг.

На какое-то время после смерти отца Тиан-Тиан утратил дар речи. Он просто не мог говорить. Потом перестал ходить в школу. Из-за одинокого детства он превратился в настоящего нигилиста. Отрицание окружающей действительности выражалось у него преимущественно в том, что он мог часами валяться в постели, читать, смотреть телевизор, курить, философствовать о противостоянии жизни и смерти, духа и плоти, участвовать в телевизионных конкурсах, играть в компьютерные игры и спать. В остальное время он рисовал, ходил со мной на прогулки, ел, покупал продукты, бродил по книжным лавкам и магазинам грампластинок, подолгу сидел в кафе или периодически заглядывал в банк. Когда заканчивались деньги, отправлялся на почту и посылал матери письма в красивых голубых конвертах.

У бабушки он почти не бывал. Ему пришлось переехать, потому что их совместная жизнь превратилась в сущий кошмар. Она буквально помешалась на этой истории с «убийством» в Испании. Ее сердце было разбито, дух сломлен, а лицо поблекло. Но жизнь еще теплилась в тщедушном теле. Она и сейчас живет в своем выстроенном на западный манер доме, предаваясь гневу и проклиная свою злосчастную судьбу и коварную невестку.

Суббота. Хорошая погода. Дома тепло. Я просыпаюсь ровно в 8.30. Лежащий рядом Тиан-Тиан открывает глаза. Секунду мы смотрим друг на друга, потом молча целуемся. Наши утренние поцелуи полны нежности, любви и свежести. Прикосновения губ легки, словно две резвящиеся рыбки соприкасаются гладкими, серебристыми боками, танцуя в прохладной воде. Это наш непременный утренний ритуал и единственное проявление взаимного сексуального влечения.

У Тиан-Тиана не ладилось с сексом. То ли на почве переживаний по поводу неожиданной и загадочной смерти отца и возникших из-за этого комплексов, то ли по другой причине, но у него ничего не получалось. Помню, как мы впервые оказались в постели, и я вдруг поняла, что он ничего не может. Я была так потрясена, что не знала, смогу ли остаться с ним. Еще со студенческих лет секс всегда казался мне очень важной и обязательной стороной близких отношений (хотя с тех пор мое мнение изменилось).