— Вы уже десять минут клянетесь, что хотите помочь следствию, а сами уходите от моих вопросов, — продолжала женщина.
Миллионер всплеснул пухлыми ручками:
— Что вы, Настенька!
— Анастасия Ивановна.
— Извините, Анастасия Ивановна. Вы так юны, так свежи, что хочется называть вас Настенькой!
Маша подумала, что на такой комплимент можно и обидеться. Но следователь Настенька только усмехнулась:
— Еще минуту вы у меня отняли. Чувствую, придется вызвать вас на отдельный допрос, чтобы обсудить мою свежесть и заодно ваши уловки.
— Нет, нет, я хочу помочь следствию! — горячо воскликнул Темирханов. — Только поэтому я и разговариваю с вами без адвоката. Меня пугает ваша, извините, бредовая версия. Вот я и спешу оправдаться, а то вы такого понапишете, что мне потом вовек не расхлебать!
— Почему же бредовая? — возразила Настенька. — Во всем вагоне был один кейс — ваш, и он пропал. Потом в купе у проводника что-то взрывается, и мы находим сильно поврежденный кейс. По-моему, ясно: кейс был заминирован. Ваш кейс, потому что другого никто ни у кого не видел.
— Ошибаетесь, Анастасия Ивановна, — кротким голосом заметил Темирханов. — У меня свидетели: полковник Алентьев и его внучка. При них я высыпал на пол все, что лежало в кейсе. Думаете, полковник промолчал бы, если бы заметил бомбу?
— Взрыв был несильный, значит, и мина небольшая, — ответила Настенька. — Такая мина могла поместиться в мыльнице, даже в авторучке, и никто бы не заметил.
— Это пускай эксперты решают! — отрезал Темирханов. — А вы должны честно записать, что свидетели не видели в кейсе ничего подозрительного!
— Допрошу их и запишу, — ответила Настенька. Темирханов повеселел.
— Прекрасно! Я больше ничего и не хочу: правды и только правды! — подколол он следователя, как будто она хотела вранья и только вранья. — Теперь идем дальше. У нас есть еще один свидетель: Вадим. Он гнался за ворами, а не спал, как остальные… Вадик! — громко позвал Темирханов.
Дверь купе сразу же открылась. Здоровяк стоял на пороге, преданно глядя на босса. Подслушивал?
— Ты видел, как воры сбрасывали вещи с поезда? — спросил Темирханов.
— Конкретно, — подтвердил Вадик.
— И кейс видел?
Вадик замялся. Маша отлично помнила, как он говорил ночью: «Из-под носа чемодан увели!» Чемодан — и только.
— Закройте дверь! — приказала Настенька, но было поздно. Вадик понял намек босса.
— А как же! — твердо сказал он. — Я все видел: и кейс выбросили, и чемоданы, и видеокамеру полковника.
— Закройте дверь! — повторила Настенька.
На этот раз Вадик послушался. Громыхнула дверь, и Маша увидела в зеркале несчастное лицо Настеньки. Перехитрил ее миллионер. Сговорился с Вадиком у нее на глазах.
— Вот и лопнула ваша версия! — с победным видом заключил Темирханов. — А теперь я расскажу, как было на самом деле. Проводник — сообщник моров, тут я с вами согласен. Когда Вадик погнался за ними, проводник успел заскочить в свое купе. Норы спрыгнули с поезда, Вадик вернулся к себе и уснул. А проводник стал думать: сейчас Вадик одурманен снотворным, а что будет потом, когда он мыслится? Он же вспомнит, что убегали от него трое, а спрыгнули только двое. Вадик был опаснейшим свидетелем! И проводник решил убрать его сейчас же, пока остальные не проснулись. Он достал кейс из тайника, который мы все видели…
«А я не видела», — завертелось на языке у Маши. Она, конечно, смолчала. Попробуй, влезь со своими замечаниями, когда идет допрос, — моментально прогонят.
— …У него там было много ворованных вещей, это мы видели тоже, — продолжал Темирханов. — Случайно среди них оказался кейс, похожий на мой. А проводник выбрал его не случайно. У него был простой план: поставить бомбу в кейс и вернуть его Вадику. Естественно, Вадик заглянул бы в кейс, чтобы проверить, все ли на месте. Он должен был погибнуть. Но проводник в спешке что-то перепутал и сам подорвался на своей бомбе. Логично? — Темирханов привстал и, навалившись на столик, в упор посмотрел на следователя.
В стаканах звякали ложечки. Маша подумала, что вчерашний чай не выливают, потому что теперь он улика. Эксперты проверят чай и скажут, каким снотворным опоил всех проводник.
— Логично, — не сразу ответила Настенька.
— А с вами можно ладить! — улыбнулся Темирханов и вдруг заметил, что Маша на него смотрит. — Проснулась! Ты как, прелестное дитя, жива-здорова?
Маша фыркнула. В затылке вязко, как сметана, плеснулась боль. Морщась и держась за голову, она села.
— В глазах не двоится? — деловито спросила Настенька. — Сколько стаканов?
— Четыре.
— Закрой глаза и вытяни руки.
Маша послушалась, хотя не поняла, зачем это нужно.
— Прикоснись пальцем к носу. Маша прикоснулась.
— Сотрясения мозга нет, — заключила Настенька. — На всякий случай покажи свою шишку врачу, но, по-моему, — нет.
— Что со мной было? — спросила Маша.
— Взрыв. Дверь купе сорвало, тебя ударило.
— Врача я вызову, — охотно пообещал Темирханов. — И вообще, Анастасия Ивановна, за девочку по беспокойтесь. У меня в Москве квартира, моя семья сейчас там, и девочку возьмем за компанию, пока ее дедушка не приедет. Я дал ему свою визитку с московским телефоном.
— Как это — пока дедушка не приедет? — не поняла Маша. — А где он?!
— Сняли твоего дедушку с поезда, — жалостливо вздохнул Темирханов. — В Курске сняли и отправили в больницу.
У Маши онемело лицо. Из глаз часто-часто закапало. Стучали колеса, увозили ее в чужую Москву, а Дед оставался в Курске — далеко это или близко? Она вскочила, рванула дверь… И угодила головой в широкую грудь Вадика.
— Держите! — крикнула Настенька, и здоровяк поймал Машу в охапку.
Она стала вырываться. Вадик не понимал, что каждую секунду Курск все дальше, а ей было некогда объяснять. Нужно добежать до тамбура, сорвать стоп-кран и вернуться к Деду. На попутных машинах, на электричке, пешком — вернуться!
— В чем дело-то? — спокойно спросил Вадик. Он играючи удерживал ее поперек живота, прижимая руки к бокам. Маша извивалась, как червяк на крючке.
— К Деду хочу-у-у!!! — заревела она и попыталась укусить Вадика. Его толстые руки были совсем рядом, но дотянуться до них зубами не удавалось. Видно, балованная миллионерская Роза приучила здоровяка беречь пальцы.
— Девочка, успокойся… Девочка… — растерянно бубнила следователь Настенька.
Темирханов с невозмутимым лицом потянулся под столик. Маша увидела у него в руках бутылку с забродившим квасом. Там еще осталось чуть меньше половины. Она представила, как эта липкая кислятина плеснет ей в лицо, польется на единственный ее сарафанчик, и закричала:
— НЕ НАДО!!!
— Точно? — спросил Темирханов. Маша обвисла у Вадика на руках.
— Точно. Отпустите, я больше не буду. Вадик внес ее в купе и усадил на полку.
— А ну, не реветь! — с напускной строгостью приказала Настенька. — Ты же взрослая девочка, невеста уже. Чего ты испугалась?
— Я не чего испугалась, а за дедушку, — сквозь слезы объяснила Маша. — Он же старенький, а вдруг умрет?
— Да в порядке твой дедушка, худой просто, — сытым голосом сказал Темирханов и погладил себя по животу.
— А разве это плохо?
— Если выпить много снотворного, то плохо. У него чуть сердце не остановилось, — Темирханов заглянул в лицо Маше и торопливо добавил: — Врачи сказали, что жизнь вне опасности. Поправится твой дедушка и поедет к президенту, если успеет. А ты дождешься его у меня, с Розкой моей поиграешь.
— Я бы лучше вернулась в Курск, — буркнула Маша, представив себе веселенькие игры с Розкой: катание на Вадике и запихивание мороженого в уши.
— А дальше что? В больнице у дедушки тебя не поселят, в гостинице тоже. На вокзале будешь ночевать? Спроси у Анастасии Ивановны, как девчонки на вокзалах ночуют и где их потом находят!
Следователь Настенька изобразила на лице ужас, мол, таких девчонок находят в самых жутких местах.
— В Курск тебе нельзя, — сказала она. — Ты погубишь дедушку. Ему надо как следует отлежаться, выздороветь, а он будет проситься из больницы, чтобы тебя не оставлять одну. Если не хочешь к Ахмеду Рашидовичу, езжай домой — я помогу, только пообещай, что не сойдешь в Курске. Но сначала поймай, что тебя ждет. Приедем в Москву, а у меня там своих дел полно. К ночи, а скорее даже завтра, я смогу тебя посадить на самое дешевое место в самом медленном поезде. И будешь трястись двое суток в общем вагоне. Это скучно, опасно и попросту ненужно. Приедешь в Сочи, а дедушка уже без тебя гуляет по Москве…
— Да нет, она умная, она тоже в Москву хочет, — вставил Темирханов. — Я ее Вадику поручу. Бесценный парень! Не поверите, Анастасия Ивановна: мы с дочкой его поделить не можем. И я без него, как без рук, и она скучает, звонит: «Папка, когда Вадюлище приедет?»
