– Это моя горничная, – объяснила Мариша. – Старенькая, конечно, нерасторопная. У меня до нее молоденькая была. Да она меня обокрала, колечко с камушечком сперла. Ну, я ее и посадила. Колечко, правда, потом нашлось, под тахту закатилось, но я все равно им не доверяю. Угощайтесь, пацаны. Леша, ты кофе пьешь? С молоком? Или с коньяком? – Она рассмеялась так звонко и радостно, будто на пол просыпались и разбежались по комнате разноцветные стекляшки.
Мариша тарахтела, как сорока на заборе. Но о чем бы она ни тарахтела, все, в конце концов, сходилось на ней, царевне в замке, «Мисс почти вся Вселенная». Она даже достала с полки бархатный альбом, где хранились вырезки из всяких местных газет и фотографии. И стала нам объяснять:
– Это вот я на подиуме. В короне, как бы хрустальной. А это вот тоже я, но в купальнике. А это я со слоном в Бирме…
– Бирма это такая одежда? – перебил ее вопросом Алешка. – Тоже вроде купальника?
По комнате опять покатились звонкие стекляшки.
– Ну ты даешь! Ну комик! Бирма – это город такой, на юге земного шара. Там много слонов. Как у нас коров. Вот я с ним и снялась. Правда, меня здесь не очень видно, я с той стороны слона. А это я с крокодилом. В Бразилии, это город такой…
– На юге земного шара? – уточнил Алешка.
– Ага, еще на одном юге. Но в другой стороне. Там живут бразильцы, они все футболисты, и крокодилы. Правда, крокодила тоже не видно, он в воде, а я в таком национальном наряде. Плащ такой, из птичьих перьев, с головы до ног. А вот мой дорогой Каша-Аркаша, мрачный такой. – Мариша опять зазвенела на всю комнату, даже занавески на ее смех отозвались, задергались и заколыхались. – Расстроился. Я с ним пошутила. Говорю: давай мне слоненка купим. Будет у нас на даче жить. Ведь недорого, всего-то десять штук баксов.
Мариша болтать болтала, но не забывала все время поглядывать сама на себя. То подойдет к настенному зеркалу (до потолка), то достанет из кармашка шортов кругленькое зеркальце и начнет в него рассматривать свое кукольное личико по всем его частям, а то и в кофейник поглядится. И все время сама себе улыбается. И подмигивает. Мне показалось, что ей все равно перед кем красоваться: передо мной, перед Алешкой, перед кофейником. У нее одна сплошная радость – на себя посмотреть. Со слоном или с крокодилом.
И все время Мариша щебетала по мобильникам. И как она в них не путалась? Они трезвонили отовсюду, из самых неожиданных мест. Я бы не удивился, если бы один такой трезвон раздался бы из кофейника.
– Привет, Валерик. – Мариша в этот раз говорила серьезно. По красному мобильнику. – Ты как бы не беспокойся. Все сорвалось. Не кисни, нас не догонят. Нет, что ты! Клиент? Будет! Договорилась. Клевая тетка, певчиха. Алка ее кликуха. У нее как раз ее «мерсуха» скис. Я ее как бы на ваш Альянец навела, жди. Чава-какава!
Мариша отшвырнула мобильник и принялась разливать чай по чашкам. Они были очень красивые, как бы изящные – будто из тонких лепестков роз, прямо прозрачные. И я все время боялся, как бы Алешка не уронил одну из них на стол. Или на пол. Мариша, наверное, тоже этого боялась.
– Саксонский фарфор! – то ли похвалилась, то ли предупредила она. – Десять штучек баксиков сервиз.
– В Кондильерах покупали? – спросил Алешка.
– Ну! Откуда знаешь?
Тут где-то под подушкой у нее опять замурлыкал мобильник. Мариша все на диване перерыла, нашла его и зачирикала, судя по разговору, со своей подругой.
– Ой, лапочка, сейчас не могу. У меня, милочка, сейчас как бы небольшой приемчик вроде фуршетика. Ага, режиссеры с телека. Хотят про меня клип снимать. А я как бы не согласная. Такова селяви. Я ж не дура с провинции за такие денежки. Штучка баксиков всего. Целую, киска, чава-какава!
Мариша опять отбросила мобильник и стала нас угощать, как заботливая хозяйка. Все время передвигала по столику вазочки и коробочки с конфетами.
– Вот хорошие конфетки, Леш, из Италии. А эти крякеры, они из Испании, на самолете доставлены, прямо с фабрики.
– Крякеры? – удивился Алешка. – Я их никогда не ел.
– Ой, какой ты темный! Покушай, покушай.
«Крякеры» оказались самыми обыкновенными крекерами. И вовсе не из Испании, а из нашей «Копейки».
– Почему крякеры-то? – не выдержал Алешка. – Крякают, что ли?
Опять веселый звон на весь микрорайон:
– Угадал! У нас, в Лопушанске, их выпускали в виде как бы таких миленьких уточек. Так и прозвали. А потом, они ведь по жизни хрустят во рту, будто покрякивают. – И Мариша снова взяла чашку, отставив мизинец с длинным черным ногтем. И пояснила нам, темным людям:
– У нас все культурные люди так чай пьют. С пальчиком и с крякерами. Но их у нас мало.
– Крякеров?
– Культурных людей. Это у вас здесь всякая элита собралась. Маникюрши, массажистки, артисты всякие. А у нас там как бы одна тоска, никакой элиты, одна шелупонь. Или козлы. Они даже кушать культурно не умеют. Как бы вилкой и ножом.
– А как же они едят? – Алешка вовсю распахнул свои синие глаза. – Руками, что ли?
– Такова селяви. Кто – руками, кто – ложкой. Люменевой.
– И мандарины ложкой? – Удивлению Лешки не было предела. Или его хитрости. – И конфеты?
– Ну! – И Мариша, взяв со стола нож и вилку, оттопырив мизинчики, стала в доказательство своей культуры «кушать» крякер ножом и вилкой.
У нее это здорово получилось. Раздался громкий сухой хруст, похожий на кряканье, и одна половинка «крякера» полетела в один угол комнаты, другая – в другой, а нож и вилка – со звоном на пол.
– Такова селяви! – рассмеялась Мариша. – Была я Маруськой, а стала Маринкой. Была королевой области, а стала королевой московских тусовок. Сплошь из всякой элиты.
В общем, мы не только познакомились с веселой Маришей, но и подружились.
– Заходите почаще, – сказала она, провожая нас до дверей, – я закажу вам постоянный пропуск. Ой, я как бы побежала.
И она умчалась обратно в гостиную, где вовсю верещали, звенели, журчали и визжали все ее мобильники разом.
– Как вам Мариша? – спросил папа за ужином. – Глянулась?
– Отпад! – Алешку просто распирало от впечатлений. – У нее такие классные когти! Разноцветные!
– Какие когти, Алексей? – ужаснулась мама. – Где когти?
– И на руках, и на ногах. Черные. А бывают и красные. И эти… пел… рамутовые. – Трудно с таким словом справиться.
– Перламутровые, – помогла ему мама. – Но, Алексей, у людей когтей не бывает. У них – ногти.
– У людей, может, и ногти, а у Мариши когти. Пел… ра… мутовые.
Папа незаметно хихикнул в чашку с кофе.
– И она, мам, так красиво мизинчик отклячивает, когда чашку держит. А крякеры ест ножом и вилкой. И конфеты тоже. Пап, а кто такая Селявия?
– Не понял, – папа вскинул брови.
– Ну, Мариша так говорит про нее часто: такова Селявия.
Папа расхохотался. Мама на него рассердилась:
– Нужно объяснить ребенку, если он не понимает, а не хихикать над ним.
– А я не над ним, – сказал папа.
– Над Селявией? – спросил Алешка. – Она смешная?
– Это Мариша смешная. Понимаешь, Алексей, есть такая, всем известная, французская фраза: «Се ля ви». Она означает – «Такова жизнь». Поэтому, когда не очень образованный человек хочет показать свою мнимую культуру, он говорит: «Такова селяви». И получается…
– Получается ерунда, – подхватил Алешка, – получается: «Такова такова жизнь». А не какая-нибудь Селявишка. А тетя Мариша, она…
– Не надо, Алексей, – мягко сказал папа. – Мариша всю жизнь жила в маленьком городке. И, видимо, плохо училась. А теперь она попала в Москву и хочет скрыть свою… ну, не очень высокую культуру. Тем более что ей приходится общаться с…
– С Элитой, она говорила. А это кто такая? Шибко культурная.
Тут засмеялся не только папа, мама тоже улыбнулась, но не весело, а с иронией.
– Элита, Алексей, это что-то самое лучшее среди, например, растений, животных, людей. Ученые отбирают, в частности, семена самых урожайных сортов и их культивируют. Чтобы это растение размножалось и заменило собой худшие сорта.
– И у людей, что ли, так? – недоверчиво спросил Алешка. – Вот эти манекенщицы и артистки – они, что, элита? И мы должны такими же стать? – В голосе Алешки появилось не только недоверие, но и какое-то опасение.
И мама его поддержала:
– И нам надо равняться вот на этих кривляк? – Она кивнула на экран телевизора. – Я не согласна.
– Я тоже, – папа пожал плечами. – Я считаю, что настоящая элита – это ученые, хорошие писатели, талантливые артисты и художники.
– Я все понял, – поспешил Алешка, готовый задать следующий вопрос. – А кто такой Альянец? Тоже элита?
– Альянец? – папа опять поднял брови, а потом вдруг нахмурился. – Наверное, не Альянец, а «Альянс». А к чему такой вопрос?
– Ну, так, интересно. Мариша по красному мобильнику с ним говорила.
– «Альянс» – это автосалон, который торгует престижными иномарками. Очень дорогими, для очень состоятельных людей. Но Аркаша никогда не имел с ним дел. Мариша – тем более.
