– Кто же, по-твоему, все это делает? – задал вчерашний вопрос Митрофанов.
– А я откуда знаю? – недовольно поджала губы отличница, опять берясь за ручку. Ей было неинтересно вести этот пустой разговор.
Митрофанов вернулся к себе.
– Ну что? – сразу повернулся к нему Лавренко.
– Ничего. – Митрофанов втиснулся за парту. Помолчал, а когда Макс уже собрался от него отворачиваться, вдруг произнес: – Я вот чего не понимаю. Глупо как-то все получается. Зачем этому злоумышленнику понадобилось начинать разбираться с отличниками настолько заранее? Ну, прищемил он руку Сидоровой, так до пятницы у нее все пройти может. Крюкова от чайников к завтрашнему дню оклемается. Митьку мы как-нибудь выманим из дома. Да и Стриженов прибежит, не станет отсиживаться за семью замками.
– Может, он боялся, что с первого раза у него не получится, – пожал плечами Макс, которого уже мало волновала судьба отличников. Его все больше и больше тянуло в сон – давала о себе знать бессонная ночь. – Да и отличников у нас много. Пока это со всеми управишься… – Он сладко зевнул.
Нет, такой ответ Митрофанова не устраивал. Он удобней устроился на своем стуле и полез в портфель за шоколадным батончиком. Шоколад, говорят, способствует умственной деятельности.
Не успел он сделать и пару укусов, как в голову пришла неожиданная мысль. А что, если таинственный злоумышленник того и добивался, чтобы поссорить «ашек» и «бэшек»? Как говорится, одним ударом убить двух зайцев. Сначала разозлить «ашек», а потом их руками устранить «бэшек». Только кому эта ссора может быть выгодна? Кто этот загадочный «И»?
С третьим кусочком шоколадки пришла еще одна мысль – на отличников охота еще продолжится, преступник не допустит, чтобы в пятницу они появились в школе.
Звонок сообщил об окончании боевого перемирия. Первыми из класса вылетели двоечники во главе с Владиком. В любом другом деле (например, написание контрольной) они ни за что не поддержали бы своих ребят, но сейчас вызвать противника на драку было делом чести.
Двоечники ураганом пронеслись по коридорам. Через несколько секунд раздался их горестный вопль. Отличников в классе «Б» не было. Ни одного.
– Куда подевали? – лез вперед разъяренный Костомаровский.
– Вас не спросили! – отмахивался от наседающих «ашек» Карманов.
– Подавайте их сюда, – шумели двоечники.
– Попробуйте найдите! – хохотали довольные ученики класса «Б». – Своих не уберегли, к чужим не суйтесь!
– Точно! – вдруг взвизгнул Владик. – Это их рук дело! Бей их, ребята!
В этот момент к двоечникам присоединился почти весь класс «А», так что куча-мала получилась знатная. Шума было столько, что криков учителей, пытающихся разнять дерущихся, никто почти не слышал.
Митрофанов стоял в стороне и с тревогой наблюдал за происходящим. В душе была смутная тревога. Вокруг творилось что-то не то. Не так нужно было действовать, не дракой выяснять отношения. Но как сделать правильно, сказать он не мог, поэтому стоял поодаль и вздыхал.
Нужно было с кем-нибудь посоветоваться. Он пошел к Лавренко, но тот мирно спал, пристроившись на подоконнике и обняв кстати оказавшийся рядом глобус.
В задумчивости Митрофанов прошелся по пустому классу, сел на стул Костомаровского, полистал его учебник по литературе. Как истинный творец бесконечные уроки Владик проводил за благородным делом разрисовывания изредка попадающихся портретов классиков.
Что произошло после того, как был открыт костомаровский учебник, Митрофанов мог объяснить с трудом. Хотя это выпытывали все учителя и половина одноклассников. Видимо, само место навеяло Митрофанову шальную мысль покачаться на стуле. Он спиной надавил на фанерную спинку и оттолкнулся от пола. Нехотя стул начал опрокидываться назад. Митрофанов вытянул вперед руку, желая ухватиться за стол. Но тот оказался слишком далеко – пальцы мазнули по воздуху. Стул наклонялся все больше. Митрофанов вскинул голову и тут, к своему ужасу, увидел, что верхняя секция шкафа сильно выступает вперед…
Стул врезался в деревянные дверцы. Высокий шкаф покачнулся. Митрофанов попытался оттолкнуться руками и придать телу вертикальное положение. С легким шорохом верхняя часть шкафа заскользила вниз. Дверцы распахнулись. На голову Митрофанову посыпались тетрадки.
От ужаса он успел только рот открыть. Секция пролетела мимо и ударилась о стол, смяв многострадальный учебник литературы. Митрофанов дернулся в сторону, падая со стула. Потерявший равновесие шкаф обрушился туда, где только что был семиклассник.
– А? – Лавренко приподнял голову от глобуса.
Шкаф вздрогнул и замер.
Митрофанов сидел в проходе, чувствуя неприятную слабость во всем теле. Только сейчас он заметил, что не дышит, и, поперхнувшись, закашлялся.
Макс заворочался, удобней устраиваясь на подоконнике.
Топот в коридоре возвестил о том, что участники боев возвращаются. Митрофанов попробовал встать, однако ноги его слушаться пока не собирались.
– Ничего себе погромчик, – присвистнул вбежавший первым Костомаровский. Задерживаться около своей парты он не стал, а нырнул за ближайшую штору.
Влетевшие ученики 7-го «А» тоже повели себя странно. Оказываясь в классе, они тут же рассредоточивались по углам. Кто прятался под парту, кто за занавески, кто пытался протиснуться в узкую щель между стеной и шкафом.
Вызвала это массовое бегство завуч. Войдя в класс, она мрачно оглядела торчащие из всех углов зады, локти и макушки.
– Так… – сурово произнесла завуч. – И как это объяснить?..
Вдруг она заметила некоторый непорядок с мебелью.
– А это что такое?
– Это шкаф, – прошептал единственный оставшийся целиком на виду Митрофанов. – Он упал. На меня.
– Немедленно к врачу! – прошипела завуч, глядя в сине-зеленое лицо семиклассника, и поволокла все еще вялого Митрофанова на второй этаж в медицинский кабинет.
Здесь у Митрофанова не нашли никаких увечий и сообщили, что ему крупно повезло, с чем сам Митрофанов был не согласен. Все-таки пережить падение шкафа – штука не самая удачная. Зато ему выдали справку об освобождении от занятий до конца дня и посетовали, что слишком уж зачастил 7-й «А» в медчасть.
– Как же это так получилось, Витя? – сокрушенно качала головой завуч.
– Да вот как-то, – разводил руками Митрофанов, мечтая поскорее уйти от пристального взгляда педагога. – Он сам.
– Сам, – горестно покачала головой завуч. – Что-то у вас там последнее время многое само по себе происходит. Сегодняшняя драка тоже случайность?
– Должно быть, – легко согласился Митрофанов и вышел из медпункта.
А по этажам уже разносился привычный запах съестного. Судя по подгорелости, на завтрак была каша, а к ней обычно давали глазированные сырки. Митрофанов уже нацелился заглянуть в столовую за своей порцией, но не пошел. В столовой тоже было чему упасть на его несчастную голову. Взять хотя бы плакат с жизненно важными сообщениями о правилах поведения за столом.
Нет, бедная голова не выдержала бы еще одного падения, поэтому Митрофанов как можно незаметней вернулся в класс, забрал сумку, бросил прощальный взгляд на подоконник, где еще недавно спал Лавренко, сделал большой крюк, чтобы не попасть под возможную линию удара шкафа, и выскользнул в коридор.
На улице он четко для себя решил, что шпионской деятельности с него достаточно. Класс как-нибудь без него доживет до пятницы. Лучше ведь остаться живым, чем оказаться убитым специально прилетевшим на твою голову кирпичом. Не было никакого сомнения, что события последних дней неслучайны. Как-то ведь все «ашки» дожили до седьмого класса, у всех были целы руки и ноги, и шкафы ни на кого не падали. А тут вдруг как напасть какая-то – у кого рука, у кого ушибы, а у кого и нервный срыв. Нет, шкаф этот неспроста так непрочно стоял. Он ждал своего часа и свою жертву – голову какого-нибудь отличника. Голова Митрофанова здесь попалась невзначай, только от этого легче не становилось.
Увлеченный этими мыслями Витя вышел на школьное крыльцо и снова столкнулся с Пугачевым. Тот сидел на ступеньке и тихо утирал слезы.
– Ты чего? – Останавливаться не хотелось, но и пройти мимо плачущего человека было как-то неудобно.
– Ногу подвернул, – пожаловался Илюша.
– Ты… это… – Митрофанов зачем-то оглянулся и зашептал, низко склонившись к «вэшке», словно открывал большую военную тайну: – Домой ступай и завтра в школе не появляйся. Понял? Приходи только на контрольную. Понял? Так безопасней. Видишь, что вокруг делается?
Пугачев поднял на него перепуганные глаза и кивнул. Митрофанов еще раз оглянулся и сразу же забыл об Илюше, потому что заметил, как за здание школы скользнула знакомая фигура с большим бантом на голове.
Каринка Сидорова!
Интересно, что она здесь делает? Через пару минут начнется урок, а Сидорова не из тех, кто прогуливает занятия. Значит, вынудили ее выйти на улицу какие-то очень важные и неотложные дела. А какие еще могут быть дела в это суровое время? Только связанные с контрольной и будущей поездкой к морю.
