— А сумка? — пытливо глянул на него Каменное Муму.
— Не знаю, — сморщился Сеня. — Разглядеть незаметно не получилось. Я же не змея. По полу не ползаю.
— И что делать дальше? — посмотрели на него ребята.
Тут они заметили, что Кеша, покинув место у подоконника, направился к кабинету физики. Команда отчаянных успела ретироваться в сторону, и «объект» скрылся за дверью.
— Точно вам говорю, — дрожащим от волнения шепотом произнес Сеня. — Он за сумкой пошел.
Кеша вновь появился в коридоре. На плече у него действительно висела сумка, с которой он и направился к лестнице. Ребята, чуть пропустив его вперед, устремились следом.
— Домой смывается, — Герасим всегда предвидел худшее. — Теперь фиг мы у него сумку стырим.
— Напряги башку, Муму, — отозвался Луна. — Ты бы на месте Кеши осмелился смыться со второй физики у Виктора Антоновича?
— Нет, — ни секунды не раздумывая, испуганно ответил Герасим.
Виктор Антонович давно снискал в «Пирамиде» заслуженную славу самого непоколебимого борца за дисциплину. Любой пропущенный или невыученный урок оборачивался для виновного целой серией индивидуальных зачетов по физике. К числу наиболее частых жертв тирана-учителя относился Каменное Муму. В этом году он сдавал коварному физику один из зачетов целый месяц. После чего, по уверениям Герасима, Виктор Антонович стал ему сниться, и сны эти смахивали на кошмары.
Согласившись, что Кеша нипочем бы не решился смыться со второй физики, Муму мигом нашел другой повод для беспокойства:
— Раз он с сумкой вышел, значит, куда-то понес то, что там прячет.
— Тогда мы сейчас все и узнаем, — с волнением прошептал Луна.
— Ребята, только бы нам не засветиться, — Иван из осторожности чуть замедлил шаги.
— Зря беспокоишься, — Луна указал взглядом на удаляющуюся Кешину спину. — Он даже не оглядывается.
Похоже, одиннадцатиклассник действительно очень торопился. Теперь Команда отчаянных едва за ним поспевала.
Он достиг первого этажа. Друзьям пришлось задержаться на лестнице. А Кеша спустился под лестницу.
— Что он там делает? — свесился через перила долговязый Герасим.
— Мумушечка, не свались, — Варвара вцепилась в его костлявое тощее тело. — Иначе ты нам все дело испортишь.
— Он там один. Стоит столбом, — сообщил Герасим.
Ребята ещё подождали. Потом Муму, снова не выдержав, глянул вниз.
— И теперь один.
— А сейчас будет не один, — прошептала Марго. — Смотрите.
Глава III.
КАМУШКИ УГРОЖАЮТ
Из коридора появилась девушка.
— Лика Васильева из десятого «Б», — шепотом прокомментировала Варвара. — Интересный раскладик.
Следя за «раскладиком», Муму вновь перегнулся через перила, образовав своим тощим и длинным телом прямой угол.
— Ну, чего она там? — тут же осведомился Баск.
— По вестибюлю идет. Быстро, — удовлетворил его любопытство Герасим.
— Куда? — поинтересовался Иван.
— Туда, — Герасим был краток.
Впрочем, остальные уже и сами поняли по цокоту каблуков, что Лика спускается вниз.
— Что там? Что там? — Сеня подергал Герасима за рукав.
Тот лишь отмахнулся. Друзья, затаившись, напряженно слушали. Снизу доносился невнятный шепот.
— Черт, — тихо выругался Герасим. — Ничего не разобрать.
Шепот продолжался. Затем вновь зацокали каблуки, и вскоре девушка показалась в вестибюле. Еще миг, и она исчезла за поворотом, ведущим к классам и физкультурному залу.
Следом за нею из своего укрытия вышел Кеша. Команда отчаянных, пробежав один лестничный марш, остановилась у подоконника, сделав вид, что они тут просто о чем-то трепятся.
Впрочем, Кеша, не обратив на них никакого внимания, быстро прошел мимо.
— Что там было? — подождав, пока он отойдет на безопасное расстояние, ребята накинулись с расспросами на Муму.
— Многое, — важно изрек тот. — Одним словом не скажешь.
— Тогда попробуй двумя, — посоветовала Варя.
— Он расстегнул сумку, что-то ей отдал, потом снова застегнул и пошел, — наконец поделился информацией Муму. — И еще, они говорили.
— Что говорили? — пожирал его взглядом Баск.
— Не расслышал. — Герасим развел длинными руками. — Они шептались.
— А что он передал ей? — задал Луна вопрос по существу.
— Да не понял я, — в голосе Муму послышалось раздражение. — Чего-то такое маленькое. Кеша передал это Лике прямо из руки в руку.
— Интересно, он что, мог передать что-то из ру-ки в ногу? — Варя осталась верна себе.
— Шуточки твои неуместны, — надулся Муму. — Я, между прочим, стараюсь как можно точней описать ситуацию, а ты мне мешаешь.
— Герусенька, — всплеснула руками Варя и, скромно потупив взор, добавила: — Оказывается, ты сейчас пишешь, а я и не заметила. Какой же ты у нас умный и какая я глупая.
Муму скрипнул зубами.
— Уберите её от меня.
— Варька, кончай, — призвала её к порядку Марго.
— Ну, если вы так просите, — с томным видом отозвалась она.
— Между прочим, — Герасим взглянул на часы, — у нас через две минуты начнется физкультура, и если мы не поторопимся…
— Гера, — опять перебила его Варя. — С каких это пор ты так стремишься на физкультуру?
Все, кроме Муму, засмеялись. Дело в том, что к спорту у него способностей явно не было. Физрук «Пирамиды» Исаак Наумович Капустин, которого чаще всего называли Бельмондо, до того он был разительно похож на знаменитого французского актера, глядя на Герасима, лишь скорбно разводил руками: «Я просто не понимаю, каким образом у одного человека каждая рука и нога может жить столь отдельной жизнью?»
По канату Муму учился лазить целых три года подряд. На все упреки Бельмондо он обиженно отвечал:
— Зачем мне карабкаться по этой веревке. Я ведь не обезьяна.
На что фанат своего предмета Бельмондо спокойно ему отвечал:
— Если даже обезьяны могут, то и ты, Каменев, сумеешь. Или я не Исаак Наумович Капустин.
В результате Бельмондо победил. Правда, как потом метко заметил Луна, это была пиррова победа. То есть наверх-то Герасим залез, однако на восклицание Бельмондо: «Ну, вот! Молодец! Теперь можешь спускаться», — он отозвался: «Как раз этого и не могу».
Тщетно физрук, а потом одноклассники убеждали Муму, что самое трудное позади и спуститься с каната на землю — вообще раз плюнуть. Герасим с перекошенной от ужаса физиономией продолжал висеть под самым потолком и сипло твердил:
— Сделайте что-нибудь. У меня руки не разжимаются.
Весь класс давал советы вроде того, что Герасиму надо уколоть себя иголкой. Тогда мышцы мигом расслабятся. Герасим советов не слушал. Видимо, все его силы ушли на то, чтобы висеть. Сеня Баскаков даже попытался потрясти канат снизу.
— Перестань. Упаду, — немедленно просипел сверху Муму.
Наконец Бельмондо сдался:
— Ладно, Каменев. Ты пока виси, а я ща к тебе залезу, и вместе спустимся.
Спустились они и впрямь вместе, однако не совсем так, как планировал Бельмондо. Вернее, совсем не так. Ибо ровно в тот момент, когда Исаак Наумович достиг середины пути, Герасим наконец решил, что его жизнь в надежных руках, и его собственные руки разжались.
Съехал он прямо на голову не ожидавшему ничего подобного Бельмондо, и оставшийся путь до пола они пролетели вместе. В итоге Герасим приземлился на физрука, который самортизировал ему удар. Самому физруку никто ничего не самортизировал, и он поплатился собственной ключицей.
Выздоровев, Исаак Наумович сказал:
— Ладно, Каменев, будем считать, что норматив по канату ты сдал. Можешь больше не лазить. Это опасно для окружающих.
С другими нормативами по физкультуре дело у Герасима обстояло ещё хуже. Во-первых, у него не получалось, а, во-вторых, вечно что-то происходило. То он ломал какой-нибудь спортивный снаряд, начиная со шведской стенки и кончая брусьями, то наносил себе травмы. А два занятия назад, когда Бельмондо устроил им лыжный кросс, Муму, запутавшись в лыжах, рухнул, при этом едва не проткнув физрука лыжной палкой.
Ясное дело, что при столь блестящих способностях, Муму никогда на физкультуру не стремился. Правда, сейчас он гордо ответил на заявление Вари:
— Я вообще-то о вас забочусь. А у меня, лично, справка.
— Какая справка? — посмотрели на него остальные.
— Вполне законная, — Муму извлек из кармана прямоугольную бумажку. — Я на прошлой неделе три дня с насморком сидел дома, поэтому врач меня освободил, и я мог бы теперь спокойно идти домой. А вот насчет вас не уверен.
— Ой! — Иван хлопнул себя по лбу. — Я ведь сегодня форму то ли забыл, то ли потерял. Собирался на большой перемене домой сбегать, и совершенно из головы вон. Все эта сумка виновата. А теперь уже не успею.
