С глухим ворчанием Уильям поднялся на нетвердые ноги.
И случайно заметил, что угли в очаге догорают.
«Огонь умирает, — подумал Уильям. — И все в моей жизни умирает».
Еще один громкий стук.
«Убирайтесь!» — пробормотал Уильям.
И все-таки поплелся отворять дверь.
Яркий свет факела заставил прикрыть глаза. И разглядеть лицо ночного гостя удалось не сразу.
— Мэттью Файер! Что тебе нужно? — произнес Уильям слабым голосом. — Ты пришел за мною?
Несмотря на яркий свет факела, лицо Мэттью Файера оставалось в тени. Он пристально глядел на Уильяма.
Под глазами пролегли черные, словно могильная земля, круги.
— Я пришел помочь тебе, Уильям, — произнес Мэттью мягко. Он поднял факел над головой, и его лицо снова закрыла тень от шляпы.
— Помочь мне? — спросил Уильям, загораживая собой узкий дверной проем.
— Разреши войти.
Уильям кивнул и отступил на шаг. Мэттью Файер воткнул факел в землю и прошел в дом, придерживая плащ. Он снял шляпу и пригладил свои каштановые волосы. Затем повесил головной убор на деревянный крючок.
Двое мужчин молча стояли в дверях, разглядывая друг друга. Первым нарушил тишину Уильям.
— Мою жену и дочь обвинили несправедливо. Твой брат допустил чудовищную ошибку. Марта и Сюзанна ничего не смыслят в делах тьмы.
Мэттью двинулся в комнату, глядя на догорающие дрова. Но Уильям схватил его за грудки.
— Твой брат ошибся! — кричал он. — Он ошибся! Ошибся!
— Мой брат — обычный человек, — сказал Мэттью мягко. Он осторожно высвободился и, поправив плащ, приблизился к очагу.
Уильям глядел на незваного гостя и раздумывал над ним замечанием.
Мэттью взял лежавшее возле очага полено и кинул в огонь.
— Твой очаг почти погас, — сказал он, глядя на угли.
— Мне сейчас не до тепла, — отозвался Уильям дрожащим голосом, не в силах скрыть своих чувств. — Меня заботит лишь судьба жены и дочери. Умоляю тебя, Мэттью…
Гость обернулся к нему и сложил руки на груди. «У него мозолистые ладони, — подумал Уильям. — Ладони фермера».
— Кажется, я смогу тебе помочь, — произнес Мэттью предельно мягко.
— Ты хочешь сказать…
— По-моему, я в силах спасти твою жену и дочь.
Уильям испустил глубокий вздох и опустился на стул, стоявший возле очага.
Мэттью потряс головой и начал расхаживать взад-вперед, его подошвы щелкали по половицам.
— Как я уже сказал, мой брат обычный человек.
Уильям пригладил свои седые волосы.
— Не понимаю. Ты хочешь сказать… — он не смог закончить.
— Я могу повлиять на брата, — сказал Мэттью, уставив на Уильяма свои темные глаза.
— Ты можешь с ним поговорить? — спросил Уильям с надеждой. — Ты в состоянии урезонить его? Объяснить, что он делает трагическую ошибку?
На лице Мэттью появилась странная улыбка. Наконец он кивнул.
— Думаю, я способен уговорить брата изменить приговор. Твою жену и дочь не обязательно сжигать завтрашней ночью.
— О, спасибо! Спасибо, Мэттью! — воскликнул Уильям счастливо. Он бухнулся на колени и склонил голову в беззвучной мольбе.
Подняв наконец глаза, он увидел на лице Мэттью все ту же странную улыбку. Уильям ощутил сомнение и поспешно поднялся.
— Ты действительно можешь воздействовать на брата? — спросил он с надеждой. — И он тебя послушает?
Мэттью кивнул. Запахнув плащ, он устроился на стуле с высокой спинкой.
— Я в состоянии переубедить Бенджамина, — сказал он, сузив глаза. — Но это будет кое-чего стоить.
— Что? — Уильям ушам своим не поверил. Мэттью просит какую-то плату? То есть взятку?
— Это будет кое-чего стоить, — повторил гость, перестав улыбаться. — Мои услуги нужно как следует оплатить.
Уильям Гуди тяжело сглотнул.
— У меня совсем мало денег, — выдавил он. — Но я отдам за спасение Марты и Сюзанны последний грош.
— Мне нужно сто фунтов, — заявил Мэттью твердо, глядя на Уильяма в упор.
— Сто фунтов? — воскликнул Уильям, не в силах скрыть потрясения. — Умоляю тебя, Мэттью!..
— Это мизерная цена, — ответил гость, поднимаясь и направляясь к очагу. В огонь полетело еще одно полено. Мэттью протянул руки, чтобы погреть их.
Уильям глядел на собеседника недоверчиво.
«Итак, он предлагает жизни Марты и Сюзанны в обмен на взятку, — подумал крестьянин. — Я знаю, как жадны братья Файер. Знаю, насколько они подвержены греху алчности. Но я не представлял, насколько они продажные. Мне и присниться не могло, что они могут торговать жизнями беззащитных женщин и девчонок».
— Мэтгью, у меня есть только восемьдесят фунтов, — сказал он вслух. — Это все, что я привез из Англии, и тс, что у меня еще осталось. Если ты заберешь их, я останусь. гол как сокол.
Мэттью перевел на него свои темные глаза, в которых отражались языки пламени.
— Зато жена и дочь останутся с тобой, — произнес он жестко.
Уильям склонил голову, понимая, что деваться некуда. Он знал, что обязан отдать Мэттью Файеру эту гигантскую сумму. Знал, что для спасения Марты и Сюзанны от костра придется раздеться до нитки.
Когда он поднял глаза, Мэттью разглядывал сковороду с длинной ручкой, висевшую над очагом.
— Чудесная сковорода, — сказал он, снимая ее и вертя в руках. — Это медь?
— Чистейшая медь, — ответил Уильям. — Ее выковал мой отец.
— Я возьму ее, как часть оплаты, — объявил Мэттью, продолжая разглядывать сковороду. — Пока ты не найдешь все сто фунтов.
— Бери, — махнул рукой Уильям. — Забирай все, что у меня есть, Мэттью. Только спаси мою семью.
Мэттью опустил сковороду и оглядел крошечную комнату.
— Кстати, о семье, — спросил он. — А где малыш Джордж?
— Его взяла соседка, Мэри Хэлси, — ответил несчастный Уильям. — Ему нужна нянька. Да и у меня нет сил его сейчас видеть. Когда я буду смотреть на его невинное личико, я не смогу не вспоминать о том, что он вырастет, так и не увидев ни мать, ни сестру.
Бедняк издал протяжный стон. На глазах выступили слезы.
— Я соберу для тебя плату, Мэттью, — произнес он дрожащим голосом. — Но ты поговоришь с Бенджамином сегодня?
Мэттью согласно кивнул.
— Твою семью освободят завтра на закате. И твое измученное сердце может успокоиться.
Голова Уильяма все еще дергалась. Он направился и дальний угол комнаты, где хранились все его сбережения. Приподнял половицу и достал тяжелый мешочек с таким чувством, словно вытаскивал сердце у себя из груди.
Но ведь Марта уже завтра будет дома!
Сюзанна тоже вернется!
И все они снова заживут счастливо! Как же сильна будет их общая радость!
Уильям вернулся на середину комнаты, развязал мешочек и высыпал его содержимое на стол. Мэттью тоже приблизился к столу с медной сковородой в руке и уставился на деньги из-за плеча Уильяма.
— Восемьдесят фунтов, — сказал тот наконец, показывая гостю кучку монет. — У меня останутся лишь два медяка. И все-таки я стану богатым!
— Станешь, станешь, — согласился Мэттью с абсолютно бесстрастным лицом. Он наклонился, чтобы собрать монеты, и тут внимание Уильяма привлекла цепочка, висевшая у гостя на шее.
Она настолько поразила бедняка, что он не смог удержаться от вопроса.
— Какой у тебя любопытный амулет, Мэттью, — заметил он.
Мэттью остановился и потрогал свой амулет, как будто видел его впервые.
Серебряный кружок был усеян голубыми камнями, закрепленными между тремя когтями. Мэттью повернул его обратной стороной. Там оказалась выгравирована латинская надпись.
Уильям с трудом прочел слова: «Dominatio per malum».
— Ни слова не пойму, — сказал он. — Что означает эта фраза?
Мэттью заправил медальон за ворот камзола.
— Это старинное изречение, — ответил он неохотно. — Амулет дала мне бабушка, когда мы с братом уезжали из родной деревни. Я ношу его только как память об этой чудесной старушке и о моей прежней жизни, полной лишений и борьбы.
Уильям внимательно посмотрел на Мэттью, изучая его лицо в тусклом свете очага.
— Я слышал, что когти демона выглядят примерно так, — объяснил он гостю. — Должно быть, этот амулет обладает магической силой.
Мэттью на миг открыл рот от удивления. Придя в себя, он ответил:
— Не знаю я никакой магии и когтей демона. Может быть, ты хорошо осведомлен о таких вещах, Уильям Гуди?
— Нет, конечно, — поспешно ответил бедняк, опуская глаза.
Мэттью Файер собрал оставшиеся монеты. Затем направился к выходу, прихватив медную сковороду. Плащ развевался у него за спиной. Нахлобучив шляпу, гость обернулся к Уильяму.
Тот не мог отойти от стола — все тело дрожало. Дрожало от радости. От ожидания. От нетерпения.
— Моя семья… — только и смог он выдавить.
— Я обо всем позабочусь, — заверил Мэттью Файер. Затем, застегнув плащ массивной застежкой, вышел за дверь и растворился в ночи.
