– Не запрут, – так же уверенно пообещал Алешка. – Не успеют.
Значит, что-то придумал.
– Рассказывай, – мне очень хотелось тепло, по-родительски взять его за ухо.
– Ну… Знаешь… Вот как бы это…
– Ничего не понял, – сказал я сурово.
– Ну вдруг кто-нибудь школу заминирует! – брякнул он. – Тут все помчатся на улицу, двери не запрут, конечно. А пока милиция приедет, мы уже все успеем сделать.
Я рассмеялся:
– А если никто школу не заминирует? Или заминирует, положим, через три года? Подождем?
– Заминируют, – твердо и уверенно пообещал Алешка. – Еще как!
Я молча сунул кулак ему под нос.
Алешка хладнокровно отвел мою руку.
– Это хулиганство, – сказал я.
– А вот и нет! Хулиганство – это когда во вред. А мы для пользы, не понял, что ли?
Тот еще аргумент!
Правда, я еще немного поломался, посопротивлялся, но согласился. Я думаю, на моем месте никто бы перед Алешкой не устоял. Не зря мама говорит, что он обладает даром убеждения.
Однажды он даже убедил нашу кристально честную маму не возвращать продавщице деньги, когда она дала ей по ошибке сдачу больше положенного.
– Ты что! – завопил Алешка. – Сколько раз ты говорила, что она тебя обсчитала! Это она тебе еще должна!
– Это ее дело, – сопротивлялась мама. – Хочет быть нечестной – пусть. А я не хочу!
Мы с папой внимательно прислушивались к их спору, но своего отношения к его предмету не выражали. Только папа легонько улыбался.
А мама разгорячилась:
– Я предпочитаю быть обманутой, чем самой обманывать! – Алешка изумился. – Пусть лучше украдут у меня, чем я украду у кого-нибудь хоть копейку! – Алешка растерялся. – Я не буду врать даже негодяю! – завершила мама изложение своих принципов.
Тут Алешка разозлился:
– Я тоже не буду врать жуликам и врунам! Давай мне деньги, я пойду в магазин и верну их этой воровке. И скажу ей правду: хоть вы столько раз обманывали нашу маму, она все равно осталась честным человеком!
Мы с папой расхохотались, а мама смирилась.
Правда, как мы случайно узнали, она только сделала вид, будто согласилась с Алешкиными доводами. А сама на следующий день вернула деньги и только и сказала продавщице:
– Вы вчера ошиблись немного, возьмите, пожалуйста.
С тех пор эта продавщица всегда давала сдачу верно. По крайней мере – нашей маме. Так что кто тут прав, а кто нет – я так тогда и не понял. Надеюсь, жизнь покажет…
Алешка отозвал меня в сторонку, огляделся с таинственным видом и раскрыл свою сумку.
– Сунь сюда голову, – сказал он.
Я сунул – на дне сумки сверкнул зеленым боком корпус гранаты. Не опасней простого камня. К гранате был приклеен скотчем клочок бумаги, на котором было написано «Замениравано!» и нарисован череп с костями.
– Пойдем в учительскую, ты директора отвлечешь, а я ему взрывное устройство подложу.
– А как его отвлечь? – тупо спросил я.
– Ну ты хоть это придумай! – возмутился Алешка. – А то все я да я должен соображать.
– Ладно, пошли, – я поскреб в затылке, но ничего не выскреб. Никакой хитрой мысли. Понадеялся на экспромт.
В учительской уже никого не было – учителя разошлись по своим классам. Директор задумчиво сидел за столом и делал вид, что работает, как президент, с документами. На самом деле он разгадывал кроссворд. Это была его тайная слабость. О которой знала вся школа.
Подполковник поднял на нас затуманенный взор, медленно проговорил:
– Один из символов монархической власти, – и сам себе с удовлетворением ответил: – Скиптор.
– Извините, Семен Петрович, – сказал я, пораженный его знаниями, – Иван Ильич просил глобус принести.
– Зачем на уроке трудового воспитания глобус? – удивился директор.
– Чинить будем, – соврал я еще раз. – Он ведь с дыркой. – Тут я сказал правду. Наших с Алешкой рук дело. Но очень давнее.
– Одобряю, – сказал директор, встал из-за стола, подставил к шкафу стул и взобрался на него. – Школьное имущество должно быть в порядке.
– Ага, – согласился Алешка. – Как в казарме. – А сам в это время сунул в ящик директорского стола свое взрывное устройство.
– Вот именно, – директор спрыгнул со стула, держа глобус двумя руками и сдувая с него пыль веков. – Держите.
Мы забрали глобус и поспешили смыться. А директор уже бормотал под нос:
– Транспортное средство для межпланетных сообщений. Шесть букв…
– Паровоз, – подсказал Алешка.
– Не влезает, – задумчиво ответил директор.
…А через несколько минут включилась школьная трансляция и громовой голос подполковника провозгласил:
– Внимание! Чрезвычайная ситуация! Всем учащимся, педагогическому и техническому составу немедленно и без паники покинуть школу! В здании обнаружено взрывное устройство!
В ту же секунду по коридорам и лестницам загрохотали шаги. Захлопали двери. Школа опустела. Директор вышел из здания последним, как капитан тонущего корабля. Строевым шагом. Без паники.
А мы с Алешкой выскользнули из туалета («мальчикового»), осторожно подобрались к окну и выглянули во двор.
Перед школой столпились все ее обитатели и с нетерпением ждали, когда она взлетит на воздух.
Глава VIII
В БАНДИТСКИХ ЛАПАХ
– Быстро! – сказал я. – В учительскую! Пока милиция не приехала! Петрович наверняка уже ее вызвал!
Сейчас меня это беспокоило больше всего. Времени на следственный эксперимент у нас в обрез. Минут десять.
Но Лешка был спокоен.
– Времени навалом, – сказал он. – Сколько надо. Ты только сделай, что я тебе подскажу.
И подсказал. Надо признать, соображает он здорово! Здоровее меня, это честно. И гораздо быстрее.
Когда мы вошли в учительскую – незапертую, конечно, ведь в нее должны, по мнению подполковника, проникнуть саперы для обезвреживания взрывного устройства, – я сразу снял телефонную трубку и позвонил в наше отделение.
– Дежурный старший лейтенант Воробьев. Слушаю вас.
– Это из сто седьмой школы, – сказал я. – У нас все в порядке. Вы уж извините за беспокойство. Ошибка произошла. Уборщица банку из-под «колы» приняла за гранату.
– Ивановский! – крикнул кому-то дежурный. – Выезд отменяется. Ложный вызов. А вам спасибо за звонок.
– Пожалуйста, – сказал я. – Всегда готовы.
– Порядок? – спросил Алешка, когда я положил трубку. – Приступим?
И мы приступили. Не торопясь, аккуратно. Копирки в учительской было навалом, времени тоже.
Затаив дыхание, мы приступили к эксперименту. Я подложил под журнальную страничку с неявным текстом копирку, а под нее чистый лист.
Алешка достал из сумки платяную щетку и с нажимом, но осторожно прогладил вмятинки слов и цифр.
– Все, – сказал он. – Давай смотреть.
Я с волнением вытащил чистый лист. Эксперимент (точнее – экспертиза) нам удался. Чистый лист уже не был чистым. На нем явственно отпечатались несколько строк. К сожалению, они вкривь и вкось наложились друг на друга и разобрать текст было непросто. Однако кое-что удалось прочесть сразу. Кроме уже знакомых «Лесная, 6» и «…генерала… пер… просп…» легко просматривались другие слова и несколько рядов цифр – номера телефонов, скорее всего.
Когда мы обработали таким образом все три журнала, то получили семь совершенно четких адресов и четыре сомнительных. Там были обрывки названий улиц, но мы надеялись восстановить их полностью.
– Дома разберемся, – сказал Алешка, убирая в сумку бумаги и щетку.
Мы уничтожили следы своей деятельности и поставили журналы на место.
– Все? – спросил я.
– Не-а, – сказал Алешка.
– А что еще? – мне не терпелось поскорее убраться из учительской. Я ведь даже легально заходил в нее с большой неохотой – приятных сюрпризов от нее никогда не ждал. А уж тайком, да еще с гранатой… – Ну, что там еще? – торопил я Алешку.
– А еще, – ответил он, – совершим заодно героический поступок. – И он забрал гранату из выдвинутого ящика директорского стола.
Вот тут я его сразу понял. Что и говорить – умеет красиво жить Алешка. Одним разом и следы преступления уберет, и в герои дня вылезет. Ну и я в стороне не останусь. К чужой славе примажусь.
Мы пулей пролетели по коридору, скатились по лестнице, отдышались у дверей и осторожно и торжественно, затаив дыхание, вышли на школьное крыльцо.
Сначала кто-то из учителей ахнул во весь голос, кажется, Любаша. А потом, когда все разглядели в Алешкиных ладонях зеленое железо гранаты, раздался дружный вздох, плавно перешедший в оглушительный визг.
Алешка медленно спускался по ступеням, освобождая родную школу от опасности, а я бережно поддерживал его под локоть.
По мере нашего продвижения школьный народ, постепенно отступая и расступаясь, освобождал для нас пространство двора. Перед нами раскрылся коридор, ограниченный застывшими фигурами и бледными лицами с открытыми ртами.
Тут уж мне стало немного стыдно. И я уже немного пожалел, что пошел на такое легкомыслие. Тем более что впереди возникло непреодолимое препятствие в виде нерушимой фигуры отставного подполковника, бывшего командира 107-го стрелкового полка.
