Мы остановились. А директор шагнул вперед, вплотную к Алешке, протянул руку, и граната исчезла в его широкой ладони. Которую он сжал в кулак.
– Не бойтесь, она не взорвется, – шепнул Алешка.
– Сам вижу, – шепнул в ответ директор, опустил гранату в карман и гаркнул на весь школьный двор хорошо поставленным командирским голосом:
– Отбой тревоги! Разойдись по рабочим местам!
И повернулся к нам:
– А вы оба-два за мной шагом марш! – И строевым шагом направился в свой кабинет.
Там директор, не теряя времени, снял телефонную трубку и набрал известный двузначный номер:
– Милиция… – начал он, но тут же, повинуясь сигнализации, которую Алешка послал ему всеми своими глазами, правильно среагировал и, пробормотав: «Извините, ошибся», положил трубку.
А в моей голове за несколько секунд пронесся целый вихрь мыслей. И наш директор, которого вся школа за его спиной потихоньку считала грубым и нечутким солдафоном, вдруг открылся мне совсем с другой стороны. Армия, оказывается, наложила на него очень правильный отпечаток: приучила к дисциплине и ответственности за подчиненных людей и научила принимать правильные и быстрые решения в критических ситуациях. И рисковать собой, чтобы риску не подвергались другие. Особенно – дети.
А то, что он сразу не заметил, что граната не настоящая, тоже говорит в его пользу. Ему в этот момент было не до того. Ему в этот момент подумалось о целой тысяче школьников и взрослых, которые оказались в опасности…
Глубокое раскаяние охватило меня. И Лешку, похоже, тоже.
Директор достал из кармана гранату и положил ее перед собой:
– Ваша работа?
Мы переглянулись и молча кивнули. – Дурацкая шутка.
– Это не шутка, – пролепетал я.
– Ты прав. Это проступок. За который придется отвечать. Перед строем. Хорошо еще, что обошлось без милиции. Без МЧС. Без «Скорой помощи» и пожарных. Без саперов.
Его слова падали на наши головы, как кирпичи со стройки.
– У нас… это… смягчающие обстоятельства, – буркнул Алешка.
Пришлось все рассказать.
Директор выслушал нас внимательно, сделал какие-то пометки в настольном календаре и шлепнул ладонью по столу:
– Все! Каждый должен заниматься своим делом. Ваше дело – учиться, учиться и учиться. А дело милиции…
– Милиции надо помогать, – осмелел Алешка. – А то ее все только ругают. А вы, Семен Петрович, еще меня подозрили…
– Заподозрил, – поправил директор. – Виноват, исправлюсь. Ты хоть и двоечник, но относительно честный человек. Можете идти. – И он, катнув гранату по столу, достал свой любимый кроссворд.
– Извините нас, – вдруг буркнул сильно раскаявшийся, почти честный человек.
– Кругом! – скомандовал подполковник. – Марш в класс! Оба-два!
Мы повернулись и пошли. И услышали за спиной его ворчание:
– «Планета Солнечной системы» на букву «З».
– Глобус, – подсказал Алешка.
– Не помещается, – машинально ответил директор. – А, кстати, глобус починить и вернуть на место.
– Есть! – гаркнул Лешка и щелкнул каблуками.
Когда мы вышли из кабинета директора, мне стало просто противно за нас. Хуже нет, когда тебя хвалят за то хорошее, чего на самом деле ты не сделал. «Герои нового века!.. Отважные братья!.. Они не отступили!..»
За дверью учительской бушевал ровный устойчивый шум, вроде морского прибоя. Слитно гудели голоса, слышались отдельные выкрики, которые тут же дружно подхватывались и скандировались, и все опять сливалось в азартное многоголосье.
Мы вышли. Весь рекреационный зал был заполнен учащимися, среди которых несколько учителей пытались навести порядок. Прямо какой-то митинг на Васильевском спуске.
Когда мы появились в дверях, зал взорвался аплодисментами, свистом и воплями «Спартак» – чемпион!». Две девчонки подняли картонку, на которой были намалеваны две наши страшные рожи и написано: «Свободу героям 107-го мотострелкового полка!» А Пашка Веселовский держал над головой кусок ватмана. На нем была нарисована граната, перечеркнутая красной полосой, а рядом с ней дымящаяся незачеркнутая сигарета. И было внизу почему-то подписано: «С 8 до 16 часов».
Мне стало совсем нехорошо, стыдно и неловко. Я повернулся к Лешке, чтобы поддержать его взглядом. Но он, оказывается, нимало не страдал. Мордашка его сияла, он поднял над головой сжатые ладони и тряс ими изо всех сил. А потом проорал на всю школу:
– На моем месте так поступил бы… не каждый! – чем вызвал новую волну восторгов.
Тут к нему подошла Любаша и, положив руку на плечо, повернулась к восторженной толпе.
– Молодец, Алексей. Я горжусь, что наш класс смог воспитать такого героя. – Помолчала, чтобы все правильно оценили ее слова, которыми она нахально присваивала себе часть его славы. И добавила строго: – Но этот поступок не дает тебе права надеяться на несправедливо завышенные оценки. Напротив, твой подвиг обязывает тебя и в мирной жизни быть достойным членом общества. Героя украшает скромность.
Алешка, скромный герой, улыбнулся ей в ответ, и в глазах его явно промелькнуло: «А что еще можно ожидать от человека, который не читал про Винни-Пуха?»
Мы прошли сквозь строй приветствий, отвечая на рукопожатия и по-дружески веселые хлопки по плечам. Хорошо еще, что нас не забрасывали цветами. В зале все подоконники заставлены ими. В тяжелых горшках.
…Как только школа скрылась за углом, я спросил Лешку:
– Не стыдно?
– Не-а, – легко ответил он и, скатав снежок, запустил им в ворону.
И мы тут же дружно помчались за угол дома. Потому что снежок попал не в ворону, а в спину дядьки, который вез на санках мешок картошки.
Дядька обернулся и, никого не увидав, погрозил в пустоту на всякий случай кулаком.
– А чего стыдно? – попер на меня Алешка. – Во-первых, никто не знает, что граната пустая.
– А во-вторых?
– Во-вторых, никто не знает, что мы с тобой на самом деле боремся с жуликами. И все время рискуем…
– Это чем же?
– Учебой. Я из-за этих следствий еще ни одной двойки не исправил. Так что мы еще и ружьем рискуем…
И вот тут-то случилось событие, которое показало: рискуем мы не только своими двойками, но и кое-чем подороже. Жизнью, например.
Около нас затормозила легковая машина, дверца ее приветливо распахнулась. Из нее показалась неприветливая морда в лыжной шапочке, надвинутой почти до носа, и так нам приказала: «Садитесь!», что мы не осмелились ей отказать.
Улица была пустынна. Не виднелись вдали ни ОМОН со спецназом, ни ФСБ с МВД. Будь я один – рискнул бы удрать. Но я боялся за Лешку.
Мы сели в машину, и она сорвалась с места.
– Ну вот, из дружеских объятий – в бандитские лапы. Из героев – в пленников. Так нам и надо!
В машине были двое. Один – за рулем, другой сидел рядом с нами, придерживая меня за локоть. Водитель мне кого-то напомнил. Своими рыжими волосами, которые лежали хвостиком на его спине. А тот, что держал меня за руку, был мрачный, с грубым, тяжелым таким лицом, с маленькими злыми глазами. Типичный жлоб. Размером два с половиной на два с половиной метра.
Но я к ним особо не приглядывался, потому что в голове у меня лихорадочно вертелись только три мысли: куда и зачем нас везут и что нам делать?
Куда везут – скоро узнаем. А что делать, это ясно. Избавиться от Алешки. Вернее – избавить Алешку от опасности.
План созрел мгновенно. Машина еще петляла между домов, а я уже был готов к действию.
Когда мы садились, я забрался в машину первым, чтобы дать Алешке возможность удрать. Я даже пихнул его локтем и подмигнул. На что он молча показал мне фигу. И залез в машину за мной. Поэтому он сидел у дверцы, а я посередине, между ним и мрачным жлобом.
И вот момент настал. Машина заворачивала, снизив скорость, в тупик, к кооперативным гаражам. Справа тянулся хороший добротный сугроб. Как раз по Алешкиным габаритам.
Я резко перегнулся к дверце, дернул ручку и вытолкнул Алешку из машины. Он кувырнулся в воздухе и воткнулся головой в снег. В заднее стекло я успел увидеть, как по-тараканьи болтаются его ноги над сугробом.
В следующую секунду дверца захлопнулась, а я поймал затылком здоровенную затрещину.
– Тормози! – крикнул жлоб рыжему водителю.
– Да хрен с ним! – отозвался тот. – Удрал и удрал… Нам и одного хватит.
Машина свернула, проехала между рядами гаражных боксов и остановилась в самом глухом углу, где давно уже образовалась свалка старых покрышек и всяких ненужных железок вплоть до автомобильных кузовов.
– Ну, – повернулся ко мне рыжий, приоткрывая боковое стекло и доставая сигареты, – ты всегда такой непослушный? Что я ему мог ответить? Дурацкий вопрос. Где он послушных пацанов видел?
– Тебя, как человека, предупредили: не лезьте не в свое дело. А вы?
Ага! Значит, это они угрожали нам по телефону.
– Ну-ка, выкладывай, парень, что вы разнюхали?
– Где? – я сделал вид, что не понял вопроса.
