преследуют: жениться на царице, чтобы стать царём.
«Ха! – подумала она с горечью. – Если бы они только знали, с какими страданиями сопряжена власть».
Ещё даже не завершился первый приливный цикл с момента восхождения Ариэль на трон, как она уже начала понимать причины крутого нрава, которым отличался её отец, и истоки овладевавших им настроений. Он правил твёрдой рукой, редко улыбался и представлял собой безупречный образ древнего бога: у него было неподвижное, будто высеченное из камня лицо, длинная борода и твёрдый характер. Он быстро распалялся и часто хмурился. Вместе с сёстрами русалочка постоянно поддразнивала отца, пытаясь завоевать его улыбку и убедить выкроить часок в ущерб выполнению царских обязанностей на игры с ними. Но, как правило, им приходилось довольствоваться его присутствием на официальных мероприятиях, пирах и выступлениях, вроде того, которое пропустила Ариэль, – того самого, с которого всё и началось.
Как бы ей хотелось рассказать ему, что теперь она поняла: быть правителем – тяжёлая ноша. Это заставляет тебя хмуриться, погружаться в глубокие думы, становиться ворчливым.
Это должно было быть лёгкой работой: русалочье племя и его союзники были самыми счастливыми и беззаботными народами во всём мире.
По крайней мере до того момента, пока морские волки не приблизились к саду одной царской кузины слишком близко.
Или пока первый акулий министр не настоял на расширении области, на которой его народу разрешено охотиться, до самого Серого каньона.
Или, что явилось куда более серьёзной проблемой, пока риф внезапно не побелел и не погиб неизвестно почему. Или до того момента, когда как-то раз бугорчатые черепахи не смогли добраться до своего излюбленного места гнездовья, поскольку теперь там построили дома. Или пока люди не поймали (и не съели) целую делегацию, плывшую ко двору из северных морей. Или пока число рыболовных судов не стало настолько большим, что эту проблему уже нельзя было игнорировать, ссылаясь на негласные древние законы, регулировавшие отношения Морского Мира и Мира Суши, составленные в незапамятные дни.
И всё же, несмотря на эти гораздо более серьёзные проблемы, требующие незамедлительного решения, кузина Ерена продолжала жаловаться на морских волков, портивших вид её сада «своими уродливыми мордами».
Одна только мысль об этом вызывала у Ариэль раздражение.
Помимо ворчливости, было и другое, более значимое, сходство между царём морским и его дочерью. Всякий раз, когда он радовался, даже в обществе своих дочерей, его счастье омрачала печаль, навеки повисшая над ним после смерти его жены.
Всякий раз, когда Ариэль в её новой жизни представлялась возможность ненадолго выдохнуть, облегчение, которое она при этом испытывала, омрачалось печалью и чувством вины из-за смерти отца.
Так она и правила – твёрдой рукой, весьма достойно, но в молчании и глубокой печали.
Прочистив горло (это был один из немногих звуков, которые она всё ещё могла издавать), девушка наклонилась вперёд, чтобы поделиться с крабом своими соображениями, как вдруг к ним подплыл Флаундер.
Её старый друг подрос и раздобрел с момента их первого путешествия на поверхность, совершённого ими несколько лет назад. На шее у него висел медальон, демонстрировавший его чин; печатка в виде трезубца означала, что её обладатель относится к высшим царским кругам. Но, в отличие от очаровательных маленьких рыб-подручных и слуг – морских коньков, он, попав в луч света, не выпячивал свою грудь колесом и не передвигался вразвалку, чтобы золотой диск бросался в глаза окружающим особенно сильно. Несмотря на прожитые годы и накопленный опыт, он остался всё тем же располагающим к себе и прочно держащимся за дно морское Флаундером.
– Ваше величество!
Проигнорировав краба, он устремился к царице и отвесил низкий поклон – согласно этикету, так было положено делать каждому подданному, но Ариэль обычно старалась останавливать подобные почести, во всяком случае, если перед ней склонялся он или Себастьян.
Кивком головы Ариэль предложила другу перейти к сути.
– Я только что услышал странную – весьма и весьма странную – новость от камбалы, которая услышала её от черепахи, которая услышала её от дельфина... Постой, я не уверен, что камбала узнала об этом от черепахи. Должно быть, между ними был ещё кто-то. Возможно, голубая рыба? – Он почувствовал нетерпение, охватившее девушку, ещё до того, как она его выказала, и потому продолжил: – На поверхности одна чайка заявляет, что у неё есть новость только для твоих ушей.
Глаза Ариэль удивлённо округлились.
Она осторожно показала на языке жестов имя, буква за буквой:
– Это Скаттл?
– Нет, ваше величество, – ответил Флаундер, стараясь скрыть собственное разочарование. – Было сложно установить личность, опрашивая... всех задействованных в передаче сообщения, но я полагаю, эта чайка моложе, к тому же она леди.
Девушка вся так и сникла. От чаек никакого толку. Скаттл был редким исключением. Да, он отличался рассеянностью, но обладал добрым сердцем. Имел склонность к преувеличениям, но был настоящим другом. Встретиться с ней должен был именно он! В течение нескольких лет с того самого дня, когда она потеряла отца, Ариэль пыталась вернуться на сушу, чтобы увидеть Эрика вновь и одолеть Урсулу. Но коварная морская ведьма стала принцессой-человеком и, воспользовавшись властью, источником которой было её новое положение, а не магия, расставила королевских стражников вдоль всего побережья, дав следующее официальное объяснение такой необходимости: на случай нападения вражеского королевства или нашествия пиратов. В некоторых местах, ближе к замку, стражники несли свой пост, стоя по щиколотки в воде. При помощи Скаттла морская царица пыталась обойти бдительных слуг, проскочив мимо них, пока чайка устраивала переполох в качестве отвлекающего манёвра. Но этого было недостаточно, чтобы заставить потерять бдительность мужчин, не спускавших глаз с морской пены и готовых засечь любую необычную девушку с волосами сверхъестественного рыжего цвета в ту же секунду, как она задумает показаться над водой. Некоторое время спустя, после многочисленных уговоров со стороны Себастьяна и сестёр, Ариэль сдалась и решила вернуться к подводной жизни навсегда. Самое меньшее, что она могла сделать, чтобы почтить память своего отца, – посвятить себя выполнению царских обязанностей. Она поклялась навеки забыть Мир Суши. Включая Скаттла, ведь он был его частью.
– И всё же... Это чайка. Разве это не означает, что Скаттл тоже должен как-то в этом участвовать? – продолжил Флаундер, пытаясь её приободрить. – Было бы весьма и весьма чудно, если бы какая-то случайная чайка прибыла, чтобы поговорить с тобой. Но я не перепроверял первоисточник истории. Мне не хотелось нарушать твой запрет, наложенный на посещение поверхности.
Ариэль задумчиво взмахнула
