В целях устранения указанной коллизии норм права, а также учитывая приоритет норм уголовного законодательства, представляется целесообразным диспозицию ч. 1 ст. 427 УПК изложить в следующей редакции.
«Если в ходе предварительного расследования уголовного дела о преступлении небольшой или средней тяжести будет установлено, что исправление несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого может быть достигнуто без привлечения к уголовной ответственности, то следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора вправе вынести постановление о прекращении уголовного преследования и возбуждении перед судом ходатайства о применении к несовершеннолетнему подозреваемому, обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия, предусмотренной частью второй статьи 90 Уголовного кодекса Российской Федерации, которое вместе с уголовным делом направляется руководителем следственного органа или прокурором в суд».
В свете рассматриваемых проблем представляется целесообразным рассмотреть историю развития института прекращения уголовного преследования с применением принудительной меры воспитательного воздействия, который самым непосредственным образом связан с историей становления органов, осуществляющих в ходе уголовного судопроизводства воспитательное воздействие на подростков.
Следует отметить, что на протяжении длительного исторического периода (от античных времен до середины XIX в.) в отношении несовершеннолетних правосудие носило ярко выраженный карательный характер[31]. Это выражалось, прежде всего, в том. что в юриспруденции не существовало правового понятия «несовершеннолетний», отсутствовали юридические правила специальной защиты детей и подростков. Жестокость закона и суда к несовершеннолетним проявлялась и в том, что они подлежали уголовной ответственности за совершенные преступления наравне со взрослыми.
Справедливости ради необходимо признать, что не только в России, но и в ряде других стран (напр., Бельгии, Франции, Швеции) законодатель длительное время не устанавливал минимального возраста для субъектов уголовного наказания, предоставляя суду в каждом случае решать вопрос об основаниях для «вменения».
Подобная правовая система создавала возможность подвергать уголовному преследованию даже малолетних детей. Так, по судебным летописям Франции, к уголовной ответственности привлекались дети, не достигшие 6-летнего возраста[32].
Аналогичный подход демонстрировал законодатель самых разных государств и эпох, включая кодификации достаточно развитых государств, например. Германии XVI в. («Каролина» 1532 г.). России XVII в. (Соборное Уложение 1649 г.). Уголовную ответственность лиц, достигших 6-летнего возраста, устанавливал и Артикул Воинский Петра I (1716 г.)[33].
В российском праве определение понятий «малолетний» и «несовершеннолетний» впервые было дано лишь в Своде законов Российской Империи (1831 г.): в примечании к ст. 213 Законов гражданских (т. X ч. 1), где говорилось, что лица до 17 лет именуются малолетними, а от 17 до 21 года – несовершеннолетними. При этом в ст. 94 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), разработанном М. М. Сперанским, устанавливалось, что «дети, не достигшие семи лет от роду», не подлежат наказанию за преступления и проступки; они передавались родителям, опекунам или родственникам для «вразумления и наставления». В последующем этот возраст был повышен до 10 лет[34].
Во второй половине XIX в. были внесены изменения в порядок отправления правосудия по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, что, на наш взгляд, с определенной долей условности можно рассматривать в качестве отправной точки зарождения уголовно-процессуального института прекращения уголовного преследования в отношении несовершеннолетних. Именно Указом Александра II от 8 июня 1860 г. были учреждены должности судебных следователей, которые стали осуществлять производство предварительного следствия по всем уголовным делам, включая несовершеннолетних (ст. 264 Устава уголовного судопроизводства)[35].
Необходимо отметить, что Уставом уголовного судопроизводства регламентировался такой порядок производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, при котором важную роль занимала гуманная составляющая. В частности, при установлении обстоятельств преступления судебному следователю предписываюсь обращать особое внимание на личность несовершеннолетнего, на степень его умственного и нравственного развития; на выяснение причин и условий, способствовавших совершению преступления; поручалось производить обследование условий жизни и воспитания подростка и на основе собранных доказательств делать вывод о «разумении» несовершеннолетнего, совершившего преступление[36].
Некоторые ученые отмечают, что проблемы предупреждения преступлений и иных правонарушений несовершеннолетних стали привлекать внимание российских государственных мужей на более раннем этапе развития России[37]. В частности, в 1775 г. Екатериной II были учреждены Совестные Суды, в ведение которых передавали все дела о малолетних преступниках. Предполагалось, что они будут разрешать дела не только на основании законов, но и на основании естественной справедливости, исходя из принципов человеколюбия, почтения к особе ближнего, отвращения от угнетения и притеснения. Однако на практике, как отмечают многие исследователи, приговоры Совестных Судов не отличались мягкостью и гуманностью в отношении детей[38]. Отсутствие четкой нормативной базы, фактическое отторжение и непринятие обществом и государственными структурами возможности проведения специальной политики в отношении детей-нарушителей не позволяет утверждать о реальном зарождении ювенальной юстиции.
В силу изложенные обстоятельств, по нашему мнению, указанный временной период нельзя рассматривать в качестве начального этапа возникновения уголовно-процессуального института прекращения уголовного преследования в отношении несовершеннолетних.
Что касается становления в нашей стране института прекращения уголовного дела и уголовного преследования, то он ведет свою историю и законодательное закрепление с первой половины XVIII в. По законодательству времен Петра I к лицу, подозреваемому в совершении преступления, трижды применялась пытка. Если тот выдерживал это и не «повинился в злодействе», в отношении него допросы больше не производились, пока не возникало новое подозрение[39].
По законодательству Екатерины II основанием для освобождения от уголовной ответственности служила явка с повинной. Так, в п. 4 Именного указа от 10 февраля 1764 г. «О порядке производства уголовных дел по воровству, разбою и пристанодержательству» указывалось: «Буде ж кто из становщиков, пристанодержателей и разбойников почувствуют в совести своей страх божий и, раскаявшись в своих злодействах, явятся в судных местах, и принесут во всем повинную, таковых Мы, кроме смертоубийств, во всех учиненных ими до публикования сего указа злодействах прощаем»[40].
Российское уголовное законодательство XIX в. отражает обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния, а также основания освобождения от уголовной ответственности и наказания, которые спустя полтораста лет в несколько измененном виде воплотились в УК и УПК РФ. Так. например, к причинам, «по коим содеянное не должно быть вменяемо в вину», относилось следующее:
1. «Совершенная невинность того деяния, коего случайным и непредвидимым последствием было сделано зло»;
2. «Малолетство в таком возрасте, когда подсудимый не мог иметь понятие о свойстве деяния»;
3. «Безумие, сумасшествие и припадки болезни, приводящие в умоисступление или совершенное беспамятство»;
4. «Ошибка случайная или вследствие обмана»;
5. «Принуждение от превосходящей непреодолимой силы»;
6. «Необходимой обороны»[41].
Добровольная явка с повинной, деятельное раскаяние, исполнение приказа или распоряжения «людей, имевших над ним по природе или по закону высшую сильную власть» и другие обстоятельства «уменьшали вину и строгость следующую за оную наказания»[42].
Следующим проявлением реализации государством особой правовой политики в отношении несовершеннолетних необходимо назвать учреждение в 1910 г. в Санкт-Петербурге судебного органа для несовершеннолетних. Он рассматривал уголовные дела не только в отношении подростков, но и по взрослым подстрекателям, а также осуществлял судебный контроль за работой учреждений, принимающих на себя заботу о малолетних. Образование данного суда способствовало дальнейшему становлению и развитию ювенальной юстиции, которая декларировала преимущественное применение в отношении несовершеннолетних принудительных мер воспитательного воздействия, а не уголовного наказания.
