В XVIII веке в русском языке появилось слово «хлопчатый» — определение для изделий из хлопка. Предполагают, что в основе его лежит славянское «хлъп» — клок, то есть оборванная часть чего-то, в данном случае пучка волосков, выросших на семенах хлопчатника.
Ветла и вишня… Первое название этимологи производят от древнерусского «веть» — ветка (вспомните длинные плакучие ветви этого дерева), второе — от «висьна» или «висна», что значит обвислые от тяжести цветков или плодов ветки, какими они и бывают в урожайные годы.
Только в «Толковом» словаре В. И. Даля, наверное, найдешь сегодня слова «ляда», «лядина», то есть «пустошь, заросли трав на низкой плохой почве». А вот производное от них «лядвенец» — название распластанного по земле низкорослого мелколистного бобового растения с ярко-желтыми цветками — знакомо многим.
Шутливое выражение «при царе Горохе» отсылает нас в незапамятные времена. А ведь слово горох и в самом деле пришло в наш язык очень давно. Его видоизменение «горх» родственно древнеиндийскому garsati, что значит «трёт». И здесь уместно вспомнить, что горох в старину использовали преимущественно в тертом и толченом виде. Из этой муки, например, пекли гороховые лепешки.
Язык — динамическая, очень гибкая система, которую невозможно представить застывшей, неизменной. Бывает, что слова, казалось бы, безвозвратно утраченные, вышедшие из употребления и оставшиеся лишь в справочниках и словарях, возрождаются и вновь утверждаются в речевом обиходе. А уж следы старых слов почти всегда остаются. В русском языке существует много слов, относящихся к тому периоду, когда человек был теснее связан с природой, когда описания окружавших его предметов и явлений были точнее, полнее, если хотите, острее, сочнее, чем сейчас. И поневоле становится грустно, когда встречаешься с такими забытыми словами…
В письменных памятниках начиная с XVI веха мы находим слово «губы» — не те губы, которые составляют часть лица, а тип … грибов. Вообще среди этих лесных даров различали две большие группы: те, которые сушили (белые, подосиновики, подберезовики), и считали собственно грибами, а вот идущие на солку и жарку (грузди, рыжики, волнушки, сыроежки) называли «губы», что, кстати, сохранилось и поныне во многих славянских языках. Губы же, в свою очередь, делили на отварухи, мочухи и солонухи, то есть по виду принятой их переработки.
На деревьях, пнях, на поваленных стволах мы часто встречаем плодовые тела грибов, объединяемых, несмотря на довольно большое разнообразие форм, общим названием — трутовики. На березе они свои — белые, мясистые; на сосне тоже свои — желтовато-красные. Одни плотно облегают ствол, у других заметна мясистая «ножка». Эти несъедобные грибы находили тем не менее важное хозяйственное применение, по которому их собственно и «окрестили». Трутовик имеет общий корень со словом «трут», а его значение «Словарь русского языка» объясняет так: «фитиль или высушенный гриб, зажигающийся от искры при высекании огня». Казалось бы, чего проще: ударил кресалом о кремень, высек искру, затлелся сухой трутовик, можно раздувать огонь. Однако даже воздушно-сухой гриб загорается с большим трудом. Чтобы трутовик оправдал свое название, превратился в настоящий трут, нужно знать особый рецепт его обработки. Вспомним документальную повесть В. Пескова «Таежный тупик», где рассказывается о заброшенной по воле судьбы глубоко в тайгу семье Лыковых. Почти первобытный уклад жизни вынудил их быть изобретательными во всем, включая и добывание огня. Героиня повести Анфиса поделилась с автором технологией приготовления трута: «Гриб надо варить с утра до полночи в воде, а потом высушить». Вот, оказывается, когда трутовик действительно готов превратиться в трут!
Ручаясь в этой главе за древность приводимых имен растений, заметим, однако, что и древность древности рознь. Например, известный специалист В. А. Меркулова выделяет три основных периода их формирования. Первый, самый ранний (протославянский или архаический), который закончился к VIII веку нашей эры, дал около одной четверти всех нынешних названий, в том числе и такие, как черемша, пырей, малина, осот, папоротник, гриб и другие. Второй период — восточнославянский — приходится на VIII–XIV века. На этом этапе появляются разнообразные названия, характерные для ряда русских говоров, например, новгородского, вологодского, олонецкого. Скажем, тогда же, кроме общего понятия «грибы», возникли более частные — подосиновики, подберезовики, грузди, белянки. Вместе с тем начинает ощущаться и влияние других языков (на севере — финского, на юге и юго-востоке — тюркских). Третий период, который продолжается и сегодня, отличается от более ранних тем, что на русские говоры все возрастающее влияние оказывает русский литературный язык. Все чаще народными названиями становятся переводы-кальки названий научных, которые включены в травники, лечебники, а затем и в научную и научно-популярную литературу более позднего времени. Именно в данный период наблюдается резкое увеличение заимствований из других языков.
Сходную периодизацию, видимо, можно провести для народных названий растений и в других языках. И там наиболее древними будут исконные, местные, не являющиеся калькой или иноязычными заимствованиями. Для примера упомянем о некоторых из таких древних растительных имен.
Наперстянка (Digitalis) — на английском «Fox glove» и переводится буквально как лисья перчатка. Казалось бы, подобно и русскому названию оно непосредственно связано с латинским digitus, что значит палец. На самом деле этимология его совсем иная. Glove считается видоизменением слова glew — названия старинного музыкального инструмента. Выходит, получается что-то вроде «лисьей музыки». Во всяком случае такой перевод уже указывает на относительную древность английского наименования наперстянки.
Название «лилия» (Lilium) пришло в современность из Древней Греции. Между тем в античные времена грекам были известны по меньшей мере две лилии и для каждой имелось свое имя. Собственно лилией — leirion называлась молочно-белая (L. candidum). Согласно преданию, она возникла из капель молока Геры — супруги владыки богов Зевса. Видовое название candidum — белая этой лилии дал древнеримский поэт Вергилий. Вторая лилия — халкидонская (L. chalcedonicum) — более мелкая, с чалмовидными мандариново-красными цветками, названа в честь Халкиды — самого крупного города греческого острова Эвбея. Древнее же ее обозначение — krinon — хорошо известно и сейчас, но только в ином приложении. Любители комнатного цветоводства нередко разводят на подоконниках кринум (Crinum) — красивое луковичное растение из семейства амариллисовых с колокольчатыми белыми или розовыми цветками, собранными в кистевидное соцветие на длинной стрелке. Древние греки не знали его: род кринум распространен в тропиках Старого и Нового Света. Однако как раз это растение волей систематиков стало наследником древнего названия халкидонской лилии.
Сохранились до наших дней и многие названия растений времен античного Рима. Вот некоторые из них: Portulaca — портулак, Ficus — инжир (F. carica), Salix — ива, Solanum — паслен. Интересный материал дают нам имена некоторых знатных римских деятелей. Например, имя Цицерон несет в себе название применяемого в пищу бобового растения нут (Cicer arietinum), Фабий — название бобов Faba. По-русски это выглядело, примерно, как фамилии Нутов и Бобин. Так или иначе мы получаем еще одно доказательство, что латинские названия бобов и нута весьма давние.
До сих пор в основном говорилось о сохранившихся названиях. И в то же время нет-нет да и появляются уже исчезнувшие, так сказать, ископаемые имена растений. Кто слыхал, положим, о гороховнике? Между тем это было одним из самых популярных в XVIII веке названий для караганы древовидной (Caragana arborescens), широко известной теперь как желтая акация (она же чепыжник, чилижник и др.). В описании заложенного в 1718 году Петром I столичного Летнего сада говорится, что дорожки там были обсажены сибирским гороховником и зеленицей — так звался тогда тисс ягодный (Taxus baceata).
О некоторых древних названиях мы узнаем косвенным путем. Тот, кого в детстве потчевали касторкой — касторовым маслом, вряд ли забыл его вкус и запах; масло это получают из семян клещевины (Ricinus communis) — травянистого растения из семейства молочайных (рис. 6). Словари дают следующее пояснение к слову «касторка»: «Образовано с помощью суффикса — ка на базе сочетаний „касторовое масло“, представляющего собой точный перевод английского castor oil». Как будто все ясно? Нет, отнюдь не все. На самом деле история данного названия выходит далеко за пределы Англии. Касторовое масло было известно еще древним египтянам. Они применяли его для составления мазей, заправляли им светильники. До XVI века включительно в Европу привозили его с Востока. Затем почти на два столетия оно вышло из употребления, и лишь во второй половине XVIII века испанцы начали доставлять его из Вест-Индии, где клещевина возделывалась под испанским названием Agno casto. Соответственно и масло получило имя oleum castum, которое со временем превратилось в касторовое масло или просто в касторку.
