Пит Рушо - Маленькие московские сказки

Самый большой и самый сильный человек жил в большом красивом городе возле канала. Звали этого человека Андрюша Амет-Хан. Амет-Хан плавал на лодке быстрее всех. Он так хорошо управлялся с веслами, что никто не мог его догнать. Надо сказать, что Андрюша очень радовался тому, что он самый большой и сильный и быстрее всех плавает на лодке.

Как-то раз весной, во время своего стремительного катания по каналу, Амет-Хан познакомился с Рыбой. Рыба был очень крупный. Рыба был ОН, потому что говорил басом. Рыба был крупнее парохода, но целиком из воды не показывался, чтобы никого не напугать. Амет-Хан и Рыба решили проверить, кто же из них быстрее плавает.

Утром Амет-Хан приплыл к условленному месту на шестивесельном яле, потому что в обычную лодку он бы не уселся. А Рыба приплыл просто так. Они поприветствовали друг друга, сказали «раз, два, три» (Рыба говорил басом) и поплыли наперегонки к тому мысу на канале между двух мостов, где растут сосны. Амет-Хан плыл очень быстро, быстрее всякого катера, но все-таки Рыба его опережал. Когда Рыба доплыл до пристани, с которой старый речной трамвай перевозит людей на другой берег, он увидел девочку. Девочка опоздала на этот речной трамвай и очень огорчилась. Она спешила и в спешке упала и ободрала себе коленку. А с ободранной коленкой идти не так просто.

Теперь маленькая девочка (ее звали Мария) стояла на пристани, на коленке у нее был прилеплен подорожник, а пароходик уплывал, хлопая цветным флагом. Тогда Рыба подплыл к самому причалу и сказал как можно тише, чтобы Мария не удивилась больше, чем нужно:

— Становись мне на спину, я тебя перевезу.

— Это не опасно? — спросила Мария.

— Нет, моя спина шире, чем палуба, тебе нечего бояться.

И они поплыли на другой берег поперек канала. Ведь Марии нужно было непременно купить действующую игрушечную швейную машинку, чтобы сшить медведю юбку, и еще корзинку вкусных пирожков и бутылку лимонада. Потому что покупать швейную машинку без лимонада и пирожков не так-то уж интересно.

Мария купила целую корзину вкусных пирожков, бутылку лимонаду, бумажные стаканчики и швейную машинку в картонной коробке.

На обратном пути Рыба извинился и спросил Марию:

— Можно я отвезу тебя ненадолго к мысу с соснами рядом с красным бакеном? Это близко. У меня там встреча с другом.

— Конечно, можно, — сказала девочка, — ты очень быстро плаваешь.

И они обогнали Амет-Хана и приплыли раньше него. Когда Амет-Хан причалил к сосновому мысу, его встретила Мария с букетом фиалок (ведь была весна), напоила его и Рыбу лимонадом и накормила пирожками. Они отдохнули и отправились назад. Амет-Хан посадил Марию в лодку, а Рыба поплыл рядом. Светило майское солнце, солнечные зайчики прыгали по борту, шумели сосны, по одному мосту ехали машины, по другому шли поезда, красный бакен плескался среди канала, показывая кораблям дорогу. Самый сильный и большой человек Амет-Хан сидел на веслах, смотрел на фиалки и думал: «Хорошо, что Рыба меня обогнал. Если бы я был первым, кто бы встретил меня фиалками и напоил лимонадом? А мне так хотелось пить». И они болтали с Марией о том, о сем, грелись на солнышке, а Рыба ударял хвостом по воде, потому что всегда приятно, сидя в лодке, покачаться на волнах.

Волк жил на даче один. Потому что жить вместе с другими ему не очень хотелось. А на даче жить хорошо: тихо и никто не мешает.

Тонкие дощатые стены были оклеены обоями с розами, покрытыми кляксами от комаров. В саду среди высокой травы росли яблони с белыми яблоками. На крылечке в углу стояли кривые удочки, ведра и корзины.

По утрам Волк варил себе кашу и пил кофе. Потом садился на велосипед и отправлялся к молочнице. На обратном пути он много раз останавливался, наливал парное молоко в крышку бидона и поил знакомых кошек. Днем Волк просиживал несколько часов с удочками у пруда или ходил в лес с корзиной. Вечером он забирался в кресло и читал старые журналы «Вокруг света» или книжку про братьев Райт, где на обложке были нарисованы ласточка и сокол, а внутри были фотографии велосипедной мастерской и первых самолетов, которые в этой мастерской сделали.

«Надо смазать педали, чтобы не скрипели», — думал Волк, закутывался пледом поуютнее и продолжал читать. За стенами домика шелестели листьями осины в лесу, негромкая музыка доносилась из радиоприемника у соседей, книжка медленно сползала на пол, и Волк засыпал.

Как-то раз днем Волк испек себе торт-безе с орехами и нежным кремом. Он сидел на ступенях крыльца, ел торт и бросал крошки скворцу, бегавшему по дорожке сада. Черный скворец с желтыми полосками на клюве проглатывал крошки и всякий раз говорил спасибо, потому что скворцы вообще очень часто умеют говорить. Скворец склевал крошки, поблагодарил, а потом подошел к крыльцу и положил возле Волка большую толстую гусеницу салатового цвета. «Это вам, — сказал скворец, – угощайтесь!». Ведь скворец считал, что съесть гусеницу так же приятно, как кусочек торта.

«Тополевый Бражник», — подумал Волк, недавно прочитавший книгу по энтомологии. У Волка даже уши нагрелись от мысли, что ему придется съесть гусеницу. А обижать вежливого скворца отказом ему не хотелось. Тогда он взял лапой гусеницу, поднес ко рту и сделал вид, что жует, а сам незаметно опустил Тополевого Бражника в нагрудный кармашек рубашки. «Спасибо-спасибо», – сказал он, надел резиновые сапоги, взял корзину и отправился в лес. А когда Волк вернулся из лесу, он снял рубашку и повесил ее на гвоздик на террасе, и совсем позабыл, что в кармане там сидит Бражник. А гусенице только того и нужно было, она поняла, что лучшего места не найти, превратилась сначала в куколку, а потом в большую мохнатую бабочку. Почти такую же мохнатую, как и сам Волк. То, что Волк когда-то ее не съел и отдаленное внешнее с ним сходство позволяли бабочке питать к Волку самые теплые и даже родственные чувства.

И теперь, когда Волк зажигал вечером керосиновую лампу, устраивался в кресле с книжкой про космических пиратов, а за окном сгущались синие летние сумерки, в это время в домик с гудением врывался Тополевый Бражник, и, описав несколько кругов около лампы, кричал:

— Привет, батя! Не кисни! Ставь самовар, чаи гонять будем!

И он жужжал и рассказывал, как его чуть не съела летучая мышь, и как он хорошо умеет летать, и как он гонялся за капустницами и дергал их сзади за белые крылышки. И что у него есть знакомая бабочка адмирал, и что шмель похож на корову… Он пересказывал, о чем сплетничали нимфалиды, и что ему все равно, как к нему относится лимонница. Бражник болтал, хлюпал чаем, чавкал, сидел, положив локти на стол, и тараторил без умолку, все время, называя Волка «батей».

«Ну что за дуралей!» — беззлобно думал Волк, подкладывая Бражнику на блюдечко еще немного меду.

В будке на переезде жил старый Калистрат Климович, собака Овчар и Галка. Иногда Калистрат Климович опускал полосатый красно-белый шлагбаум, надевал железнодорожную фуражку и выходил на крыльцо постоять с флажком. Мимо проезжал поезд. Стук колес затихал вдали, и снова наступала тишина.

Овчар жил под крыльцом. Днем он охранял свою миску, а на ночь перебирался в избушку к старику под кровать.

А Галка жила в трубе на крыше, и от нее всегда пахло печным дымом.

Старый Калистрат Климович знал, что в пруду рядом с переездом водятся необыкновенные караси.

Кроме него об этом не знал никто. И шофер грузовика с белой цистерной, возивший молоко, тоже не знал. С дороги пруд нельзя было увидеть за ивовыми кустами и березами.

Галка, пропахшая дымом, знала, где на железной дороге под шпалой лежат стеклянные шарики, которые, как известно, падают с чужих космических кораблей. Галка время от времени проверяла эти шарики. Глядела на них зеленым глазом и держала в клюве. Про шарики она никогда не рассказывала.

А Овчар всегда знал, где прячется Заяц. Овчар легко отыскивал его по следам, подходил совсем близко и видел, как Заяц косится на него, притворяясь ушастой кочкой. Овчар никогда не трогал Зайца и никогда о нем не рассказывал. У старика возле кровати стоял дробовик. И, как знать, что могло бы случиться, если бы на него нашло.

Собираясь вечером, старик, собака и Галка разговаривали о том, будет ли лето теплым. Вспоминали проделки кота Семена, давно что-то не заходившего к ним. Пели песню «На позицию девушка провожала бойца». Им было хорошо вместе. Они хранили свои тайны, не обижая этим друг друга.

Каждую весну старый Калистрат Климович, прохаживаясь в майских сумерках, встречал Соловьиную Бабку. Соловьиная Бабка в белом чистеньком платочке выходила из лесу, опираясь на клюку и обмахиваясь от комаров пучком крапивы.