Георгий Балл
Алёнкины дорожки
Алёнка… Алёнка… Аленький цветочек — так называет Алёнку папа.
Алёнка вовсе даже не цветочек, а девочка. И папа это знает. И Алёнка знает. И ещё Алёнка знает, что папа её так зовёт, когда собирается о чём-то попросить. Попросить о том, чего ей делать не хочется. Например, ложиться спать.
Но ведь сейчас ещё совсем светло. Ещё день. Как папа этого не видит?
На всякий случай Алёнка сказала:
— Я не буду спать, — и посмотрела на маму.
А мама сидела и писала письмо.
— Не угадала, дочка, — засмеялся папа. — Спать ещё рано. Просто я хочу поговорить с тобой. Иди ко мне.
Папа усадил Алёнку к себе на колени. Алёна сидела и ждала: чего же всё-таки хочет от неё папа? А он развернул перед ней большую плотную бумагу.
— Видишь, Алёнка, какие прямые улицы, какие большие дома?
— Нет, — покачала головой Алёнка, — не вижу. Ты здесь что-то нарисовал, а что — я не пойму.
— Это город, который мы с мамой будем строить далеко в Сибири.
— А я с вами поеду? — спросила Алёнка.
— Летом ты будешь жить у бабушки Даши в деревне, а осенью…
— И вы уедете без меня?
— Да. Но зато осенью…
Алёнка не дослушала, сползла с папиных колен.
— Я пойду, — сказала она.
— И не хочешь послушать про город?
— Нет!
— Алёнка… Алёнка… Аленький цветочек, не капризничай!
— Нет! Нет! Нет! Я не Алёнка, я сердитая девочка Катя. И от вас ухожу.
— Что ж делать, уходи, — вздохнула мама.
— Уходи, пожалуйста, — сказал папа. — Мы не знакомы с сердитой девочкой Катей.
Алёна повернулась и пошла в кухню. И самое обидное — никто её не окликнул, никто не стал уговаривать.
Долго Алёна пробыла в кухне. Потом вернулась в комнату. А папа с мамой её не замечают, будто нету у них дочки Алёны. Алёна походила-походила, взяла папин город, посмотрела. Потом села к окошку и стала думать, как же ей теперь быть.
И вот что Алёна придумала: она никогда не капризничает, а просто у неё в руке просыпается голубая бабочка. Голубая бабочка быстро-быстро машет крылышками. И воздух начинает гудеть, стёкла в окнах звенеть, а папе с мамой кажется, будто Алёнка говорит: «Нет! Нет! Нет!»
Алёнка подошла к папе и тихонько рассказала про голубую бабочку.
— Она у меня давно живёт, — сказала Алёнка.
— Где ж теперь бабочка? — спросил папа.
Алёна показала на окошко.
— Где ж бабочка? — снова спросил папа. — Я что-то её не вижу.
— Она улетела. Нету, улетела.
Папа и мама улыбнулись.
И тогда Алёна попросила:
— Пап, расскажи мне про свой город.
И неудивительно: никто в доме не заметил, как наступил вечер.
— Знаешь, папа, я пораньше лягу, — сказала Алёнка. — А ты садись рядом и расскажи мне про город.
Так они и сделали. Алёна быстро легла в постель, а папа сел рядом и начал рассказывать, как сказку:
— Далеко-далеко в тайге, под старой сосной у реки, жила-была медведица. А у неё — двое медвежат: Топтыжка (она звала его просто Топа) и Миша-Мишутка. Жили они спокойно: грелись на солнышке, разрывали муравейники, чтобы полакомиться муравьиными яйцами, да спускались к речке напиться.
Но вот однажды медведица услышала — шум идёт по лесу, треск… Подняла голову, позвала:
«Топа, Мишутка, идёмте-ка отсюда поскорей!»
И медвежата припустили за мамой-медведицей — только и видно было, как мелькают среди кустов их чёрные пяточки.
Ушли медведи.
А на берегу реки появились люди. Они развернули план — вот такой же, какой я тебе показывал, — и сказали:
«Здесь будем строить!»
И вот среди высоких елей и белых берез начали подниматься дома. Это были очень красивые дома из розового камня. И по утрам, когда всходило солнышко, тёмная тайга возле реки светилась розовым. Город всё рос и рос, дома поднялись выше ёлок. И чтобы поглядеть на чудо-город, по веткам деревьев туда стали прибегать белки из тайги.
— Папа, а медведица с медвежатами тоже туда приходит? — спросила Алёна.
— Нет, что ей там делать?
— Поглядеть на дома.
— Нет, Алёнушка, звери боятся. Ведь в городе ездят машины.
— Пап! Я придумала! Вы сделайте для зверей дорожки, как для белок.
— А что! Это, пожалуй, можно, — согласился папа. — Оставим для зверей лесные дорожки. И будут по этим дорожкам приходить из тайги в городской парк рогатые лоси и олени, кабаны с полосатыми кабанчиками. Может быть, и медведица с медвежатами вернётся. Приготовим для них угощение — много соли. Звери очень любят соль.
Алёна захлопала в ладоши:
— Ой папка! А когда, когда мы туда поедем?
— Мы с мамой через несколько дней. А ты… ты осенью. Договорились, Алёнка — Аленький цветочек?
Может, папа думал, что Алёна заплачет? Или начнёт капризничать? Вовсе нет. Она только попросила:
— Папка, а ты напишешь мне оттуда про город и про звериную дорожку?
— Конечно, напишу.
— Мы с бабушкой будем ждать, — вздохнула Алёна, прикрыв рот ладошкой. Глаза её как-то сами закрылись, перед ними закачались высокие сосны, а за соснами, за их звонкими жёлтыми стволами, прятался дом.
Высокий?
Из розового камня?
Нет. Дом маленький, бревенчатый. Когда-то Алёна в нём жила. На низеньких окнах — вырезанные из дерева наличники, похожие на кружева. Маленький домок. Домок-теремок. Кто-кто в теремочке живёт?
Алёна знает, кто там живёт, и спрашивать не нужно: бубушка Даша, вот кто!
Как приснилось Алёне, так и получилось: стала она жить у бабушки Даши в деревне.
Дом у бабушки и правда был маленький: одна комната всего да кухня. Да ещё двор, где жили три пёстрые курицы и большущий рыжий петух. Алёнка думала, он будет клеваться. А петух наклонил голову, поглядел на неё и сказал: «Ко-ко-ко». Вот и всё.
Они познакомились в первое утро. Алёна проснулась, а бабушки Даши дома нет. Алёна ничуть не испугалась, вышла в сени, из сеней — во двор, поговорила с петухом, заглянула в закуток — нет ли там поросёночка. Но в закутке никого не было, и возле дома — тоже никого. Тогда Алёна пошла вдоль картофельных грядок, которые тянулись за домом, вышла в поле, на тропинку, а тропинка привела её к речке.
Возле речки трава была яркая, сочная, у самой воды росли кусты ольхи с тёмно-зелёными листьями, а по ольховым веткам карабкалось растеньице — вьюнок с мелкими зелёными стручками. Алёна сорвала один, раскрыла, а там, маленькие горошинки. «Хорошо, что я пошла сюда», — подумала Алёна. Она пошагала вдоль реки, а там начинался лес. В лесу жарко, пахло сосновой хвоей, землёй и ещё чем-то свежим и сладким — может быть, земляникой.
На берегу речки Алёна нашла пень. Сначала она ничего особенного не подумала — пень как пень. Она даже посидела на нём немножко. А когда встала, увидела, что это был совсем старый пень. От дождей и солнца он стал трухлявым. Внизу порос зелёным мхом. А чуть повыше поднимались серые грибы на тоненьких ножках. Сбоку по всему пню было много круглых дырочек. Вдруг из одной выполз маленький паучишка, быстро поднялся наверх, походил, походил там, спустился с другой стороны и спрятался во мху.
Алёна постучала по пню прутиком. Из дырочки вылез красный жук с чёрной головкой. Он повертел головой, точно спрашивая: «Кто это? Что нужно?»
Алёна молчала. Красный жук снова скрылся.
Алёна ещё постучала прутиком.
Снова вылез красный жук с чёрной головкой. Алёне захотелось спрятаться. Но кругом не было кустов. И она замерла с прутиком в руке.
Красный жук вылез на пень, поводил усиками. Посидел, будто ждал чего-то. А потом спустился туда, где уже сидел паучок.
Потом долго никто не показывался. И вдруг из мха выбежал рыжий муравей. Он быстро-быстро обежал весь пень и скрылся в дырочке.
Алёна подумала: это жук с паучком послали муравья посмотреть, кто тут бродит возле их дома.
Пока Алёнка была у речки, домой вернулась бабушка Даша, принесла внучке полную банку душистого, парного молока.
— Алёнка! — позвала бабушка.
Никто не откликнулся.
Бабушка вышла на крыльцо и опять позвала:
— Алёнка-а!
Петух подошёл к своей хозяйке и сказал: «Ко-ко-ко». Он больше ничего не умел говорить.
Тогда бабушка окликнула белоголового соседского паренька:
— Енька! Ты не видел ли моей Алёнушки?
— Видел, — ответил паренёк.
— Где же она?
— К речке пошла.
— Ой, не утонула бы! — забеспокоилась бабушка и заспешила по тропинке, той, что ведёт прямо к речке.
