Нина Бичуя - Самая высокая на свете гора

Чемурако — это фамилия. Фамилия Сашка.

Целый день только и слышишь в классе:

«Чемурако, не подсказывай! Чемурако, не вертись! Чемурако, зайди в учительскую!»

— И что ты за человек, Сашко Чемурако?! — сказала наша вожатая, когда Сашко на уроке зоологии выпустил из-под парты воробья.

— Не знаю, — сказал Сашко. — Если бы я самого себя встретил на улице, я бы тоже удивился: что за человек? Ну разве бывают такие люди?

Вожатая рассердилась:

— Опять ты выдумываешь всякую чушь! Ну как можно самого себя встретить на улице?

— А где можно? — спросил Сашко.

Вопрос и в самом деле был глупый, даже вожатая засмеялась, хоть и была очень сердита.

С Чемураком всегда что-нибудь случается. Вот со мной никогда ничего подобного не случится, — я не стал бы выпускать на уроках воробьев или прыгать с балкона. Ну что из этого может выйти? Одни неприятности, да еще маму вызовут в школу.

Сашку хорошо — его маму нелегко вызвать в школу. Она геолог, и отец у него геолог, они все время в экспедициях. Сашко живет с бабушкой, вот и делает что хочет. Раз даже надумал бежать к маме на Удокан, но его поймали на какой-то станции и привезли обратно.

У Чемурака над кроватью висит старая-престарая географическая карта, и он на ней отмечает все дороги и все места, где были его родители. Он называет свою маму «хозяйкой Медной горы» — и тут не удержался, чтоб не выдумать чушь! Правда, он об этом никому не рассказывал, я случайно увидел. Мы тогда как раз контрольную по геометрии писали, я хотел спросить, какой у него получился ответ, смотрю — а он пишет письмо: «Когда уж ты наконец приедешь, мама, хозяйка Медной горы?»

Мне стало смешно, а когда Сашко сдал тетрадку, учитель спрашивает:

— Ты что же, Чемурако, даже не брался за задачу?

— Нет, — сказал Сашко.

— Почему? — удивился учитель.

Но Чемурако ничего не ответил, и тогда я объяснил, что он писал письмо хозяйке Медной горы.

— А тебя не спрашивали! — почему-то рассердился учитель. — Записываю тебе замечание в дневник!

Вот тебе и справедливость! Янчук сказал правду — так ему влепили замечание, а Чемурака оставили после уроков, чтобы он все-таки написал контрольную. А Димка Радченко, первый друг-приятель Сашка, еще потом обозвал меня ябедой. Нет, уж если кто ябеда, так это сам Чемурако.

Как-то мы втроем гоняли мяч. Я говорю:

— Вот как запущу сейчас «свечку» — до самого четвертого этажа!

Димка говорит:

— Лучше не пробуй, в окно попадешь.

«Свечка» вышла — первый класс, только я и правда попал в окно: мяч влетел в химический кабинет. Оттуда кто-то выглянул, а я — р-раз! — и к стене: Димку и Сашка видно, а меня — нет.

Я им показываю кулак:

— Попробуйте скажите только, что это я, — косточек не соберете!

— А чего нам рассказывать — ты, голубчик, сам пойдешь и скажешь.

И этот Чемурако схватил меня за шиворот и тащит по лестнице в кабинет:

— Иди и рассказывай, а я тут подожду.

Так кто после этого ябеда — я или он?

Мы в субботу ходили всем классом на Чертовы Скалы, километров за десять от города. Еще когда мы на школьном дворе укладывали рюкзаки, Димка стал хвалиться:

— Вот увидите, я первый приду!

— Не кричи «гоп», пока не перепрыгнул! — засмеялся Чемурако.

— Правильно, — сказал и я, — не хвались!

— А ты катись отсюда! — буркнул Сашко.

Ну, я тогда рассердился. Взял и переложил половину груза из своего рюкзака в Димкин. Я так, пошутить хотел, а потом забрать обратно, — что ж такого, поносил бы Димка немного, у него мускулы, как у борца. Но Димка, как вышли на шоссе, сразу побежал вперед, а я отстал — у меня на солнце всегда голова болит. Тогда наша вожатая сказала:

— Чемурако, ты уж не спеши, будешь Янчуку помогать. Видишь, какой он незакаленный.

Вот идем мы и всё больше отстаем, ребят уж и не видно за поворотом. Чемурако злится:

— Чего ты пошел в поход, слабак такой?

Я молчу, чего с ним препираться? А он в конце концов предложил:

— Давай сюда свой рюкзак, понесу немного, может, скорее пойдем.

Протянул я ему рюкзак, а Сашко говорит:

— Да он же у тебя совсем легкий! Ты что, ничего не взял?

— Взял, только рюкзак маленький — не все умещается.

Солнце печет — сил нет, ноги еле тащатся. Асфальт мягкий, подошвы прилипают — смола! Я отдохнуть хочу, а Чемурако идет да идет.

— Надо наших догонять!

Вдруг возле нас машина тормозит. Шофер открывает дверцу:

— Садитесь, ребята, если по дороге — подвезу.

— Нам на Чертовы Скалы!

— Садитесь!

— Нельзя, — говорит Чемурако, — у нас поход.

— Ну, знаешь, можешь себе топать, а я поеду, и все!

Схватил я свой рюкзак, сел в машину, и мы поехали и обогнали наших. Я раньше всех оказался возле скал. Сделал шалашик из ветвей, сижу, пью родниковую воду. А когда все подошли, я засмеялся:

— Ну, Димка, кто раньше?

А Димка насупился, молчит и ногу йодом заливает: наколол.

— А где Чемурако? — спрашивает вожатая.

— Откуда я знаю? Он отстал.

— Почему же вы вместе не шли?

— Он сам не захотел, — говорю я. — Не мог же я его упрашивать!

Сашко явился, когда уже кончали натягивать палатки. Он стал помогать Димке, а тот, я слышу, жалуется:

— Ты знаешь, мой рюкзак почему-то такой тяжелый, едва я его донес! Словно там на двоих.

— На двоих? — переспросил Чемурако.

— Ну да: и буханки две, и консервов больше, чем у всех. Да еще вот эта штука, — и показывает Сашку мой ботинок.

Сашко посмотрел на ботинок и говорит:

— Знаю я, чья это работа!

А после ужина подходит ко мне:

— А ну пойдем на беседу!

Лучше, думаю, пойду, а то Чемурако подымет тут бучу, испортит всем настроение.

На опушке Сашко остановился, спрашивает:

— Это ты Димке в рюкзак свои вещи подложил?

— Ну я, а что? Я пошутить хотел, а он…

— За такие шутки знаешь что делают? Да ты глазами не хлопай, не бойся: я тебя бить не стану. Ты для меня и так лежачий. Ты знаешь, что сделаешь? Вон видишь — крапива? Лезь туда: говорят, полезно в крапиве посидеть. Укрепляет нервную систему.

Я тогда как закричу:

— Не имеешь права!

Конечно, все услышали крик, кто-то орет: «А-у-у!», шаги слышатся. Тогда Сашко — р-раз! — и толкнул меня прямо в крапиву. А я даже без майки был и на солнце немного обгорел, а крапива густая! Прибежали ребята, и вожатая с ними. Говорит Сашку:

— Чемурако, ты что сделал? Что ты всегда нам все портишь?

— Пусть он сам скажет! — ответил Чемурако и показал на меня.

А что я мог сказать? И так ясно, что Чемурако пихнул меня в крапиву. Чего тут рассказывать!

— Почему ты это сделал, Чемурако?

— Ничего я вам не скажу. Не скажу, и все. Пусть он сам!

— Ты же еще и грубишь! — возмутилась вожатая. — Придется поговорить с тобой иначе.

Потом уже Димка раззвонил, что я подложил ему в рюкзак ботинок, и мне за это тоже немного досталось, зато Чемурака на три дня исключили из школы. Моя мама ходила к директору и к классному руководителю: у меня после этой крапивы даже температура повысилась, так что мама боялась выпускать меня из дому.

Я пришел к Сашку после уроков. Он сидел на подоконнике и думал. Даже не услышал, как я вошел.

— О чем ты думаешь?

— Я сейчас не думаю. Я просто смотрю в одну точку.

— А-а, — сказал я. — Хочешь, пойдем в кино?

— Не хочу. И не обращайся со мной, как с больным.

— Я и не обращаюсь.

— Слушай, Димка, если бы я знал, что исключат, я бы все равно загнал его в крапиву.

Я ничего не мог на это ответить, ведь все случилось из-за меня: Котька Янчук подсунул мне в рюкзак свой ботинок, а Сашко заставил его за это лезть в крапиву. Котька уверяет, будто Сашко его толкнул, но раз Сашко говорит, что просто он ему велел и Котька сам с перепугу полез, то так оно и есть.

Теперь Сашка на три дня исключили из школы. Если бы Котьку исключили на три дня, он бы от радости пищал, а Сашко смотрит в одну точку. Мне жаль Сашка, но ему об этом не скажешь — обидится. Я уж знаю. Один раз он играл в ножички и всадил нож не в землю, а в ногу и потом вытаскивал лезвие из ступни и даже не поморщился. А у меня физиономия сама собой скривилась, и я спросил: «Тебе больно, Саньк?» А он отвернулся и ничего не ответил. Так и теперь могло случиться.