Юрий Яковлев
Непослушный мальчик Икар
Если вы ушибете коленку или разобьете локоть, помните, что на свете есть замечательное средство от ушибов и ран – арника. Мажьте арникой разбитые колени и локти – чудодейственная мазь мгновенно затянет все раны. Арника – древнее средство. Падая с мельничного крыла, приходя в себя после стычки с трактирщиками, Дон Кихот доставал темную склянку и, сетуя на людскую несправедливость, густо смазывал арникой синяки, царапины, ссадины.
Микоша лежал на горячей гальке и морщился от боли. Сердце, как кулак, било изнутри в грудь. Плечи поднимались и опускались. Все тело было исцарапано и ободрано, словно побывало в когтях тигра.
Тощий, чумазый, покрытый несмываемой коркой загара и грязи, Микоша походил на пещерного жителя, который спит на охапке сухой травы и не знает о существовании подушек и белых простыней. Подстриженные под нулевой номер, его волосы были колючими, как наждачная бумага, а на лице выделялись неестественно большие глаза. Не глаза, а глазищи. Глазенапы!
Микоша повернулся на бок и застонал…
Все произошло неожиданно и обидно. В зарослях дроков, на высоком откосе, он встретил девчонку с розовым безбровым лицом, с широко расставленными глазами и круглым ртом. Девчонка была похожа на печальную рыбу-солнце. Микоша рассмеялся, а его глаза бесцеремонно разглядывали незнакомку.
– Ты откуда такая? – басом спросил он: голос у него был густой и низкий.
– Я из Колодулихи, – ответила девчонка, и лицо ее сильнее порозовело. – А ты?
– Из дупла! – выпалил Микоша и кивнул на большое дерево, обгоревшее от попадания молнии.
Микоша насмешливо смотрел на девчонку из Колодулихи.
– Знаешь, какой у меня палец? – спросил он и выставил вперед грязный палец с обкусанным ногтем.
– Какой? – простодушно поинтересовалась девчонка.
– Железный. Как гвоздь. Не веришь?
С этими словами Микоша ткнул девчонку под ложечку. Девчонка согнулась. Он сорвал у нее с головы пилотку – белую с черной стрелой – и бросился бежать. Девчонка побежала за ним.
– Отдай пилотку!
Но где ей было догнать верткого, пружинистого Микошу, который ловко прыгал с камня на камень, хватался руками за ветки и стремительно спускался к морю. Желтые цветы дроков мелькали перед лицом и задевали за щеки. Прибойный шум моря гудел в ушах.
И вдруг Микоша оступился. Потерял равновесие, сорвался. И полетел вниз со склона, обдираясь о сучья, колючки, о каменистую шершавую землю… Теперь он лежал на гальке, тонкий и вытянутый, как ящерица. Тело горело…
Мажьте арникой разбитые локти и колени – чудодейственная мазь мгновенно затянет все раны… Но где раздобыть древнюю спасительную мазь на пустынном берегу? Море с треском перекатывало камушки. Оно дышало слабой прохладой.
Иногда длинная волна доползала до Микоши, мочила ему ноги.
Неожиданно по гальке скользнула тень, и чей-то голос спросил:
– Ты… жив?
Микоша поднял голову и увидел круглолицую девчонку.
– Я думала, ты поломал ноги, – спокойно сказала она.
Микоша вскочил на ноги.
– У тебя крепкие кости, – заметила жительница Колодулихи.
Микоша крикнул:
– Уходи отсюда!
Девчонка не двинулась с места.
Микоше стало еще обиднее, что он сорвался с откоса, что перед ним стоит девчонка со смешным лицом, что она издевается над его костями. Он почувствовал, что сейчас заплачет, и, чтобы спастись от позора, скинул рваную рубаху и, не оглядываясь, бросился в море.
И сразу вода потушила боль, заврачевала раны. Микоша плыл, забираясь на гребни волн и плавно скатываясь с них. Потом он устал плыть, повернул к берегу и чуть не захлебнулся от неожиданности: в нескольких метрах от него, из воды, выглядывала широколицая рыба-солнце.
Микоша выплюнул горькую воду и пробасил:
– Чего тебе надо?
– Я устала, – тихо произнесла рыба-солнце. – Не отплывай от меня далеко.
Девчонка дышала с трудом, и капли морской воды блестели на ее бесцветных ресницах. Микоша ничего не ответил и саженками поплыл к берегу, желая показать, что он зол и ему безразлично, что произойдет с девчонкой. Но временами он все же оглядывался. Волны поднимали и опускали розовое безбровое лицо.
Девчонка неумело выбрасывала руки вперед. До самого берега она ни разу не пожаловалась, не попросила о помощи. Зато, выйдя из воды, сразу опустилась на гальку и долго глотала воздух круглым ртом, как выброшенная на берег рыба.
Потом она отдышалась и сказала:
– У нас в Колодулихе нет моря. Речка у нас есть. Неглубокая.
Микоша сидел в мокрых трусах и ждал, когда она уйдет. Но девчонка никуда не собиралась уходить.
– У меня есть йод. – Она кивнула на санитарную сумку.
Микоша стал сверлить ее глазами.
– Врешь?
– У меня с собой аптечка…
Действительно, на гальке рядом с платьем лежала небольшая брезентовая сумка с красным крестом.
– Мажь! – скомандовал Микоша.
Девчонка поднялась с гальки. Достала пузырек с йодом. И принялась за дело. Она проводила бурой ваткой по ранам. Микоша сжимал кулаки и терпел.
– Я бы заревела, – призналась девчонка, когда на руках и на плечах Микоши появились бурые пятна и резко запахло йодом.
– Мажь!
Микоша чувствовал себя так, будто снова сорвался с откоса и снова ободрался до крови. Он морщился и сердито смотрел на девчонку. Ее розовое лицо ничего не выражало. Оно было смешным.
– Терпишь?
Микоша скрипнул зубами.
– Я тебе еще коленку помажу… Ты местный?
Микоша молчал.
– А я из Сибири приехала в лагерь… Меня зовут Шура, Шуренция… Я здесь скучаю… по Гале.
– Кто эта Галя?
– Корова.
– Корова? – Микоша уставился на девчонку.
– Корова. Она ходит за мной, как собака. Все понимает.
– Бодается?
– Нет, смирная. Хорошая корова.
Микоша умолк. Он пытался представить себе, что у него тоже есть корова, по которой он скучает.
– Если бы у меня была корова, – пробасил он, – я бы играл с ней в корриду.
– А без коровы нельзя играть в корриду?
– Лучше с быком… Я бы сделал красную мулетту… Что ты глаза вылупила? А знаешь, что такое тореадор?
– У нас в Колодулихе нет тореадоров, – призналась девчонка.
– Красная мулетта, – продолжал Микоша, – для того, чтобы раздразнить быка. Бык не любит красного.
– Точно, не любит, – подтвердила Шуренция.
– Бык бросается на мулетту, а тореадор делает шаг в сторону.
Микоша поднял рубашку и выставил ее вперед на вытянутых руках, как это делают тореадоры:
– Беги на рубашку!
Шуренция побежала к мальчику.
Микоша ловко отскочил в сторону. Девочка пробежала мимо и упала. Но тут же поднялась на ноги. На розовое лицо налипли гречневые крупинки песчинок.
– Бык может поднять на рога, – сказала Шуренция, стирая с лица песчинки. – У нас бык одного пастуха поднял. Три ребра сломал.
– Когда бык разъярится, – Микоша сверлил глазами девчонку, – тореадор берет в руки шпагу и идет навстречу.
– Зачем?
– Чтобы нанести решающий удар.
Шуренция непонимающе посмотрела на Микошу:
– Что он, мясник?
Микоша презрительно свистнул.
– Мне надо идти, – сказала Шуренция. – Наш разведотряд в конце виноградника, у сухого дуба.
Девочка быстро натянула платье. Надела на голову белую пилотку с черной ломаной стрелой, подхватила санитарную сумку и скрылась в зарослях дроков.
Микоша крикнул ей вслед:
– Хочешь, подарю тебе марку с быком?
Но она не услышала его голоса, потому что низко над землей раздался оглушительный гул и, размахивая лопастями, как у ветряной мельницы, над кромкой моря пролетел вертолет. Его тень скользнула по берегу, и воздух на мгновение стал плотным. Микоша побежал за тенью. Вертолет развернулся и ушел в сторону виноградника.
Микоша натянул на горящее тело рваную рубаху и зашагал вдоль берега. Он отыскал родничок, который булькал в расщелине скал и стекал в море. Микоша наклонился и стал пить, ловя холодную струю губами. Вода текла по подбородку и захлестывала нос, а «пешерный житель» все не мог оторваться от струи. Она пахла талым снегом и, может быть, начиналась на другом конце света, где рыбаки не умеют плавать, потому что даже летом вода в море ледяная… Там сейчас не заходит солнце, над тундрой висят тучи комаров, а к концу лета поспеет морошка… Ми-коша перестал пить, опустил в поток руку и стал перебирать пальцами, словно хотел поймать рыбу… печальную рыбу-солнце.
И тут его окликнул мальчишка со слипшимися волосами:
– Эй, ты! Не видел, куда пошла девчонка… такая круглолицая…
Парень тяжело дышал и все время подтягивал штаны.
– У нас тут военная игра, а она пропала… ее ищут…
Микоша встал и опустил в поток босую ногу.
– Если она не найдется… ей нагорит, – сказал парень и поставил ногу на большой круглобокий камень, на котором тут же отпечаталась его мокрая ступня.
